Эффект разорвавшейся бомбы - Карла Соренсен
Лицо Пейдж вызывало у меня желание с ней поспорить. Ее упрямое личико в форме сердечка вызывало у меня желание, дополненное нежной кожей, пухлыми губами и большими глазами с густыми ресницами, которые сделали ее карьеру.
Я впилась в нее взглядом, но не могла злиться. Что-то по своей сути раздражало в подруге, которая говорила правду, даже если эта правда могла вывести из себя. Это означало, что она была достаточно уверена в нашей дружбе и знала меня достаточно хорошо, чтобы решиться на жесткий разговор.
— Я рискую, — пробормотала я.
Она рассмеялась.
— Не совсем. Да, ты пробовала себя в бизнесе, но никогда не был увлечена им. Все это намного масштабнее, намного важнее. Это нормально, что тебя это волнует, но это не причина, по которой ты сейчас колеблешься с Люком.
Я почувствовала, как волосы у меня на затылке встают дыбом от необходимости защищаться, поэтому сделала глубокий вдох.
— Я не колеблюсь с Люком. — Увидев ее недоверчивый взгляд, я исправилась. — Не совсем. Просто хочу убедиться, что не ввязываюсь во что-то определенно безумное.
— Тебе не показалось безумием, когда он подошел и спросил тебя об этом?
Мои щеки вспыхнули при воспоминании, и я часто вспоминала это на прошлой неделе.
— Не в том смысле, о котором я говорю, но да, когда я была в горячей ванне, а он стоял там… — Я вздрогнула. — Чувствовала, что сойду с ума, если снова не почувствую его рук на себе. Это было так, как будто … Я была одержима, Пейдж.
— Тогда почему ты сейчас трусишь?
Я пошевелила пальцами ног, которые лежали на кофейном столике.
— Все по-другому, когда он не стоит передо мной со своими большими руками, бугрящимися мышцами и сексуальными глазами, говорящим, что он собирается меня проглотить.
Пейдж шлепнула меня по руке, и я потерла ее.
— Ох, ты сучка! Теперь я действительно ненавижу тебя. Фу. И хороший непристойный собеседник. Я скажу тебе, почему ты сошла с ума. Ты сошла с ума, раз сомневаешься в этом.
Я поймала себя на том, что улыбаюсь.
— Наверное, ты права.
— Съесть тебя, да? — сказала она с широкой улыбкой.
— Ага.
— Элли, девочка, — она наклонилась вперед и подняла свой бокал с вином, — У меня в сумочке есть презервативы. Уноси свою задницу.
Я сделала последний глоток вина и с громким стуком поставила бокал на стол. Когда встала, я выглянула из-за раздвижной двери и увидела, как аквамариновое сияние огней отражается в бассейне. В дальнем конце бассейна в воде сидел Люк, раскинув руки по обе стороны от себя, как король, развалившийся на своем троне.
Он не смотрел на меня; его глаза были закрыты, а голова откинута на край. Даже несмотря на расстояние, я могла видеть бугры мышц на его груди сквозь волнистую воду, татуировки. Даты, имена и фотографии, которые, вероятно, все имели какое-то значение. Пока смотрела, я думала о том, как эти части его тела ощущались под моими пальцами и как они будут ощущаться сейчас, когда они были влажными и прохладными от воды в бассейне. Он открыл глаза и повернул голову, глядя прямо на меня.
— Напомни, где лежат презервативы? — спросила я через плечо.
19
Люк
Наблюдая, как Элли идет ко мне, ее черты размыты в темноте, тело покрыто какой-то белой прозрачной штукой, которая развивалась вокруг нее, как облако, я чувствовал себя так, словно нахожусь во сне. Какой-нибудь музыкальный видеоклип, в котором ты ловишь себя на том, что задерживаешь дыхание из-за тщательно спланированного напряженного ожидания того, что она сделает дальше.
Я подумал, что она не придет. Сидя в своем бассейне, я задавался вопросом, послужит ли она удивительно эффективным средством отвлечения внимания от того, как ужасно мы играли и как основательно нас обыграли.
Одного этого было достаточно, чтобы я занервничал, потому что в течение сезона меня ничто не отвлекало. Ничего.
— Обычно я не очень хорошая компания после того, как мы проигрываем, — сказал я Элли, когда она подошла к кромке воды. Бассейн гармонировал с ее глазами, что делало ее присутствие намного более сильным, как будто она была продолжением воды.
— Со мной все в порядке.
— Не хочу говорить о том, что пошло не так. — Мой голос стал тверже от ее мягкого ответа.
Ее губы дрогнули.
— Хорошо.
— Я не хочу ободряющих речей о том, что все станет лучше, а в сезоне шестнадцать игр.
— Даже не думала об этом.
В теплой воде бассейна я держался неподвижно, мои руки сжались в кулаки на бетонном бортике. То, как Элли смотрела на меня, было отчасти очарованием, отчасти благоговением, и весельем, которая восхитительно изогнула уголки ее губ.
— С каких это пор ты стала такой сговорчивой? — Я почти зарычал.
— Я всегда сговорчивая, — ответила она, и ее низкий голос горячим огнем прошелся по всему моему телу. — Ты просто не замечал этого до сих пор.
Воздух, вырвавшийся с моего рта, был не совсем смехом, но достаточно близко, чтобы она впилась в мои губы с силой, которая пронзила меня со всей мощью тропического шторма.
Ураган Элли.
— Итак, — прошептала она, — что тебе тогда нужно, чтобы почувствовать себя лучше?
Я вздернул подбородок и некоторое время пристально смотрел на нее. Вокруг нас не было никаких звуков, которые могли бы заглушить наши слова, ничего, что мы могли бы использовать как отвлекающий маневр, как причину не слышать ответ, не видеть каждый отклик.
— Ты, — ответил я.
В я повернулся и уперся руками в бетон, чтобы выбраться из бассейна. Это позволило мне использовать больше сил, задействовать больше того, что гудело под поверхностью моей кожи, чем любые непродуманные действия.
Элли попятилась, чтобы не промокнуть.
Ее глаза проследили за моей вздымающейся грудью, слегка расширившись, когда она увидела, насколько сильно этот разговор подействовал на меня. На самом деле я мало что мог скрыть под мокрыми плавками.
Затем они расширились по очень несексуальной причине.
— Святое дерьмо, Люк, — сказала она, протягивая руку, чтобы провести пальцами по ранним проявлениям синяка
