Адвокатская этика (СИ) - Альтер Лирика

Лена задумчиво резала овощи к мясу. Я застыл в дверном проёме, привалился плечом к косяку и шутливо сказал:

— Опять наготовила как на роту солдат.

Лена пугливо на меня посмотрела.

— Злишься, что не сказала всю правду?

Я философски хмыкнул и пожал плечами. Ну, предупредила бы она меня, чем бы это закончилось? Начал бы отговаривать. Поэтому она и не сказала, знала меня, как облупленного.

— Нет, - ответил я разумно. - Не злюсь.

Племяшка отложила нож, вытерла руки и подошла ко мне. Я провёл ладонью по её щеке, убрал непослушную прядку волос за ухо. Она покосилась на дверь, за которой слышался шум воды, и тихонько сказала:

— Ты знаешь, я так часто о вас думала. Неправильно то, что между вами происходит... – а потом она поправила с надеждой. - Происходило. Что бы ты сказал своим детям, когда они спросят, где их бабушка? Что бы ты им сказал, если бы она умерла в одиночестве, больная?

Ты бы смог смотреть им в глаза? Поняли бы они тебя?

— То есть ты это сделала не для неё, а для меня? - пришло ко мне осознание.

— Ну, конечно! Я же люблю тебя...

Я трогательно улыбнулся, положил руку Лене на плечо и сжал его. Взглянул в её чистые, светлые глаза.

— Помнишь, мы говорили, будь все адвокаты честными и справедливыми, мир станет лучше?

Она кивнула, смущённо улыбаясь.

— Малышуль, он только что стал чуточку лучше. И, оказывается, дело вовсе не в адвокатской практике.

Я поцеловал её по-отечески в лоб и обнял. Дверь ванной комнаты отворилась, мать застыла, глядя на нас. Явно чувствовала себя лишней. И чтобы разрушить эти домыслы, я протянул к ней руку, подвёл. Обнял, прижал к себе их обеих и глубоко-глубоко вздохнул, чувствуя сумасшедший прилив сил и уверенности в завтрашнем дне, которой мне так не хватало.

44.

Андрей

Время пролетело очень быстро, но мне казалось, что оно тянулось еле-еле. Я уговорил маму погостить у меня какое-то время, Лена иногда заезжала проведать нас, правда, с каждым днём всё реже.

Мать всё время суетилась: то стирала вещи, то готовила. Я много лет пользовался услугами клининговой компании, не утруждал себя уборкой, мама же настояла на время её пребывания отказаться от этих услуг. Я не стал разубеждать, понимал, что ей хотелось быть полезной. Так она навёрстывала упущенное.

Но, по правде говоря, согласившись, этим я делал только хуже. С её возрастом и артритом помощь по дому давалась ей нелегко, а мне совесть не позволяла смотреть, как моя пожилая мать гнёт спину, намывая полы в квартире. Я всё время забирал у неё швабру и мыл сам, она возмущалась, что моё больное плечо категорически нельзя напрягать. Так и жили.

По вечерам мы много с ней разговаривали. Говорил в основном я. Видел в её лице гордость, когда сказал, что у меня своя адвокатская контора, одна из лучших в Москве, между прочим, и свой штат юристов. Иногда мне легко давались откровенные беседы, иногда - не очень. Всё же ту пропасть, которая с годами между нами возникла, просто так не перепрыгнуть. Но мы старались. Оба.

Не могу сказать, что после примирения мы воспылали друг к другу сумасшедшей любовью, возможно, всё ещё впереди. Но мы общались уважительно, относились друг к другу с трепетом. А

это уже победа.

— Я завтра еду показаться врачу, давай спрошу у него по поводу тебя? Может быть, он порекомендует хорошего специалиста? - спросил я как-то вечером, кивком указал на её больные пальцы.

— Зачем? Не надо, я принимаю лекарства.

— Они не очень-то помогают.

— Хуже не делают - уже хорошо.

Она, разумеется, отказывалась. Я, разумеется, сделал по-своему. Договорился с врачами, что по осени мать положат на обследование, так как летом она ни в какую не согласится торчать в

Москве.

Как только у мамы начала болеть душа из-за оставленного дома и хозяйства, я отпустил её. Она уехала, но обещала приезжать, сама звала в гости. Даже в голове не укладывалось...

