Прости за любовь (СИ) - Джолос Анна
— Такие.
— Макс…
Не нравится мне этот предостерегающий тон Вебер.
Они что-то от меня скрывают?
— Везём его к нам домой. Оклемается — поговорим с ним и там решим.
— Паха, ну проходили уже. Бесполезно пытаться до него достучаться.
— Останови.
— Что?
— Тормозни на обочине.
— Зачем?
— Тормози, Макс!
Горький, похоже, видит, что меня вот-вот вывернет наизнанку.
— Попробуй только дать дёру, Абрамов, — выполняя нашу просьбу, предупреждает Ромасенко, сидящий за рулём.
*********Пробуждение в чужой квартире даётся тяжело.
Где я и как оказался тут? Не помню…
Отходняк лютый. Дезориентация. Голова чугунная. Кружится и не варит абсолютно.
Кое-как соскребаю своё непослушное тело с кровати.
Встаю.
Медленно, чуть пошатываясь, иду к двери, из-под которой в комнату попадает полоска света. Уже в коридоре до меня доходит тот факт, что я у пацанов в квартире и в памяти всплывают хаотичные картинки того, что происходило накануне.
Бар.
Громкая музыка бьёт по барабанным перепонкам.
Выпивка. Много выпивки.
Какая-то тёлка.
Бугай.
Драка.
Тачка.
Разговоры про рехаб.
Пока умываю морду, склонившись над раковиной в сортире, цепочка потихоньку восстанавливается.
Вытираюсь полотенцем. Мельком взглянув на своё отвратное отражение в зеркале, выхожу и сразу натыкаюсь на Ромасенко. Буквально нос к носу сталкиваемся.
— Проспался, козлина? — интересуется он недовольно. — Дай пройти, отлить надо.
Проходит в туалет, при этом намеренно задев меня плечом.
Еле сдерживаюсь от того, чтобы ему не врезать. Приходится сосредоточиться на том, что дико хочу курить.
Направляюсь в сторону кухни.
— Ты как, бро? — спрашивает Горький, стоящий у плиты.
Как меня задолбал этот вопрос.
— Нормально.
Двигаю прямиком на балкон. Открываю окно нараспашку. Беру с подоконника пачку сигарет и зажигалку.
Опять темень на улице.
Что сейчас? Вечер? Ночь?
— Есть хочешь? Я там намутил кое-чё по мелочи.
Отрицательно качаю головой.
— Марс…
— Только не начинай, ладно? Я итак про себя всё знаю.
— Нахрена раскодировался? Мы зашивали тебя зачем?
Молча затягиваюсь сигаретой, а он продолжает читать морали.
— Все за тебя переживают. Семья, пацаны, Илона, лейбл.
— Лейбл переживает за своё бабло.
— Ты не прав. Горина очень беспокоит твоё здоровье.
Усмехаюсь.
Да-да.
— Тебе нужно взять себя в руки, друг. Ради себя. Плевать на группу, если устал и не хочешь больше ею заниматься.
— Все устали, не он один, — ядовито подчёркивает появившийся в проёме Ромасенко. — Абсолютно не повод подводить тех, кто вовлечён в проект. Сливать концерты. Класть на тысячи людей, купивших билеты.
— Какие проблемы? Найдите себе нового солиста.
— Обязательно найдём, — кивает, с лёгкостью принимая эту идею.
— Ну вот и заебись.
— А права на песни отдашь? — ухмыляется Макс, прищуриваясь.
— Да подавись ты ими.
— Отлично. Явишься утром понедельника в офис подписать документы? Или опять, уже по традиции, будешь с пятницы заливать глотку?
— Слушай ты… — быстро преодолев разделяющее нас расстояние, хватаю его за грудки.
— Ну давай, чё, — вздёрнув подбородок, открыто меня провоцирует. — Отцу морду разбил. Девчонку опять чем-то обидел.
На больную мозоль давит.
— Осталось только с друзьями окончательно отношения испортить. Давай, вперёд!
— Харэ! Завязывайте, пацаны, — встревает Горький в наш острый диалог.
— Бей!
— Пошёл ты… — цежу яростно. Разжимаю пальцы и отталкиваю Ромасенко в сторону.
— Марс, подожди, куда ты?
— Не надо, не останавливай его, Паш. Пусть идёт закидываться. Таблами, синькой. Может, и порошок нюхает уже. Слабак, — прилетает царапающее в спину. — Никогда не думал, что мой лучший друг самовольно скатится на самое дно.
Обуваюсь в прихожей.
