Первозданная - De Ojos Verdes
Я научусь жить с этой тоской. Я смогу. Наверное…
— Красотуль?
Шутливый тон до боли знакомого голоса застает врасплох. Моментально чувствую подступившие слезы радости и неверия.
Медленно поворачиваю голову и жадно впиваюсь в глаза, зеркалящие мои собственные. Такие же зеленые, но чуть крупнее. Он же у нас парень большой, у него так и должно было быть.
— Ну, иди ко мне… С днем рождения!
Раскрывает объятия широко-широко, несмотря на зажатый в ладони букет любимых ромашек. И где только достал это великолепие? Позволяю себе врезаться в него с разбегу, не сдерживая счастливого визга.
— Эдгар! — расцеловываю его, дрожа от переизбытка эмоций. — Родной!
— Тише-тише, — смеется, едва ли не падая от напора моих телодвижений.
— Ты приехал! Ты приехал! Эдгар!
Мне хочется спросить, как так получилось, где родители, сестра, племянница, но горло сдавило спазмом, и я смогла только крепко-крепко прижаться к его плечу, изголодавшись по братской любви.
Я ждала этого дня так давно! Слишком долго, если учесть, как мы друг в друге нуждались. Но больше не хотелось выяснять отношений, обвинять, злиться — словом, тратить время на такую ерунду. Лишь бы Эдгар больше не отворачивался от меня…
— Это ещё кто такой? — раздается возмущенно у моего уха.
Нехотя слегка отрываю голову, чтобы взглянуть на нарушителя момента.
Голубые глаза, превратившиеся в злобные щелки, действительно вонзились в нас с братом и нагло рассматривали, находясь на небольшом расстоянии. Адонц явно слышал этот вопрос.
Спешу вернуться в уютную теплоту и, расположившись поудобнее, небрежно бросаю:
— Не знаю. Наверное, какой-нибудь новый сотрудник. Может, поборник нравов.
Говорю так, чтобы это долетело до ушей Торгома. Пусть это меня и не красит, но я получаю колоссальное изощренное удовлетворение, представив, как вытягивается в эту секунду его лицо.
А когда спустя несколько мгновений слышу феноменальный визг тормозов резко сорвавшейся с места машины, ни капли не сомневаюсь, что это он.
Да, Снежный Король, иногда и у тебя, оказывается, отказывает выдержка.
Опять же, пусть это ничего не меняет, но мне приятно.
Приятно, что я что-то значу для тебя. Что-то, что ты пытаешься спрятать. Но оно всё равно продирается к свету…
Глава 18
«Она не хотела борьбы, упрекала его за то, что он хотел бороться, но невольно сама становилась в положение борьбы». Л. Н. Толстой «Анна Каренина»
Обычно, время рассматривают с двух сторон. Сторонники первой теории утверждают, что оно лечит. И возникает резонный вопрос: когда именно ждать результата? Вторые же — что оно лишь притупляет эмоции, выветривает начальный толстый губительный слой, за которым идут пласты потоньше. И они не так смертельны. Главное — пережить исходный этап.
Ну же, человек, ты же венец творения. Что за дурацкая привычка портить самому себе жизнь? Зачем ты идешь каменистыми путями саморазрушения? Откуда столько спеси и отрицания?
Чего и сколько тебе нужно, чтобы принять реальность?.. Размеренно, мудро. Ведь на кой тебе тогда мозги?
Эти ни к чему не приводящие внутренние манифесты сопровождают меня с тех пор, как я приняла свои чувства к Торгому и поспешно исчезла. Ну, подумаешь, одна из миллионов женщин, которым суждено жить с грузом неразделенной любви. Что, теперь надо сделать из этого знамение, чтобы с ним шагать до конца дней? Нет, конечно. И ведь я почти приручила своих гадких демонов… Смогла себя убедить за год затворничества в том, что я справилась. Отпустила. Человек он такой — свободолюбивый, честный. Ты сама свой выбор сделала, зачем травить душу мужчине?
Помнится, Эйнштейн как-то сказал, что, готовясь к войне, её предотвратить невозможно.
О, какая неповторимая мысль.
И мы тому ярое подтверждение. Жесткий игнор и постоянные провокации теперь стали неотъемлемой частью наших «отношений». И хочется и колется. У обоих. Вроде бы, сошлись на том, что отстаём друг от друга. А эта болезненная зависимость, ненормальная и до ужаса маниакальная, она не отпускает. То самое наитие, когда-то через прикосновение швырнувшее обоих в водоворот, не желает убраться восвояси. И это только усугубляет положение. Ни ему, ни мне нет покоя. И общего будущего тоже.
До окончания отпуска Арзуманяна мне приходится быть исполняющей обязанности. Стоит ли описывать, что происходит, когда ввиду рабочих моментов мы пересекаемся с Торгомом? Это пусть и редко, но всё же имеет место быть.
Но самый опасный момент случается в последний день. Напряженный, полный негатива и разбора неудачных полетов. Когда нас вызывают на совещание, я вполне собрана и профессионально сосредоточена. Но стоит в ходе обсуждений юристам обвинить наш отдел в провале судебного процесса по выплате неустойки со стороны недобросовестного подрядчика, — увы, и здесь меня не миновало «проклятие» тендеров по строительству, — внутренний предохранитель опасно щелкает. На мою браваду, сводящуюся к тому, что с больной головы на здоровую такое не стоит переносить, глава финансово-экономического департамента вставляет свои колкие замечания, приводя меня в неукротимое бешенство. У нас возникает короткая перепалка, во время которой я внезапно понимаю, что выгляжу посмешищем. Не стоит тягаться с акулой. Адонц меня положит на обе лопатки. И даже если я права, всё равно докажет обратное. Принципиально.
Выхожу от Генерального секретаря с вселенской досадой, заставляющей поджимать губы. И направляюсь прямиком в архив, где хранятся папки с делами пятилетней давности. И тендер по приобретению проектно-сметной документации, и тендер по первому этапу строительных работ. Пусть меня и не было здесь, когда они проводились, да и нынешний, результат которого вынудил обратиться в суд, тоже не я вела, но общая ситуация и вызов, брошенный мне сволочами на совещании, обязывает разобраться во всём.
Руки и спина загибаются под увесистыми папками, но я осиливаю эту ношу и выхожу из пыльного помещения, пару раз чихнув. Вопреки всеобщему мнению о том, что хранилище находится на цокольных этажах, наше занимает территорию двух верхних. Хорошо, что крыши не текут. И плохо, что в старинном здании, являющемся памятником архитектуры, не было предусмотрено лифтов. С потугами преодолеваю широкие длинные ступени, встречая на пути пару знакомых мужских лиц, предлагающих донести бумаги вместо меня. Отнекиваюсь, мол, справлюсь. И продолжаю осторожные шаги.
По закону подлости натыкаюсь на Адонца за пару пролетов до вожделенной цели. Воздух сгущается. Этот мерзавец имеет наглость надвинуться в мою сторону. Я отступаю на шаг и с трудом выставляю балласт вперед, создавая
