Нелюдимый (СИ) - Алена Февраль
Зажав виски двумя пальцами, я пытаюсь заставить себя поверить в его слова. К чему Косте меня обманывать? Он точно поговорит с Дианой, ведь я для него эксклюзивная.
— Ну так что решишь? Едем ко мне или хочешь вернуться? — через паузу спрашивает Кос и теперь уже смотрит мне прямо в глаза.
— К тебе, — шёпотом отвечаю я и Костя натянуто улыбается.
— Едем тогда.
Когда мы сворачиваем с основной дороги к гаражным боксам, я испуганно спрашиваю.
— А мы не домой приехали?
Вдруг Диана ждёт его дома, а меня он решил привести в гараж.
— Мы почти доехали. Здесь я теперь и живу, — тихо отвечает Костя и сворачивает к нужной линии.
— Бабуля умерла два года назад… После её смерти я продал оба дома, чтобы выкупить три соседних бокса. Свой старый гараж я оборудовал в небольшую комнату, а в трёх — открыл сервис.
От удивления я открываю рот, а Костя ещё тише добавляет.
— Сейчас я бездомный, Кира. Всё что зарабатываю — вкладываю в оборудование или развитие сервиса.
Заметив моё чрезмерное удивление, Кос прерывается и останавливает машину в ярко-желтом кружке от светящегося фонаря, у одного из десятка гаражей
— Но… если нужно будет, я буду откладывать на квартиру. Сервис приносит деньги… И нормальные, в общем. Смотря с чем сравнивать, конечно.
Костя словно оправдывался передо мной — такой сосредоточенно-волнительный вид у него был. Он думает, что мне настолько важны деньги и квартиры?
Облизав губы, я также тихо отвечаю.
— Мне не важно сколько у тебя квартир и денег, Костя.
Григорьев щурится и его губы немного кривятся, словно он мне не верит.
Я пытаюсь продолжить эту тему, но Кос быстро открывают водительскую дверь и хрипло говорит.
— Пойдём…
Свою дверь я открыть не успеваю. Костя распахивает её передо мной и помогает выйти.
— Надо костыль достать, — шёпотом говорю я, когда мужские руки обхватывают талию.
В ответ Кос отрицательно мотает головой и тихо отвечает.
— Я тебя понесу.
Так мы и доходим до гаража. Костя несёт меня на руках, а я утыкаюсь носом в его шею, чтобы очумело вдохнуть любимый пьяно-терпкий аромат.
Перед воротами, Кос останавливается и двойным нажатием кнопки открывает дверь.
— Здесь на автоматике всё — и сигналка, и ворота разблокировываются с одного ключа, — объясняет Кос, когда мы проходим внутрь.
— Сейчас свет включу. Постой пока, — спуская меня с рук, говорит Кос, после чего помещение наполняется светом.
Когда глаза привыкают к яркому освещению, я оглядываюсь.
Перед тем как читать эту главу рекомендую послушать песню "Никто" (NЮ). Именно под её аккомпанемент я пишу эту историю.
Как же здесь всё изменилось. Раньше стены были кирпичные, а теперь их покрывает фактурная штукатурка, которая неравномерно окрашена бежево-серой краской. На полу темно-коричневый линолеум, который поблескивает на свету от необычайной чистоты.
У дальней стены расположились темный комод и односпальная кровать. На комоде ровной стопкой сложены папки с документами и стоит небольшой ноутбук. Справа — пара кожаных кресел с небольшим журнальным столиком посередине. А слева я нахожу дверь в подсобку и воспоминания горячим потоком прокатываются по коже. Именно в той комнате я впервые отдалась Косте…
— Подсобку я переделал в небольшую кухню и туалет с душевой.
Я натыкаюсь на внимательный взгляд Григорьева и медленно киваю. На несколько секунд мы просто замираем посреди комнаты и никак не можем разорвать взгляд. От нарастающего напряжения в уши закладывает, а сердце начинает бешено рваться из груди.
Неосознанно, движимая неведомой силой, я перевожу взгляд на кровать и ещё больше краснею. Дрожащей рукой я провожу по закаменевшей ноге и в голову приходит шальная мысль — а ведь с Дианой они спали как раз на этой небольшой кровати. Раз не купили большую, значит им нравилось спать максимально близко друг к другу, чтобы одно тело было продолжением другого… Я мечтала об этом все четыре года, а они воплощали мою сказку в жизнь.
От нахлынувшей боли правую ногу свело судорогой и мне пришлось опереться на стену, чтобы не упасть.
Как заставить себя не думать об их отношениях? Как пересилить этот мазохизм? Или это невозможно и их любовные образы будут всегда пробивать моё самообладание?
— Кир, — шёпот Кости прокрадывается в мои мысли и я снова смотрю на мужчину.
Кос медленно шагает ко мне. При этом видно как мужчина напряжён и не собран. Бледность щек и потемневший взгляд заставляют меня немного отступить к стене. Прижавшись спиной к неровной, покрытой фактурной штукатуркой стене, я приподнимаю подбородок, чтобы не пропустить не единого изменения в лице Григорьева.
— Кир, — повторяет мужчина и голос его вибрирует и хрипит, — что-то не так? Ты наверное ожидала увидеть другое? Возможно более презентабельное, но… но мне одному и этого хватает…
Костя тормозит в полушаге от меня и продолжает.
— Я прихожу сюда только выспаться, помыться и перекусить…
— А с Дианой вы разве не здесь спите? — поддавшись порыву выпаливаю я и нервно сглатываю несуществующую слюну.
Костя каменеет, глаза превращаются в щёлки, а пальцы начинают нервно сжимать пульсирующий висок.
— Я никогда не спал с ней здесь, — через миллион секунд отвечает мужчина и я отвожу взгляд, потому что не верю ему.
— Год назад… Год назад я напился на майских праздниках, у одних наших общих знакомых, и… и под утро мы проснулись вместе. Я ни хрена не помнил тогда… А потом… В общем, это был единственный раз, после этого и до этого, у нас ничего не было. Я просто не мог ни с кем спать ни тогда, ни сейчас. Меня всегда клинило только на тебе, Кира.
От его признаний, кровь бешеным поток потекла по венам, а мозг умоляюще затребовал — поверь ему, поверь ему, поверь ему…
Дернувшись к мужчине, я ухватилась за белую ткань его футболки и тихо просипела.
— И я не смогла не с кем больше быть… Ты остался единственным мужчиной в моей жизни.
И вдруг…
Костя молниеносно припечатал моё тело к стене и бешено прошипел.
— Зачем? Зачем ты всё время врёшь? На хер всё портишь? Я знаю, что тебя трахал Шкуратов… Да ты и сама в этом признавалась… Тогда к чему эта ложь, Кира? Я только ухвачусь за кончики твоих ресничек, как ты снова обольешь меня помоями… Ты так делаешь всегда. Зачем?
Последние слова Григорьев буквально проревел мне в губы совсем не человеческим голосом. Ладони на шее больно сомкнулись, а его темный взгляд наполнился болью.
Проморгавшись, я наконец осознала смысл каждого его слова и даже
