Шарлотта Мендельсон - Почти англичане

Может, если быстро передумать мысли о нем, станет легче? Лора отправляется в туалет, садится, спустив для достоверности трусики, утыкается лбом в ролик туалетной бумаги – и вместе с запахом стариковской мочи ей в голову приходит решение всех проблем, ясное, как сама истина. Не нужны ни река, ни поезд. Можно устроить все проще, неоднозначней и быстрей, пока она все не испортила. Главное – не откладывать.

Она проворно и очень тихо пробирается в приемную. Марг по-прежнему болтает по телефону и не видит, как Лора подходит к шкафчику, где хранятся скрепки, напальчники и тесемки для документов. Она выдвигает ящик.

Внутри лежит ключ.

Зажав его в кулаке, Лора обретает уверенность, однако перед дверью в кабинет Алистера ей опять становится не по себе. Марг за спиной сообщает кому-то: «А я говорю: “Надеюсь, это было манго!”». Алистер в любую минуту может выйти из кладовки и потребовать чаю. Мици может нагрянуть с уборкой. Действуй быстро, по-военному командует себе Лора. Она поворачивает ручку, закрывает за собой дверь и встает посреди комнаты, вдыхая запах «Эластопласта».

Это все равно что забраться к хозяину кабинета в черепную коробку. В комнате тускло: Алистер всегда держит шторы задернутыми, будто развешанные по стенам сертификаты и планы замков Национального треста нужно беречь от солнца. Лора до боли в ушах вслушивается в тишину, проводит дрожащим пальцем по подоконнику, трогает край кушетки, ячейки для инструментов. Только Марг позволено наполнять их свежими хирургическими пинцетами, деревянными ложечками, интимными лубрикантами, толстыми пачками презервативов, одноразовыми перчатками. Лору охватывает странное возбуждение. Ей хочется что-нибудь украсть. Боже, кем она стала?

Она хорошо знает шкаф. Ей не позволено отпирать его – только стоять рядом, когда это делает Марг. Генеральный медицинский совет вряд ли одобрил бы его состояние – впрочем, это касается большей части их оборудования. Можно взломать его тюдоровским ножом для бумаг, но ведь есть ключ – ждет, когда его пустят в дело. Лора отпирает дверцу. Внутри – две узкие металлические полки, три ряда коричневых пузырьков. Наверняка переписаны: об этом она не подумала. Если исчезнут разные виды, это повысит шанс, что пропажу никто не заметит? Будет ли один тип таблеток… эффективней? Быстрей? Или, чтобы не осталось сомнений, лучше взять всего понемногу? В волнении Лора берет пузырек и тут же ставит его на место, нарушив стройный ряд. Может быть…

Из коридора доносится шум. Быстро и неуклюже Лора хватает сверху три пузырька флуразепама, захлопывает шкаф и, сунув добычу за пазуху, бежит к двери.

21

Нетбол против Королевской школы, Тонтон, VII/1 и VII/2 (H), 16:30;

ежегодный обед с Полком стрелков Кум-Эбби: почетный гость – кавалер ордена «За боевые заслуги» подполковник Уэльского гвардейского полка Стивенс (для учительского состава), комнаты Бэзила Пилкингтона, 20:00.

Марине нужно немногое: все ее мечты – о мистере Вайни, который спасает ее из капеллы в духе финальной сцены из «Офицера и джентльмена», или о дружелюбном письме от его жены. Днем ее желания прямолинейны, но стоит занять горизонтальное положение, как они оживают, мраморными шариками выкатываются из мозга и образуют странные комбинации.

Возможно, отчасти в этом виноват кофеин. На время приготовления уроков им запрещено посещать кухню, и Марина перебивается быстрорастворимым кофе, который заваривает горячей водой из-под крана, а также курагой и лакричными леденцами. Она не выносит, когда за ней наблюдают, поэтому читает, пока Хейди не погасит настольную лампу, и лишь затем принимается за работу. И не только за работу. Марина стала восприимчивей к знакам. В семье язвительно относятся к суевериям; дома она отмахивалась от них, как от приставучей собаки, но в школе они тут как тут. Даже изучая свойства сжиженных газов или раздумывая над сочинением об иронических приемах в «Отелло», Марина настороженно ловит признаки надвигающейся беды.

В этом триместре выяснилось, что с помощью «Малого оксфордского словаря» в двух томах, подаренного гордой семьей, можно контролировать или, по крайней мере, угадывать будущее. Случайные слова исполнены смысла. Они в основном касаются здоровья и болезней в Вестминстер-корте, но иногда дают и другие подсказки: что думает о ней миссис Вайни, поступит ли Марина в Кембридж и позовут ли ее когда-нибудь в нетбольную команду, хотя бы во вторую лигу. Хотя бы в третью.

Однажды начав, остановиться непросто. Вдобавок к этой привычке Марина приохотилась проверять этимологию четырехсложных, трехсложных, а потом и некоторых двухсложных слов; а поскольку почти каждое слово греческого или англосаксонского происхождения, если взглянуть на него под определенным углом, означает что-нибудь плохое, приходится тут же искать другие, чтобы уравновесить дурное воздействие.

Сегодня это затянулось дольше обычного. В два часа ночи окоченевшая и вконец перепуганная Марина заставляет себя захлопнуть словарь, но уснуть не может. Она хочет домой, к маме – вся горит от тоски по ней. Она думает: «Позволь мне вернуться».

Внезапно в розоватом полумраке комнаты материализуется мистер Вайни. «Неприметная жизнь», – говорит он. Об этом она мечтает? Лаборатории? Больничные койки? В его голосе был намек – больше, чем намек, – будто в науке есть что-то… неприглядное. Низкое. Возможно, он прав. Если подумать о запахе формальдегида, о некрасивых учебниках, даже о фотографиях в медицинских проспектах из Кембриджа, то что в них такого волнительного? Разве не сильней бьется сердце при мысли о классе истории, о мистере Вайни, который наставляет Марину в изучении Тюдоров? Если бы он в самом деле помог ей измениться…

Однако биологию не бросишь – мистер Понд не позволит.

А химию?

Марина думает: химия ей даже не нравится. Мистер Кендалл одной ногой в могиле. Представь, что вместо ядерного деления ты изучаешь эпоху Елизаветы Первой, вообрази себя частью этого мира, мира семейства Вайни, где все такое старое и красивое. Что ты сейчас? Маленькая уродливая дешевка. А мистер Стеннинг…

Сердце на секунду замирает, а потом разгоняется с новой силой. Мистер Стеннинг, главный школьный историк, – друг семьи. Друг миссис Вайни.

Лоре несказанно повезло. Воровства никто не заметил. День за днем она всматривалась в лицо Марг: не появится ли там что-то помимо обычного сочетания презрительной скуки, раздражения от изжоги и недовольства больными людьми, которые почем зря донимают здоровых.

– Слушали бы лучше специалиста, – любит та повторять, а Лора с улыбкой кивает, пытаясь представить, что бы Марг посоветовала в ее случае.