— Позорище. Сидеть с бомжами на земле! Ты хоть отдаёшь себе отчёт, до чего докатился?
Сдёргиваю с вешалки пальто.
— И из-за чего просрано всё? Из-за грузинской суки, которой ты на хрен не упал!
Проворачиваю щеколду и выхожу на лестничную клетку. Понимаю, что нужно уйти, иначе последуют дальнейшие ошибки, о которых потом буду горько сожалеть.
— Стоило ей снова появиться — и ты слетел с катушек! Она вон преспокойно укатила в свою Барселону, строит спортивную карьеру и трахается со своим тренером, а ты, придурок, до сих пор страдаешь по ней, как сопливый подросток!
Хлопнув дверью, спускаюсь по ступенькам.
Преодолев два этажа, пересекаю просторный холл. Прохожу мимо консьержки и выбираюсь на улицу, где холодный ветер отрезвляюще бьёт в лицо.
— Катись к дьяволу, мудило кучерявое, — последнее, что слышу с балкона вдогонку.
Ну с этим определением не поспоришь.
Покидаю территорию жилого комплекса.
Вдох-выдох.
Втягиваю спасительный кислород ноздрями и шагаю по тротуару в неизвестном направлении.
Сколько по времени длится эта «прогулка» — не знаю. В какой-то момент в кармане начинает вибрировать телефон. И если сперва мне удаётся его игнорить, то уже минут через десять террора я теряю терпение.
Достаю гаджет. Готов разгрохать его к чертям. Предполагаю, что это Горький или Вебер, но светящиеся на экране цифры вводят в ступор.
Останавливаюсь.
Не может быть.
Опять Она.
Значит, в прошлый раз действительно звонила? Меня не проглючило.
Телефон затихает, но ненадолго. Уже через пару секунд настойчиво вибрирует вновь.
«Стоило ей появиться — и ты слетел с катушек! Она вон преспокойно укатила в свою Барселону! Строит спортивную карьеру и трахается со своим тренером, а ты, придурок, до сих пор страдаешь по ней, как сопливый подросток!»
Стискиваю челюсти и, свайпнув пальцем по экрану, зачем-то принимаю этот вызов…
— Алло? Марсель… — доносится из динамика моё имя, произнесённое Её взволнованным голосом.
Молчу.
В крови всё ещё кипит злость, вызванная хлёсткими словами Ромасенко и да, эти самые слова красным флагом горят в мозгу.
Интересно, где сейчас этот её Хулио? Рядом или в сторону от него отошла, чтобы позвонить мне?
Сжимаю пальцы в кулак.
— Слышишь меня? Ответь, — просит она с нехарактерной для неё мягкостью.
— Что тебе нужно? — бросаю в ответ довольно недружелюбно.
Глупо, но я чертовски ревную девчонку к этому мужику.
Сразу после той нашей встречи чисто из любопытства нашёл в соцсетях его страницу и изучил его профиль.
Что в нём такого, чёрт возьми, чего не было во мне? Почему она с Ним?
— Слава Богу, я дозвонилась до тебя. Пожалуйста, не сбрасывай и не блокируй.
— Зачем набрала?
Шагаю дальше по мокрому тротуару.
— Я уже звонила тебя пару недель назад. Хотела просто… поговорить.
Мой телефон вновь вибрирует.
Смотрю на экран.
Денис.
— Поговорить, — повторяю, усмехнувшись. — Ты издеваешься, Джугели?
Объявилась. Пропала. Опять объявилась.
Какой-то бред.
— Всё это потом. Сейчас я набрала тебя потому, что мне больше не к кому обратиться. Знаю, это прозвучит странно, но мне очень… Очень нужна твоя помощь.
Чего? Не к кому обратиться?
— Помощь?
— Это срочно, — добавляет спешно, озадачивая всё больше. — Помнишь, ты провожал меня до съёмной квартиры Филатовой?
— И?
Вот вообще не понимаю, к чему она ведёт.
— Скажи, ты не мог бы туда съездить? Прямо сейчас.
— Джугели…
— Мы с Полей, как обычно, общались по телефону, когда ей в дверь позвонили. Она сказала, что это пришёл сосед. Якобы, наверное, извиняться. Мол, в руках у него была коробка конфет и цветы. Я велела не открывать ему, но Филя… — её голос дрожит. — Она открыла. Сказала, что перезвонит мне, но так и не перезвонила. Не перезвонила, понимаешь? Я переживаю. Возможно, случилось что-то плохое, — выводит в заключение своего сумбурного монолога.
