Наталья Лукьянова - Ты мне судьбой обещан был
Ближе к вечеру он сумел добраться до больницы, в которой лежала Лиза. Для важного и наверняка нелегкого разговора оставался час времени. За этот час он должен сделать Елизавете предложение, убедить ее в том, что он не сумасшедший, и заставить принять единственно правильное решение. Они поженятся, уедут на пару лет в Германию, Елизавета сменит обстановку. Там, где ничто не будет напоминать ей о прошлом, легче справиться с отчаянием. Худяков прекрасно отдавал себе отчет в том, что ведет он себя как сумасшедший. С бухты-барахты такие дела не делаются. Самое грустное в том, что он прекрасно понимал: Лиза вряд ли сможет его полюбить. Если это и случится когда-нибудь на его счастье, то произойдет ой как нескоро. Но его гнала вперед невероятная по своей мощи сила, которой невозможно было сопротивляться. Если бы он не был влюблен, вряд ли решился бы на сумасбродный поступок. Он ни на секунду не сомневался в своей правоте и был твердо уверен: сейчас главное – спасти Елизавету, а там будь что будет.
В палате, кроме Елизаветы, никого не было.
– Лиза, я сейчас буду говорить, пожалуйста, очень тебя прошу, выслушай меня до конца, – едва поздоровавшись, произнес Николай заранее заготовленную фразу.
Лиза согласно кивнула.
– Выходи за меня замуж, пожалуйста! – Худяков ни разу в жизни так не волновался.
Елизавета сначала удивилась, потом на лице ее появилась полуулыбка, и она стала похожа на себя прежнюю.
– Коля, ты очень смешной и очень милый.
Худяков перебил ее без всяких церемоний.
Ему нужна была только победа, всю лирику, которая может завести далеко, лучше оставить на потом.
– Представляешь, сколько у нас с тобой будет времени, чтобы делать друг другу комплименты? Целая жизнь, поэтому сейчас просто скажи мне «да». Это же так просто.
– Я должна подумать.
– Конечно, я не возражаю, у тебя есть, – Николай глянул на часы, – ровно тридцать восемь минут. Потом меня отсюда турнут, а я не хочу уходить без ответа.
– К чему такая спешка?
– Через неделю мы должны быть в Германии. Учти, без тебя я никуда не поеду. Если я не поеду, должен буду уволиться из Вооруженных сил, а если уволюсь, моя карьера на этом закончится. И придется вам, уважаемая Елизавета Александровна, стать не женой военного атташе со всеми вытекающими отсюда последствиями, а супругой охранника или двор ника.
– Шантаж?
– Да, самый настоящий, – легко согласился Худяков.
– Ничего не получится, – вздохнула Лиза.
– Это почему? – насторожился Николай.
– Хотя бы потому, что я до сих пор официально не разведена и визу за такие сроки не оформить. Надо с работы уволиться. Никто нас в один день не зарегистрирует, – начала вслух размышлять Елизавета.
Худяков ликовал, он не ожидал, что победа достанется так легко.
– Вы меня плохо знаете, девушка. Весь список, который ты только что перечислила, не твоя забота. Давай, закругляйся со своими больничными делами. Завтра я тебя отсюда забираю. Только я не услышал главного слова.
– Да.
– Вот и умница, вот и молодец. Я тебя обожаю. До завтра.
На следующий день все закрутилось и завертелось в таком бешеном ритме, что у Елизаветы не осталось ни минуточки на то, чтобы подумать о своем решении. Она просто подчинилась обстоятельствам и воспринимала происходящее терпеливо и безразлично.
Лиза смутно помнила больницу, посещения родственников, знакомых, подробности разговоров и всякие прочие обстоятельства. Когда она очнулась, не сразу поняла, что происходит и где она, собственно, находится. Переступив границу дозволенного, Елизавета совершенно по-иному стала относиться к мирским делам. Она, конечно, по-прежнему любила родных и близких, но, видит бог, не хотела, чтобы они страдали из-за нее.