Неужели настанет тот день, когда я подъеду к её дому и не останусь стоять на улице, как брошенный пёс? Неужели...

И вроде бы жизнь моя изменилась кардинальным образом, вроде бы всё хорошо, но тягостные мысли, что где-то в одиночной камере находится Оля, не покидали меня ни на минуту.

Ожидание, неизвестность - вкупе это легко доведёт любого до сумасшествия. Я писал ей письма, передавал через Пашу, и в каждом из них была одна и та же строчка:

«Потерпи, родная. Скоро мы будем вместе»

Вселять в неё надежду, уверенность, - единственное, что мне оставалось. Но как сложно делать это, если сам до конца не уверен в положительном исходе. Вместе с Даниловым мы изучили десятки похожих дел, перерыли всё законодательство, готовили аргументы. Одна голова хорошо, а две - лучше, так мы решили. И не зря.

Настал день, когда я наконец-то вышел в офис. Это был хороший день: солнечный и тёплый.

Летний. Погода радовала, улыбчивые лица коллег - тоже. Я шёл в свой кабинет, держа в руках стакан с кофе, по привычке подмигнул Лене, она ответила мне счастливой улыбкой.

Впереди знакомство с новым клиентом, возвращение в рутину. Впереди меня ждала та жизнь, к которой я привык и которую любил.

За одним исключением.

Время шло, дни летели, вот только мой внутренний таймер остановился. Я будто бы сам сидел в одиночке и смотрел в потолок, ожидая решения суда. Теперь всё моё существование, ощущение радости, глубокого вдоха и желания жить зависело от приговора. И я ничего не мог с этим поделать.

Внешне эмоции скрывал, внутри никак не мог унять разбушевавшийся ураган.

**

Ближе к обеду в кабинет зашла Лена.

— Час дня, офис опустел.

Я оторвался от монитора.

— А ты чего на обед не идёшь?

Племянница закрыла за собой дверь и с хитрым видом подошла ко мне.

— А я не пошла, потому что кое-кому пора делать упражнение. Вот решила тебе помочь.

Врач велел разрабатывать руку и плечо, и чёрт меня дёрнул ляпнуть об этом племяшке.

Теперь она, как надзиратель, следит, выполняю ли я предписания. Что ни говори, а малышка знает, что иногда моя дисциплина хромает.

Уговаривать её пойти пообедать и перенести экзекуцию - бессмысленно, и я, смирившись, начал снимать пиджак, а следом и галстук.

— Малышуль, вот ты же у меня умница. Скажи, какого ляда я напялил пиджак и галстук?

Жара стоит, не продохнуть.

— С непривычки, дядя Андрей. Последний раз в офисе был весной.

— Это да...

Я расстегнул верхние пуговицы рубашки, поднял руку, отвёл назад, и Лена начала делать вращательные движения. Осторожно, бережно, я немного испытывал боль, но от этого упражнения мышцы и суставы приходили в норму.

— Нормально? - с заботой спросила она.

— Нормально.

Телефон зазвонил, я взглянул на экран. Данилов. Перевёл взгляд на Лену.

— Ты меня не оставишь?

— Нет, - ответила нахалка.

Я округлил глаза.

— Дядя Андрей, ты и так мне всё рассказываешь. К тому же, я волнуюсь за тебя, за Ольгу

Викторовну, поэтому я никуда не уйду.

Я покачал головой, сам себя ругая. Действительно, пока был прикован к постели, Лена очень помогала в поиске информации. Она всё время спрашивала, как дела у Ольги, и спрашивала она это не из девчачьего любопытства. Переживала, как за свою. А теперь я её выпроваживаю? М-да..

некрасиво. Что ж, на звонок всё равно надо ответить, и я принял вызов, позволяя племяшке находиться рядом.

— Андрюх, - по частому дыханию и постороннему шуму, понял, что Данилов шёл по улице. -

Заседание назначили на второе июля.

— Так... - я опустил руку на стол, чуть склонившись, и бросил взгляд на календарь.

— В принципе, у нас всё готово. Думаю, проблем быть не должно, но есть одна загвоздка.

— Какая? - насторожился я.

— Судья взял самоотвод.

Приплыли... Я скрипнул зубами.

— С чего бы?