Неонилла Самухина - Когда любить нельзя…
Отец Кирилл, сидел, откинувшись на стуле, тоже разминая уставшие пальцы. Он понимающе усмехнулся, когда Мария потрясла кистью правой руки.
– А мне легче, я левша и могу подписываться обеими руками, – улыбаясь, сказал он ей.
– Все, друзья мои, идемте в кабинет герра Крюгера, – пригласил их подошедший герр Майнкопф. – Вам еще предстоит подписать книги для очень важных особ, а потом… – он в предвкушении прикрыл глаза, – а потом мы устроим вечеринку в нашем любимом с фройляйн Марией кафе «Старый Симпл». Это историческое место, герр Филаретов, ведь именно там я получил рукопись вашей замечательной книги…
Издатель обнял их за талию и повел из конференц-зала в кабинет герра Крюгера.
– Спасибо вам, герр Майнкопф, – обратилась к нему на ходу Мария. – Благодаря вам презентация прошла просто отлично. Я не думала, что подобное мероприятие может быть таким веселым! У вас есть чему поучиться, вы – гений!
– Опыт, моя дорогая, опыт, и ничего более… – ответил ей герр Майнкопф. – Но, если вы мной довольны, то, может быть, я заслужил хотя бы один поцелуй? – и он склонился к ней, подставляя щеку.
Мария рассмеялась и с чувством чмокнула его.
В кабинете герра Крюгера их автографов ждали еще две стопки книг – герр Майнкопф был в приятельских отношениях со многими влиятельными людьми Баварии, и некоторые из них очень любили детективы…
Мария с отцом Кириллом сели за стол, на котором были разложены книги, а герр Майнкопф, сверяясь со списком, начал диктовать Марии имена лиц, которым нужно было лично адресовать автографы. Мария надписывала имя и слова пожелания, потом отдавала книгу на подпись отцу Кириллу, после чего подписывалась сама.
Занятые этим важным делом, они не заметили, как в кабинет вошел герр Вантерберг, который в нетерпении остановился рядом ними, не решаясь их прервать.
Герр Майнкопф, закончив диктовать, повернулся и, посмотрев на озабоченное лицо герра Вантерберга, спросил, что случилось. Тот молча протянул ему лист бумаги и что-то прошептал на ухо.
Герр Майнкопф взглянул на бумагу и, изменившись в лице, тихо чертыхнулся. Мария удивленно посмотрела на него.
Герр Майнкопф постоял, расстроено разглядывая лист, а потом, медленно повернувшись к отцу Кириллу, сказал:
– Герр Филаретов, позвольте подарить вам ваш портрет работы неизвестного художника…
Отец Кирилл непонимающе поднял на него глаза.
Герр Майнкопф держал перед собой лист, на котором с мельчайшими подробностями было запечатлено лицо отца Кирилла в обрамлении его темных вьющихся волос, с тщательно выписанными линиями его тонкого носа, бородкой – волосинка к волосинке, не говоря уже о бликах на его темных очках.
– Ну надо же! – по-русски вырвалось у Марии. – Отец Кирилл, посмотрите, какой замечательный портрет! – и тут же спохватившись, прикрыла рот рукой, и, решив замять свою оплошность, быстро обратилась на немецком языке к герру Майнкопфу: – Откуда он у вас?
За него ответил герр Вантерберг:
– Пресса есть пресса! Раз мы запретили снимать нашего автора, одна из газет придумала послать на пресс-конференцию не фотографа, а художника… Как видите, этот портрет не хуже фотоснимка. Они даже не подумали, какие неприятности они могут на нас навлечь!
– Они ни о чем не подумали, даже о собственных неприятностях, ведь в нашей аккредитационной карте было четко оговорено запрещение «всех изображений»! – добавил разозлившийся герр Майнкопф. – Хорошо, что наш бдительный герр Вантерберг оказался на посту!
– А я его еще во время презентации заметил, – возбужденно принялся объяснять герр Вантерберг, – меня смутили размеры его «блокнота», что-то они были слишком велики… И сидел он как-то особняком. А как только все закончилось, этот умник поспешил удалиться, даже не взяв ни книги, ни автографа. Короче говоря, я вышел вслед за ним в салон магазина и, нагнав уже почти у выхода, где он пытался спрятать альбом в портфель, попросил зайти в комнату охраны. А там уже потребовал предъявить мне его записи… Так он еще начал довольно громко возмущаться, что я не имею права…
– Где он сейчас и из какой он газеты? – прервал его герр Майнкопф.
– В комнате охраны, герр Майнкопф. А газета всем известная – «Секретный курьер», – ответил герр Вантерберг.
– Так, понятно… Интересно, это сам Артур Кауфман придумал или ему кто-то подсказал? – задумчиво произнес герр Майнкопф. – Герр Вантерберг, вызовите-ка нашего юриста. Это фотопленку можно отобрать, а память и воображение у художника не отнимешь, разве что только промыв ему мозги. Мда… он может повторить рисунок по памяти… Нужно это в корне пресечь! Извините, герр Филаретов, за случившееся, мы обязательно примем все меры, чтобы не допустить в прессе публикации вашего портрета.
Отец Кирилл, все это время с интересом разглядывающий рисунок со своим лицом, посмотрел на герра Майнкопфа и сказал, поднимаясь из-за стола:
– А знаете, господа, это мой первый в жизни рисованный портрет, и он мне очень нравится… Я бы хотел поговорить с этим художником, вы не возражаете?
Издатель удивленно посмотрел на него:
– Ну зачем же вам, герр Филаретов, беспокоиться, наши юристы с ним разберутся сами!
– Нет, нет, я настаиваю, – мягко возразил отец Кирилл. – Я хочу выразить ему благодарность.
– Благодарность?! – возмущенно воскликнул герр Майнкопф. – Да я бы ему сейчас вместе с его главным редактором такую благодарность выразил!..
– Ну, ну, не волнуйтесь так, – успокаивающим голосом произнес отец Кирилл. – В конце концов, они лишь стали заложниками своего любопытства. Любопытство, конечно, грех, но ведь не преступление… Зачем же так строго судить их? Мы тоже, наверняка, не без греха… Давайте, лучше, познакомимся с художником.
– Ну хорошо, я сейчас попрошу, чтобы его привели сюда, – нехотя сдался герр Майнкопф.
– Ну зачем же так унижать человека! – укоризненно посмотрев на него, снова возразил отец Кирилл. – Нужно уметь прощать людей… Мы и сами прекрасно можем к нему сходить.
– Гм, вам бы пастором быть, герр Филаретов!.. – крякнул герр Майнкопф, и в несогласии покачав головой, распахнул дверь, приглашая отца Кирилла следовать к месту «временного заключения» художника.
Отец Кирилл, выходя, бросил на Марию быстрый взгляд, и она, поспешив прикрыть рукой невольную улыбку, последовала за ним, решив, что им может пригодиться ее помощь переводчицы.
Войдя в комнату охраны, они увидели высокого худощавого мужчину, громко выкрикивающего что-то протестующим голосом охраннику, флегматично сидящему за столом.
Услышав стук двери, мужчина раздраженно повернулся, но, наткнувшись взглядом на автора книги, портрет которого он нелегально нарисовал, как-то сразу сник и даже отступил назад в некотором смущении.
