Елена Лагутина - Искушение любовью
Все, что произошло, было циничной инсценировкой к чудовищному спектаклю. И если сценарий убийства для Жени теперь стал более или менее понятен, то она справедливо опасалась, что остальные замыслы, ради которых, собственно, и было все произведено с нечеловеческой холодностью, эти главные замыслы пока оставались в тени.
На сегодняшнее утро у Жени было только две версии. Первая. За убийством стоит только Сергей. Его основной мотив — зависть и, как следствие из нее, месть. Причем месть и счастливому мужу, и удачливому любовнику. В этой версии приходилось допускать, что, во-первых, Сергей был знаком с Андреем, иначе механизм получения им информации о предстоящем свидании становился чрезвычайно сложным. Во-вторых, по этой версии выходило, что поведение Сергея укладывается в рамки психической патологии. Причем Женю совершенно не смущал тот факт, что Сергей работал в милиции, где при принятии на службу существует очень тщательное психологическое обследование. Женя, к сожалению, знала множество случаев, когда вполне здоровый до этого человек, начиная служить в милиции, не справлялся со стрессовыми нагрузками и заболевал.
История с деньгами тоже была объяснима: он решил попутно и обогатиться. Тем более что в деле существовало как минимум два сообщника, которым нужно было заплатить: Женя имела в виду тех людей, которые были с Власовым на месте преступления. Эта версия для Лили была более желательной в том смысле, что из двух бед выбирают меньшую, ибо, отомстив, Власов должен был успокоиться на этом. Во всяком случае, при таком раскладе у Лили оставался могущественный муж, который, по рассказам самой Лили, любил ее, а значит, мог встать на ее защиту — Власова он раздавил бы сразу. Так что в плане перспектив эта версия была более желательной.
Вторая версия заставляла Женю внутренне содрогаться всякий раз, когда она о ней думала: всей историей дирижировал сам Красовский. И Власов в этом деле был исполнителем, хотя, может быть, и главным. Основным мотивом здесь была, конечно же, сама Лиля. Выходило, что Красовский знает о ее романе, но решает, убрав любовника как можно более красочно, проучить жену, подсознательно внушая ей, что иметь любовника невыгодно, так как очень больно после. Красовский очень опасен тем, считала Женя, что хорошо изучил свою жену: для Лили невыносимо было лгать. Кроме того, он прекрасно использовал Лилину впечатлительность и доверчивость. Нанеся ей два сокрушительных удара одновременно — зверское убийство любовника и страх разоблачения перед мужем, — он этим не ограничился. Он заставил ее через историю с драгоценностями пойти в своей лжи еще дальше, прекрасно понимая, что для Лили это невыносимо.
Возможно, другая женщина, такая же, как сам Красовский, без совести, наплевала бы на смерть любовника, да и вымогателя — Власова послала бы далеко, продолжая развлекаться и успешно тратить денежки мужа. Но Лиля была не такой. Для нее муж и семья были понятиями очень чистыми, ложь в этих отношениях причиняла ей огромные страдания. Кроме того, развлечения вообще никогда не интересовали Лилю, а к настоящему времени стали для нее невозможными и непереносимыми: она переживала трагедию. И сколько на это уйдет времени, Женя не знала, как не знал и никто другой, — может быть, вся Лилина жизнь.
Исходя из второй версии приходилось признавать, что Красовский намеренно загоняет свою жену в угол, и как далеко простираются его аппетиты на этом поприще, можно было лишь догадываться — во всяком случае, возможности он, судя по всему, имел неограниченные. Как в денежном эквиваленте, так и в плане замыслов. Женя подозревала, что ему нет равных по части дьявольских сценариев: нормальная человеческая психика на это была не способна.
Немного подумав, Женя все же решила не оставлять первую версию без внимания, ведь Власов мог снова потребовать деньги. Она решила также, что надо немедленно предупредить Лилю.
Женя посмотрела на часы: она почти час лежала в постели и рассуждала. Сна давно не было. Она выскочила из кровати и, несмотря на относительно ранний час, неумытая и неодетая, начала звонить Лиле. Ей пришлось набраться терпения и ждать — трубку долго не брали. Женя успела натянуть на себя футболку и джинсовую юбку. Наконец в трубке послышался тихий Лилин голос:
— Я слушаю.
— Лиля, это я. Прости, пожалуйста, что так рано звоню, но ты мне очень нужна. Ты меня слышишь?
— Да. — Лиля немного помолчала. — Что-то случилось?
— Случилось, тебе нужно прямо сейчас приехать ко мне. К двенадцати часам мне нужно быть в поликлинике, так что вставай и приезжай.
— Я не могу.
— Почему?
— Мне нездоровится. — Голос Лили и вправду был очень тихим.
— Лиля, — терпеливо настаивала Женя на своем, — я понимаю что тебе, может быть, никуда не хочется ехать, но я не спрашиваю об этом. Я говорю, что надо приехать во что бы то ни стало! Я ведь не могу приехать к тебе?
— Нет, тебя не пустят, — согласилась Лиля.
— Вот видишь! Лиля, я тебя очень прошу, это ненадолго! Час — максимум, и ты уедешь домой!
— Хорошо, только я поеду троллейбусом.
— Я жду тебя. Пока.
Услышав короткие гудки, она положила трубку. Женя понимала, что за последнее время она действительно могла надоесть Лиле своими приказами по телефону, но ничего другого ей в голову не приходило.
Лиля приехала через час с небольшим, бледная и совершенно больная. Женя, открыв ей дверь, не узнала ее: перед ней стояла худущая, изможденная женщина без возраста. Обесцвеченные волосы торчали как пакля, глаза были ввалившимися, с коричневыми кругами вокруг. Выражение лица трудно улавливалось: в нем одновременно было страдание и безразличие к этому страданию, бессилие и бесконечные попытки это бессилие преодолеть.
Лиля прошла мимо остолбеневшей Жени и села на диван.
— Можно, я прилягу? — Она вытянулась на диване, не дожидаясь согласия Жени.
Женя, все еще не веря своим глазам, подошла поближе:
— Лиля, что с тобой происходит? Тебе же нужно срочно в больницу!
— Я не хочу. — Лиля закрыла глаза, готовая заплакать.
— Что значит не хочешь?
— Я лучше дома полежу.
— Тебе нужно лечение! Что у тебя болит?
— Ничего не болит. Просто хочу спать.
— Лиля, ты что, не понимаешь, что просто так ничего не бывает?
— Со мной так уже было. Мне плохо только по утрам. К обеду я становлюсь совершенно здоровой.
— Что-то не очень верится. — Женя хоть и говорила с сомнением, на самом деле ни минуты не сомневалась, что Лиля говорит правду. Такие колебания настроения и были признаками депрессии, но то, что депрессия начала так резко прогрессировать, для Жени было совершенно неожиданно. Во всяком случае, это был очень грозный признак. — Послушай, я попрошу сегодня на приеме у психиатра рецепт на очень хороший препарат!