У Елизаветы не было сил сопротивляться напору любящих ее людей. После того как она вернулась оттуда, она осознала одну простую истину. Надо жить. Как бы ни тривиально звучала эта довольно избитая фраза, она была справедливой и единственно верной. Пустота, заполнившая ее до краев, не должна победить.
Именно поэтому она не побоялась ответить Николаю согласием. Ключевым оказалось слово «уехать». Она ухватилась за него со страстью утопающего, который из последних сил цепляется за соломинку. Да, уехать подальше, чтобы не видеть знакомых улиц и привычных вещей, которые поневоле стали немыми свидетелями их любви. Это был эгоистичный поступок по отношению к Николаю, но Елизавета убаюкивала свою совесть тем, что она сделает все для того, чтобы стать хорошей женой. Ей казалось, это не очень сложно – быть просто хорошей женой.
Глава 13
Елизавета была искренне и глубоко признательна Николаю за трепетное отношение, бесконечное терпение, внимание и любовь. Она очень старалась быть благодарной и не ранить его по пустякам. Но с каждым днем все больше убеждалась: нельзя было выходить замуж за Худякова. Это был самый неправильный поступок в ее жизни. Невозможно спрятаться от собственного горя за чувствами другого человека. Она не могла при всем своем прекрасном отношении к мужу дать ему самое главное – любовь. Ее любовь расстреляли в московском дворе хладнокровно и безжалостно. Ее любовь умерла тем черным утром. Несмотря на то что прошло больше года после свадьбы, Елизавета продолжала жить по инерции. Она потеряла ощущение вкуса жизни, ничто не могло ее удивить или обрадовать по-настоящему.
Жизнь изменилась кардинальным образом, но это мало что изменило в ее душе. Елизавета воспринимала происходящее с безучастием постороннего наблюдателя. Мир без Никиты стал другим, он словно выцвел, растерял свои лучшие краски, превратился в серую, унылую картинку. Его трагический уход сломал ее. Она жила, двигалась, разговаривала, даже улыбалась иногда, но это ровным счетом ничего не значило.
У Елизаветы образовалось очень много свободного времени. Это было непривычно для ее деятельной натуры. Можно было садиться за диссертацию, но работать совсем не хотелось, хотя для этого были возможности. Она почти не вспоминала о своих амбициозных планах. А если вспоминала, не испытывала ни малейшего желания вернуться в науку. Время от времени рядом с ноутбуком появлялись новые медицинские журналы, это муж ненавязчиво пытался пробудить у нее интерес к работе. Такие жесты вызывали у Елизаветы легкую улыбку. Николай уходил на работу к девяти часам, возвращался довольно поздно. Елизавета быстро управлялась с хозяйством. Оставаться одной, пусть и в уютной, но все-таки казенной квартире было тоскливо, и она часами, порой до изнеможения, бродила по городу в полном одиночестве.
Подружиться с посольскими дамами как-то не получилось, да Лиза особенно и не стремилась сблизиться с кем-то. Все они были похожи друг на друга и казались недалекими, напыщенными. Бесконечные разговоры о тряпках, магазинах, распродажах были неинтересны, минут через пятнадцать дамский шелест о трусиках-бусиках начинал раздражать не по-детски. Елизавета прекрасно понимала: она слишком строга в своих суждениях, причина ее депрессии кроется в ней самой, но, правильно оценивая ситуацию, она не предпринимала даже малюсенькой попыточки завязать доверительные отношения с кем-либо. Гораздо проще было заблудиться в каком-то удаленном от туристического центра квартале старого города и бездумно бродить в одиночестве. Здесь не надо было соблюдать посольские правила, следить за выражением лица, держать спину прямо и натужно улыбаться в тридцать два зуба. Права была свекровь, она девушка не их дипломатическо-генеральского круга.
