Вера Копейко - Мужчина для сезона метелей
Его отец приехал в Дивногорск строить великую ГЭС, он сделал свое дело и остался там. Женился на молоденькой журналистке из местной газеты, она охотно ходила с ним в тайгу, даже стреляла рябчиков и самое неожиданное — попадала в них. Так мог ли сын таких родителей не жаждать — до дрожи — попасть в цель?
Сушниковы-старшие до сих пор живут в Дивногорске. Николай давно не был у них — не ближний свет. Мать мечтала, что Николаша станет журналистом. Причем не таким, как она — обычным сотрудником отдела писем в городской газете. Не-ет, маститым — ее любимое слово — из старых, как символ собственной мечты. Несбывшейся.
— Знаешь, когда я прилетела в Дивногорск, — рассказывала она ему много раз, — ГЭС еще только строили. Сюда прилетали корреспонденты целыми обозами, даже у меня, представляешь, брали интервью. — Мать делала паузу, потом набирала побольше воздуха и продолжала: — Приезжал маститый журналист из столичного издания.
Николай читал восторженные, как говорил отец, «всхлипы» этого деятеля пера о гидростанции на Енисее. Ничего общего с правдой его «сочинялка», как назвал он текст, не имела.
Но Николай благодарен этому невежде — если маститые так пишут, то ему нечего делать в журналистике. О чем он откровенно заявил матери, которая дулась на него два дня.
Сын огорчил мать, но порадовал отца — Николай закончил механико-математический факультет Московского университета. Потом женился и уехал в Вятку.
Когда начались перемены, отец жены помог открыть фирму, которая, к радости родителей-сибиряков, давала хорошие доходы. Они не спрашивали сына, каков именно доход, но, судя по подаркам, которые он им делал, неплохой.
Первое ружье у Николая сохранилось, хотя в руках побывало немало других. На севере области у него есть свое место на озере, где его всегда ждет егерь.
Он шел на лыжах и не мог отделаться от мысли, что на этот раз он отправлялся на охоту с чувством чего-то недоделанного, незавершенного. Конечно, причина ясна — не дозвонился до Августы. Он заполучил ее телефон наконец, но дома ее не было. Ему это не нравилось — а если она уехала в Москву, причем навсегда? Она ясно сказала, что прописана там.
Много раз Николай пытался осадить себя: «Что за причуда, Сушников? Ты просто повелся тогда, летом. Жара, по городу бродят полуодетые красотки, все, что есть в тебе мужского, требовало объекта внимания. Присмотрел самую одетую, — ухмылялся он, — какой скромник», — ехидничал над самим собой.
Да, черт побери. Он действительно выбрал самую одетую. К тому же она совершенно не похожа на тот тип женщин, который всегда считал своим — песочные часы. Как Надя. Ее он увел со дня рождения приятеля. Тот перестал замечать его и не замечал, пока не узнал, что с ней случилось. А когда узнал, он, увидев Николая в одном официальном коридоре, первым протянул руку и сказал:
— Я благодарен твоему упорству, Сушников. Если бы ты не увел Надю, сейчас я бы мучился с ней, а не ты. Желаю удачи.
Николай остался стоять в коридоре, а тот уходил по красному ковру, топча под ногами лучи утреннего солнца, в свой кабинет, ручка которого отливала золотом и бросала пучки света прямо в глаза.
— Козел! — с отвращением бросил Сушников, развернулся и пошел к лестнице.
Так чем его разобрала Августа? Тем, что похожа на девочку? Или просто разбудила спавшее любопытство? Но к чему именно? К женщине? К жизни? А разве это не одно и то же?
Но случилась еще одна встреча — почти зимой, никакой жары, кроме жара, причем не только в сердце. Надо признаться, это правда.
Ничего, успокаивал он себя, дозвонится и скажет:
— А я взял лося. У него рога… Хотите посмотреть?
Рога… вспомнилось, как Надя произнесла это слово, когда перед прошлой поездкой, последней в сезон охоты на копытных, он сообщил, что едет на лося.
— Значит, у меня скоро будут рога? — Он с усмешкой спросила она его. — Очень ветвистые?
— Обещаю, — кивнул Николай, не отзываясь на двойной смысл ее фразы.
— Желаю бить без промаха, — сказала она. — Не промахнись ни в чем.
— Как скажешь, дорогая, — позволил себе насмешливый тон. Он это редко делал. Надя не обратила внимания, вернее, не выказала этого.
Рогов не было, потому что лоси откочевали северней, объяснил егерь.
Перед нынешней поездкой на охоту Николай отдал ей финансовый отчет по фирме.
— Может, хочешь на дискете? — спросил он, заметив, как Надя ловит листки, разъехавшиеся на ее неподвижных коленях, — шелковистый плед и гладкая бумага. Им нечем уцепиться друг за друга.
— Нет, я почитаю на бумажном носителе, — отмахнулась она. — Дам отдых глазам от экрана.
— Ты снова сидела в Интернете? — быстро спросил он. — Что искала?
— Так, — она пожала плечами, — наблюдала жизнь. Точнее, подсматривала за чужой жизнью. Столько разных… — она засмеялась, — и очень разнообразных сайтов завелось. Знаешь, в каждом несчастье можно усмотреть счастье. Как хорошо, что со мной произошло это, когда появился Интернет. Если бы в прошлой жизни… — Он молчал. — Когда едешь?
— Завтра. На неделю.
— Ни пуха ни пера.
— К черту, к черту.
— Как скажешь. — Она хрипло засмеялась.
— Ладно, я приму душ и найду что-нибудь поесть.
— Мария сварила кашу, но если тебе ее не хочется, приготовь себе мясо. Мужчина не может без мяса, я знаю. Хотя… оно возбуждает. А тебе зачем? Может, тоже обойдешься кашей?
— Я разберусь, — бросил он и пошел на кухню.
Николай не знал, почему сегодня злится на нее, его цепляет каждое слово, он слышит подвох, издевку в интонации, во взгляде.
Николай вынул из поддона два антрекота и поставил их в микроволновую печь, перед тем как пойти в ванную. Включил таймер. С сытостью, знал он, придет и успокоение. В конце концов нельзя есть раз в день.
— Потом зайди ко мне, ладно? — попросила Надя.
Он что-то услышал в голосе жены, непривычное, но отмахнулся.
Надя сидела и ждала, постукивая журналом по ручке кресла. Она не могла дождаться, когда Николай поест и вернется к ней. Журнал в прозрачном целлофановом пакете с едва прикрытой красоткой на обложке жег колени, а с языка готовы сорваться слова, много слов.
Она заметила журнал под креслом, в котором Николай обычно читает перед сном. Она увидела глянцевый уголок, он блестел, а она, как сорока, падкая до всего яркого и сверкающего, подкатила к креслу, большими деревянными щипцами, которые всегда были при ней, прицепленные к коляске, — их сделали по ее чертежу, подцепила его.
Ого! Эротический журнал. Николай читает такие?
А как же, усмехнулась она, если пакет вскрыт. Она полистала. Три сотни голых девочек в разных позах, с телефонами.
