Татьяна Веденская - Игра на раздевание
– Я так и знал, что ты, ни хрена, меня не слушала, – усмехнулся Андрей.
– Я ждала, когда ты наговоришься и начнешь меня обнимать, – хихикнула я.
– Знаешь, а ведь мы с тобой прожили не самую плохую жизнь, – заметил Андрей. – Может, еще есть шанс хотя бы остаться друзьями?
– Если Мишка найдется, то да, – сказала я. Потому что все эти разговоры в пользу бедных не имели никакого значения, пока я не знала, где именно бродит мой несчастный, измученный сынок. Единственный, между прочим. Если с ним что-то случится, я никогда больше не смогу видеть Андрея. И вообще, кого бы то ни было еще.
В милиции нам сказали, что они примут наше заявление не раньше, чем через три дня после исчезновения. Раньше, мол, он и сам может вернуться. Побесится и придет. Побесится! Это не он, это мы взбесились и довели собственного ребенка до крайней точки. Ведь говорят же психологи, что от разводов больше всего страдают дети. Правда, они же уточняли, что от жизни в семье, где все ненавидят друг друга, дети страдают еще больше. Что ж, надо признать, для собственного ребенка мы умудрились обеспечить оба эти варианта. Как минимум два года жизни в атмосфере ненависти и презрения, и в довесок к этому полгода некрасивого, омерзительного развода с вытряхиванием всего имеющегося у нас грязного белья.
– Мишка обязательно найдется. Я его найду, – заверил меня Андрей.
Звучало красиво, но я-то прекрасно понимала, что это только слова. Все, что можно было сделать к этому утру, мы сделали. Объездили все окрестные улицы. Опросили всех продавцов и праздно шатающихся алкоголиков. Связались с участковым. Обошли соседей. Обзвонили всех друзей Миши с просьбой любым способом сообщить любую информацию о нем. Оставалось только расклеить по столбам объявления с фотографией: «Пропал мальчик пятнадцати лет, в кроссовках и рваных на коленке джинсах. Нашедшему гарантируется вознаграждение».
– Я просто не понимаю, куда еще он мог пойти! Ведь он всего лишь был расстроен, обижен. Ему хотелось побыть одному и не слышать, не видеть нас. Почему он не пошел к Витьке?
– Может, потому, что знал – мы будем искать его там в первую очередь.
– Но почему он не хочет, чтобы мы его нашли? – всхлипнула я. – В конце концов, мы же не сделали ему ничего плохого. Он должен был успокоиться и хотя бы пойти к знакомым. Поговорить, высказаться, пожаловаться на нас. Куда он делся? Провалился сквозь землю? Может, мы кого-то забыли, не позвонили?
– Сейчас ночи еще теплые, может, он просто решил погулять? – предположил Андрей.
Марк вернулся к нам, видимо, почувствовав, что время откровений и личных разговоров прошло. Он сел на диван, налил себе чаю и сказал:
– Мне кажется, что есть какая-то более важная причина, из-за которой он побежал сломя голову, куда глаза глядят.
– Да, ты говорил что-то про компьютер, – припомнила я. – Но мы же все там перерыли и ничего не нашли.
– Но мы не знали, чего искать.
– Может, у него какая-то трагедия? – предположил Андрей.
– Какая? Девочка из класса отказалась давать ему свой портфель? Он еще на девочек даже не смотрел. Он смотрел только в компьютер. Причем в это лето он от него практически не отходил.
– Он учил языки программирования. Причем несколько. Я нашел у него на полке учебник, – сообщил Марк.
– Это не новость.
– Но ты говорила, что он не успевает в школе. Как-то странно для глупого ребенка самостоятельно штудировать СИ++. Это очень сложный язык. Нет, что-то тут не так. Мы что-то упускаем, – задумчиво протянул он.
Марк настоящий прагматик. Он уверен, что у всего на свете есть какая-то простая причина. Раньше я бы с ним поспорила. А сейчас... в моем поведении, по крайней мере, такие причины действительно были.
– Давайте вспоминать. С самого утра, – предложил Андрей.
Нам все равно нечем было заняться, а ходить просто так от стены к стене мы за ночь устали до чертиков. Я уже ненавидела эти стены. Мы принялись вспоминать.
– У меня утро началось как нельзя лучше. Я же не знала, что ты приедешь выламывать мне замки. Я ехала встречать Марка. И у меня было прекрасное настроение. Мы с Мишкой поговорили утром. Он похвалил мое платье. А я обещала ему купить новый компьютер, потому что все равно ты, Андрей, у меня все отберешь. К чему экономить?
– Слушай, почему ты считаешь меня таким уж монстром? – поднял старую больную тему Андрей. – Ведь квартира-то эта действительно общая. И мне эти деньги нужны до зарезу. Но ты меня почему-то постоянно называешь вором. Между прочим, обидно. Если мы и жили на твои деньги, так это потому, что ты так любишь свою работу, что предпочла содержать меня, чем уехать со мной.
– Не надо грязи, у меня были веские причины! – возразила я, внутренне напрягшись. Наше маленькое перемирие трещало по швам и норовило взорваться и исчезнуть. Нет, я больше не хотела, чтобы мы бессмысленно кричали друг на друга.
– Какие причины? – спросил Андрей и закончил за меня: – Я знаю, ты про те деньги на карточке. Верно?
– Ну... и это, естественно, тоже. Я не знаю, помнишь ли ты, но я тогда стояла как идиотка перед кассой в магазине, а мне сообщили, что денег нет. Представляешь, как я себя чувствовала? А ты даже не извинился.
– Мы тогда уже не разговаривали. Прости меня, пожалуйста. – Мне показалось, или Андрей тоже боялся снова начать ругаться? – Мне они были действительно очень нужны.
– На отель? – ехидно поинтересовалась я. – С Манечкой решили отдохнуть?
– Нет, – отвел глаза Андрей. – На врача. На роддом. У Маши были очень тяжелые роды, мы чуть не потеряли Анечку. Я сходил с ума, мне было все равно, что ты обо мне подумаешь. Нужно было просто срочно оплатить больницу, операцию. А потом, я же действительно вернул потом эти деньги в коробочку. Неужели ты не заметила?
– Да, как же много мы друг о друге не знали, – поразилась я. – Ну да ничего, это не самое страшное. Вот пять штук – это да. Если бы не они, я бы могла еще долго не знать ничего про Манечку.
– А как ты, кстати, узнала? Я так и не понял? То есть я бы все и сам тебе сказал потом, – смутился Андрей.
– Конечно! – ухмыльнулась я. – Ладно, какая теперь разница. Признаваться, так во всем. Я поставила в телефоне «жучок».
– Что? – раскрыл рот Андрей.
Марк невозмутимо поглядывал в окно. Да, он-то меня прекрасно знает и понимает, что я и не на такое способна.
– А что такого? Я просто хотела знать правду. Имела право.
– Ты записывала наши разговоры? – таращился на меня мой бывшенький.
– Только один раз. Да и то, потому что ты меня вынудил. Я просто не представляла, чтобы с тобой можно было как-то еще договориться. Ты же всегда меня посылал подальше. Ты был отвратителен и постоянно надо мной издевался. И над моей работой. А мне необходимо было знать правду.
