Наталья Костина - Верну любовь. С гарантией
— Что?
— Стрижку, дорогой парфюм и хорошо ухоженные руки! Ну вот что это за руки? Заусеницы, ногти острижены как попало…
— Наташенька, но я же рабочий человек, а не буржуй какой-нибудь, — обиделся Банников, пряча руки за спину. — Мы тебе Катерину отдаем, с ней можешь делать что хочешь…
— Я все поняла. Трус ты, Колька. И нерешительный. Как тебя только на твоей работе держат? То ты как буржуй хочешь выглядеть, то как человек. Ты уж все-таки определись. Хочешь, маникюршу сюда пригласим, если в салон идти стесняешься. А стрижку я тебе могу и сама по старой памяти сделать. Помнишь, как я в школе, в девятом классе, тебя стригла, когда ты на свидание с Ковалевой собрался, и кусок выхватила? А ты еще решил, что я нарочно!
— А ну давайте все к столу, — пригласил Антон Борисович, галантно предлагая Кате согнутую калачиком руку, намереваясь вести даму в столовую.
* * *— Ну что ж… Ладно… Стриги, делай что хочешь, — дал наконец свое согласие Банников. — Кстати, мы ж не просто так сегодня явились, мы как бы поздравить. Мы тут с Игорешей долго думали, что б тебе подарить к 8 Марта. Ничем тебя не удивишь, Наташка… Машина у тебя есть, муж есть, духи мы побоялись покупать…
— И правильно сделали, — заметила Наталья Антипенко, восседая во главе накрытого к ужину стола.
— Что во все времена считалось лучшим подарком?
— Книга, — подсказала Катя.
— «О вкусной и здоровой пище».
— Намек поняла? — подмигнул жене Антон Антипенко.
— Антошка, не доставай меня!
— Ваш подарок не в бровь, а в глаз. Деловая такая стала, просто ужас. Скоро больше меня заколачивать начнет. Хоть бы яичницу приготовила, но чтоб своими ручками…
— Антошка, не передергивай!
— Иногда кормишь, да, — признался Антон Борисыч со вздохом, аккуратной горкой накладывая себе салат. — Но все реже, заметь, и реже. И это из ресторана все принесли. «Париж» называется. Видели недалеко здесь, через две улицы?
— Это что, твой? — поинтересовался Лысенко.
— Не мой, а как раз Наташкин.
— Ой, ужасно вкусно! Как это называется?
— Это жюльен, Катенька. Кушайте, кушайте! Вы на мою жену не смотрите…
— Знаю, курить за столом — дурной тон, но ужасно хочется…
— А Катьку когда будем учить курить? — Лысенко жаждал помимо хлеба еще и зрелищ.
— Да хоть сейчас! — Наталья Антипенко достала початую пачку.
— А что за сигареты? — заинтересовался Лысенко.
— Дамские. — Наталья взяла тонкую изящную сигарету, поощряя Катю сделать то же самое.
— А что, мужики их не курят? — Лысенко потянулся к пачке. — Я тоже хочу попробовать…
— Курят, почему же… Но больше определенной ориентации, — заметил Антон Борисович.
— Я тебе говорю, Игореша, что с тобой в последнее время что-то странное происходит…
— Да иди ты, Колька! — Лысенко обиделся. — Я только попробовать хотел!
— С этого все и начинается. Сначала попробовать хотят…
— Катя, ты на кончик сигареты не смотри, когда прикуриваешь, — заметила Наталья, — глаза к носу скашиваются, некрасиво получается. — Теперь запоминай. Правило номер один. Если человек, который тебе подносит зажигалку, безразличен, ты прикуриваешь с совершенно отсутствующим видом, вот так. А если хочешь дать ему понять, что он может на что-то надеяться, то… — Антипенко сунула Лысенко в руки зажигалку, и капитан послушно щелкнул. Наталья наклонилась и долгим томным взглядом глянула снизу вверх капитану в глаза. — Спасибо, Игорек!
— Ничего себе! — восхитился Лысенко. — Мурашки прям по коже пошли! Наташка, это врожденное или каждый может научиться? Катерина, теперь давай ты!
Катя Скрипковская неловко вытащила сигарету и, чувствуя на себе взгляды всех присутствующих, обреченно сунула ее в рот. Лысенко щелкнул зажигалкой. Катя наклонилась к огню, подняла глаза на капитана, брови у нее поползли вверх, и взгляд почему-то получился умоляющий.
— Дым в себя тяни, — посоветовал Лысенко. — Ну что ты на меня так смотришь, это не я придумал! Нет, такому фокусу долго учиться надо. Стервой или рождаешься…
— …или становишься, — закончила мысль Наталья. — Не волнуйся, Лысенко, стерва у нас выйдет первостатейная.
— Между прочим, я Наташке тоже подарок подарил, — похвастался Антон Борисович. — Хотите покажу? В спальне повесил!
— Приличный? — тут же заинтересовался Лысенко.
— Сами увидите.
— Антоша, — Наталья даже порозовела от всеобщего внимания.
— Смотрите. — Антон Борисович был несколько уязвлен тем, что Наталья сразу не предъявила его презент. — Портрет!
— Вот это да! — только и сказал Лысенко. — Это из чего же? Из… из лоскутиков, что ли?
— Техника называется квилтинг, — пояснил Антон Борисович.
— Здорово… — протянула Катя. — Я такого и не видела никогда!
— Очень модно сейчас. И художник очень известный. Ирина Фомина. Недавно ее выставка была в кукольном театре, я зашел и был, можно сказать, совершенно очарован ее работами. Заказал ей Наташкин портрет, и вот…
— Это действительно подарок так подарок, — сказала Наталья, нежно целуя мужа. — От души. Не то что шуба какая-то!
— Давайте теперь обратно, — скомандовал польщенный Антон Борисович. — Сейчас еще кофе пить будем!
— Кофе — это очень вовремя… — В голове у Коли Банникова слегка шумело от выпитого, в желудке уютно разместилось съеденное. Он блаженно вытянул под столом ноги. И вдруг отдернул их, словно обжегшись. Ему показалось, что по ноге у него внезапно проползла… Змея?..
— А это что?! — растерянно спросил он.
Из-под длинной скатерти не спеша вышло нечто невообразимое, на ходу изогнуло крючком длинный, как хлыст, совершенно голый хвост и требовательным скрипучим голосом сказало:
— М-м-яу!
— Ни фига себе! Это… что?!
— Стригучий лишай, — ответил пораженный капитан Лысенко. — Собственной персоной. В самом деле, это что… кот? Или что это такое?
— Кот, — подтвердила Наталья. — Это наш любимый Финечка. Афиноген его полное имя.
— Наташ, я просто афиногеваю от тебя! У вас все не как у людей! Портреты! Коты! Это где ж ты такую красоту взяла?
— Отстали вы, ребята, от жизни, вот что я вам скажу, — грустно констатировала Наталья Антипенко. — Это сейчас самая модная порода. Донской сфинкс называется.
— Какой же он донской? Он же явно чернобыльский! И что это с ним случилось? Шерсть-то у него где? Долго в шкафу спал, что ли? Молью побило?
— Шерсти ему не положено. Чем меньше шерсти, тем лучше. Это вам не персюк какой-нибудь лохматый и тупой, как муфта. Он у нас интеллектуал. Все понимает, только что не говорит. И людей прекрасно чувствует. К плохому человеку ни за что не пойдет. И вообще… он у меня самый умный, самый красивый… самый любимый… Иди сюда, мальчик ты мой дорогой!
