Марджери Хилтон - Юная Вики
— Я не знаю, чему мне верить.
— Послушай, Вики, — сказал он. — Эти два предмета были сфотографированы и описаны, несколько специалистов тщательным образом зарегистрировали и запомнили каждую их деталь. Ни один нормальный человек не стал бы даже пытаться продать их из-под полы — не говоря уже о таких мелочах, что их нужно было бы как-то пронести через таможню и все такое. Ну, изумруд еще можно было бы, пожалуй, отшлифовать, если знать, куда обратиться с таким щекотливым делом. Поверь мне, эти штуковины потребуют слишком больших хлопот.
Он помолчал, пока она раздумывала над его словами. Затем он поднялся.
— Милая, я не могу больше оставаться здесь, — он потер лоб и посмотрел на нее сверху вниз. — Никогда не предполагал, что столкнусь с женщиной-сыщиком. Что мне, скажи на милость, теперь с тобой делать? — чувство юмора опять стало возвращаться к нему. — Что ж, оставим выбор за дамой. Что тебе больше нравится: совершить чудную прогулку в одиночестве или отправиться со мной и выслушать историю моей жизни? Решайся, они скоро будут здесь.
Он посмотрел ей в лицо, выжидая. Вопреки доводам рассудка, который подсказывал ей правильное решение, Вики уступила естественному женскому любопытству. Она протянула руки, и он помог ей вылезти из автомобиля. Затем он открыл дверцу кабины и достал оттуда небольшую потертую парусиновую сумку. Тронув ее за плечо, он сказал:
— Нам сюда. Даст Бог, они не заметят наш драндулет в этой ложбине.
Тонкий, пляшущий луч его фонарика освещал узкую вьющуюся тропинку, которая уходила круто вверх по склону холма. Вики последовала за ним. Все время, пока они шли, между ее головой и сердцем происходил отчаянный спор. Глупо было поверить ему; он же явный обманщик, иначе зачем нужно было ему бежать? Теперь она становится его соучастницей. Но Вики памятны были первые дни ее пребывания в лагере, когда она, казалось, ничем не могла угодить Гранту. Она помнила доброту и неизменное чувство юмора Лоренса, помнила, как ненавязчиво он помогал ей, пока Грант в конце концов не узнал правду. После этого у них с Лоренсом установились приятные дружеские отношения, редкие между мужчиной и девушкой, не имевшими близости. Она держалась с ним совершенно естественно, не опасаясь, что их дружба может быть разрушена неосторожным словом или поступком; ей не приходилось вступать с ним в словесные поединки, как это постоянно имело место в общении с Грантом и Финчем.
Примерно двадцать минут спустя Лоренс остановился, обвел фонариком небольшое пространство впереди и сказал:
— Вот это подойдет.
Небольшой плоский уступ отходил от тропинки и упирался в расщелину, сиявшую в склоне горы. Выступающий отрог скалы служил хорошей защитой от ветра, который на такой высоте был достаточно прохладным, а также, хмуро отметила Вики, не позволял разглядеть их снизу. Она решительно отбросила эту мысль и стала смотреть, как Лоренс порылся в сумке и вытащил темный бесформенный сверток. Развернув, он расстелил его на земле и жестом пригласил Вики садиться. «Так будет помягче», — заметил он, устроился рядом с ней и достал измятую пачку сигарет. Поблагодарив, она взяла одну и, обследовав свободной рукой толстую грубую материю, спросила:
— Это арабская одежда?
Он улыбнулся и кивнул:
— Я разучил маленькую роль и теперь не пропаду, если мне придется зарабатывать на жизнь на подмостках каирского театра.
Невозможно было не рассмеяться.
— Ох, Лори, ты неисправим, — усмехнулась Вики. — Ты думаешь, такой маскарад тебе поможет?
— Арабов им не проведешь, — в шутливом тоне ответил Лоренс, — но англичан, особенно если не подходить к ним близко, можно. Главным образом, он мне нужен, чтобы спать в нем.
— Знаешь, — сказала она, глубоко затягиваясь сигаретой и выдыхая дым, — у меня была сумасшедшая мысль, но я не осмеливалась ее высказать, чтобы остальные не подняли меня на смех. Что ты… — она запнулась, — что человек, которого ищет мистер Свендсен, находится среди рабочих Бен Али.
Лоренс захохотал:
— Ты считаешь, я похож на одного из херувимов Серабима?
Она улыбнулась, и внезапно ее прежде ощущение того, что все происходящее нереально, исчезло. Что бы там ни произошло, Лоренс остался самим собой. Ей казалось совершенно естественным смеяться вместе с ним, сидя в предрассветные часы в какой-то странной пещере недалеко от горной вершины. Но тут же, вспомнив все, она снова стала серьезной.
— Так ты действительно Нельсон Арральд? И… — она остановилась, пытаясь разглядеть его лицо в окружавшей их темноте. Огонек его сигареты разгорелся, в этом кратком тусклом отблеске она успела заметить, что на его проказливой физиономии появилось выражение печали.
— … И Лоренс Терл? — закончил он вместо нее. — Да, Вики, — он помолчал, устраиваясь поудобнее. — Чтобы объяснить тебе все, мне придется вернуться на много лет назад — к концу войны. Мне тогда было двадцать четыре года. Во время войны я женился — один из тех сумасшедших поступков, которые в те дни совершали тысячи людей, руководствуясь принципом: живи сегодняшним днем. У нас родилась дочь — Дженис, я не видел ее с тех пор, как ей исполнилось два года. Когда я наконец вернулся домой, мы оба уже отлично понимали, что совершили ошибку. Эйлин — моя жена — не стала ничего скрывать: у нее был кто-то еще. Когда первый приступ ярости во мне утих, я уже не мог ее ни в чем обвинять. Откуда ей было знать, вернется к ней живой человек или его останки? Да и я не был ей так уж верен, так что уж было ее строго судить… — Лоренс остановился, прикурил от окурка, который держал в руке, новую сигарету и продолжал:
— Мы решили оставить все как есть и попробовать начать все сначала. Вскоре у нас родился еще один ребенок, видимо, целиком по моей вине, и я смирился с тем, что дома меня ждали нескончаемые ссоры, а сам я никак не мог найти себе места в гражданской жизни. Я говорил себе, что все это — просто последствия войны, и что со временем все трудности сами собой утрясутся. Но тут однажды я натолкнулся на одного знакомого офицера, который демобилизовался приблизительно в одно время со мной. Ты уже не помнишь, но в то время еще были в силе нормы, рационы, купоны и другие ограничения послевоенного времени. Я отправился на аукцион, чтобы купить детскую коляску. Естественно, за этим последовала новая ссора. Ни одна женщина не будет рада сильно подержанной коляске для ребенка, которого она вообще не хотела иметь.
Но я в то время по-прежнему отчаянно нуждался в деньгах и ничего лучшего достать просто не мог. Джим — мой приятель — тоже был там, он предлагал цену за секретер, изящную вещицу орехового дерева. Секретер достался ему, и мы отправились выпить. Как раз в то время начинался антикварный бум. Джим пытался заниматься собственным бизнесом в свободное время, и дела его шли лучше, чем он предполагал. Настолько лучше, что он уже подумывал бросить основную работу. Я долго размышлял, и, в конце концов, решил попробовать заняться этим сам. Вскоре я уже научился всяким проделкам, легко мог отличить подлинную вещь от фальшивой, знал обо всех уловках, к которым прибегают аукционщики. В то время янки гонялись за любым старинным английским предметом и готовы были выложить за него кругленькую сумму.
