Красивый. Наглый. Бессердечный - Кира Туманова
Но во мне её слова отзываются не тоской, а злостью.
- Он не подонок!
- Да, ты сейчас так думаешь. – Мама говорит мягко, но уверенно. – Просто поверь мне, Арина...
Мы еще долго сидим так, обнявшись. Мама убеждает, приводит примеры, давит жизненным опытом. Я обиженно соплю на её груди, понимая, что спорить сейчас с ней не стоит.
- Обещай, что никогда больше не встретишься с ним?
- Я не могу... - Всхлипываю.
- Поклянись, Арина. Умоляю! Или я поставлю вопрос жёстко. Продам квартиру, увезу тебя из этого города... Я не знаю...
Её слова звенят отчаянием. Никогда не видела её в таком состоянии. Даже в тот страшный вечер, когда рассказала мне свою страшную тайну, была более уравновешена.
- Ладно, - скриплю неохотно.
Мама уходит. А я долго лежу, глядя в потолок, отупевшая от событий этого дня.
Может быть мама права? Если я останусь инвалидом, зачем тешить себя напрасными надеждами? Сейчас ему жаль меня, но пройдёт неделя, вторая. И он просто не придёт.
Что-то впивается в мой бок, и я достаю планшет с приколотым на него листком бумаги.
На меня смотрят карие глаза. Холодные и пустые.
Исправишь?
Долго я плачу, прижимая к груди рисунок. Неужели я никогда больше не увижу его вживую? Пусть даже его глаза смотрят на меня таким же льдистым взглядом, как на рисунке, это в тысячу раз лучше, чем не увидеть их никогда.
С трудом дотягиваюсь до коробочки с телефоном, которая, незамеченная мамой, притулилась на углу стола.
Я только напишу ему, что нам нельзя встречаться...
Глава 38.
Честное извинение — отражение внутренней силы
Кир
- За маму извини, она за меня переживает...
- Да норм, бывает.
- Я обещала, что мы не будем видеться.
- Мы и не видимся. Мы периписываемся.
- ПерЕписываемся.
- Ромашина, не душни, а...
- Причешись нормально, что за идиотский вид? – Отец окидывает меня презрительным взглядом.
Демонстративно плюнув на пятерню, приглаживаю волосы.
- Так?
Отец раздражённо цокает. Типо, что с таким идиотом, как я, можно поделать?
- Позорище! – шипит. - Ладно, стилисты разберутся. Может, наоборот, тебе на интервью небрежности добавить. И обречённости?
Луплю на него глаза. Чёрт, я же совсем забыл про это грёбанное интервью!
Вообще, я сегодня устал и не выспался, но обречённости во мне точно нет.
Всю ночь переписывались с Ариной. Оказывается, Ромашина по телефону и Ромашина в жизни – два разных человека. Я местами даже боялся её острого языка.
- Танцуешь ты, конечно, отпадно.
- Ты издеваешься. (И куча смайликов).
- Серьезно, хоть у кого спроси! И целуешься, кстати, тоже
- Хм... Про тебя такого сказать не могу
- Чо это?
- Сначала нужно собрать подходящую выборку, определить показатели оценки и приступить к тестированиям.
- Я тебе приступлю!
- Ты ревнуешь что ли?
Отец за руку подводит меня к дивану. Усаживает, как манекен – ножки ровно, ручки на коленях, отходит, чтобы полюбоваться. И снова подходит. Слегка отклоняет меня назад.
- Кир, мать твою! Не спи!
- Кстати, где моя мать?
Отец замирает, будто я гаркнул этот вопрос ему в ухо через рупор. Стоит, вытаращившись на меня.
Трясёт головой:
- Так, я не понял, какое отношение это имеет...
- Журналисты могут спросить. – Вместо позы домашнего задрота, в которой меня расположил отец, привычно забрасываю лодыжку на колено.
- Не спросят. Будут интересоваться твоей жизнью. Так, макет корабля давай вот сюда поближе поставим. Всё, они уже здесь.
- Я однажды бригантину склеил.
- Ты не только девчонок клеишь? Удивил.
- Ага, две недели сидел. Ни на одну девчонку столько времени не тратил. Зато бригантина получилась – улёт! Двухмачтовый, с парусами.
- Как зовут?
- Кого?
- Твой корабль.
- А... Мечта.
Наш дом наполняется народом. Ходят какие-то мужики прямо в ботинках, таскают провода, ставят лампы и зонтики.
Очень увлекательно, но не понятно.
Какая-то бодрая тётка подбегает:
- Так, вы Кирилл? – Молча киваю. – Давайте я вам личико освежу.
Достаёт из кармана выкручивающуюся кисточку, коробочку, и «освежает». Щекотно, будто по мне пляшет заячий хвост. Пытается что-то сделать с моей головой, вооружившись расческой и угрожающих размеров пузырьком, но я уже возмущаюсь и прикрываю свою небрежно уложенную чёлку руками.
Не хватало, чтобы они из меня сделали зализанного и запудренного отличника.
Достаю телефон и, сделав пару кадров окружающего безобразия, отправляю их Арине и пишу:
- Доброе утро. Вот в таких условиях приходится выживать.
Уже через секунду кадры помечены весёлыми смайликами, и приходит ответ:
- Оу! У вас переезд?
Задумываюсь, чтобы ей ответить? Мы ведь так и не обсудили интервью, она вообще не в курсе.
- Кир, чего ты там улыбаешься? Иди сюда! – зовёт меня отец. Приходится убрать телефон. – Вот, познакомься, это Эльвира, она будет с нами беседовать.
Рядом с отцом перебирает стройными ножками изящная шатенка. Слепит меня белозубой улыбкой, и потом точно такую же улыбку отправляет отцу.
Ого, крошка, осторожнее. Этот крокодил тебе не по зубам.
- Очень приятно, Кирилл. – Девушка протягивает мне узкую ладонь и тарахтит. – Направление беседы мне понятно. Это не прямой эфир, если что не так пойдёт, вырежем, не волнуйтесь.
Передёргиваю плечами. Волнуюсь? Я? Но шатенка, уловив, кто тут всё-таки главное заинтересованное лицо, уже поворачивается к папочке и бодро тарахтит:
- Работаем на имидж, показываем вас, вашу жизнь, Станислав Эдуардович. Как вы отдыхаете, как проводите свободное время... Уверена, у вас есть масса интересных занятий, хобби, увлечений. Вот об этом и расскажем.
Телефон попискивает, и я снова утыкаюсь в экран.
Что-то случилось у тебя? Я даже заволновалась!
- С кем ты переписываешься? - Гаркает отец. – Сколько можно! Прояви уважение!
Молодая журналистка, в отличие от меня, вздрагивает. Я даже не поднимаю взгляд от телефона.
Отец разводит руками, мол – что с них взять, с молодёжи. Невоспитанные.
Видимо,
