Измена. Я больше не буду тряпкой (СИ) - Багирова Александра
А вот насчет матери у нас уговор — не признаваться где я.
Отец меня не подвел. Сохранил тайну.
— Раз, дочурка, я не уберег тебя. Не сказал на свадьбе что видел, как твой Глеб зажимал другу. Всю жизнь себя за это корил… Теперь я больше тебя не подведу!
На отца я зла не держу, такой у него характер. Лишь бы был здоров.
А матери я больше помогать не намерена. Пусть живет как знает.
По слухам, с Максимом она разошлась и снова беременна от нового «рыцаря». Мать уже не изменится, и пока позволяют ее биологические часы, она будет рожать. Но я больше не хочу в этом участвовать. С меня хватит. Я вычеркнула ее и жизни.
С Людой я тоже не поддерживаю связи. Очень хотелось, но сестра может проболтаться о моем местонахождении, а это для меня слишком опасно.
Возможно, пройдет еще немного времени, и с некоторыми братьями и сестрами я налажу контакт.
Но пока я живу отдельно. Впервые жизни забочусь только о себе и сыне, и мне это безумно нравится.
Выхожу вместе с охранником, хочу лично встретить полицию. Захожу в кабинет, где держат мужчину. В нос ударяет смрад немытого тела и запах многолетнего перегара.
Вор оборачивается на звук открываемых дверей. Длинные засаленные, седые волосы, черное от грязи лицо, порванная, жуткая одежда и трясет его как в лихорадке.
— Вы не понимаете… пожалуйста… мне надо… это лекарство… хоть стопочку налейте! Будьте людьми! — говорит он, плюхаясь передо мной на колени.
Его голос… этот взгляд…
Меня словно кто по голове ударяет. Очень медленно приходит узнавание. И следом неверие.
Быть этого не может!
— Сергей… — озвучиваю свою безумную догадку.
— Да я Серега, — кивает радостно. Потом замирает. Долг на меня смотрит. Сморкается в рукав грязной куртки. — Манька чтоль? — падает с колен на пол. Протирает глаза. — Или не? Мож нальешь по старой дружбе, а? — улыбается, показывая ряд черных, гнилых зубов.
Глава 58
Узнать самоуверенного холеного Сергея из прошлого в этом спившемся мужчине очень сложно. Далеко не сразу до меня доходит истина. Вначале я стою и моргаю, растерянная, обескураженная.
— А вот и полиция, — сзади раздается голос охранника. — Пойду встречу.
Парень выходит, второй охранник остается со мной.
— Вы и без меня справитесь. Пусть забирают, — резко поворачиваюсь и направляюсь к двери.
Мне нечего тут делать.
— Стой! — для своего состояния Сергей очень проворно хватает меня за руку.
— Отпусти! — брезгливо морщусь.
— Жизнь тебя не изменила, все так же кривишь рожу от меня, — едкий смешок обдает смрадом.
— Полиция с тобой разберется, — выдергиваю руку.
— А я ведь могу быть тебе полезен, — облизывает потрескавшиеся, пересохшие губы.
— Ты? Не смеши, — презрительно одергиваю плечом.
— Неужели не хочешь узнать, как стала участницей одного большого розыгрыша? А подробности про Кольку, за которым ты как мартовская кошка бегала? А про братца своего? Ох, Манька, я столько всего знаю… — мутные глаза, алчно блестят.
Мне бы развернуться и уйти. Но некая неведомая сила заставляет остановиться. Что-то в его пропитом взгляде не дает покоя.
— Думаешь, я тебе поверю? — в своих же словах улавливаю сомнение.
— Ага, — громко икает. — Уверен.
— Оставьте нас. Звук выключите, — говорю охраннику.
— Мария Михайловна, может, не надо, — парень сомневается. Топчется неуверенно на месте.
— Будь по близости. Все будет хорошо, — киваю. — И задержи полицию. После моей беседы, пусть заходят.
— С полицией ты решишь, — едко шипит Сергей, после того, как мы остаемся одни. — И бабла мне подкинешь.
— Посмотрим, насколько твоя информация ценна, — сейчас с ним торговаться не вижу смысла. Пусть говорит.
— Мне нужны гарантии! — скрещивает руки на груди.
— Выкладывай, Сергей. Без препирательств. Иначе я повернусь и уйду. Сейчас ты от меня зависишь, — говорю безучастным тоном и сажусь на маленький угловой диван.
— Ох, ты посмотри, какая деловая стала. Мань, ты так тряпкой и осталась, не корчь из себя не пойми кого, — мерзко хохочет.
— Я ухожу, — поднимаюсь и направляюсь к двери.
— Стой! Я это… пошутил… — испуганно вопит. — Во рту со вчерашнего вечера ни капли. Вот и несу чушь… я это… рад встрече…
— Угу… выкладывай, свою ценную информацию, — останавливаюсь.
— Зря ты со мной не осталась. Как мы могли сейчас жить, — Сергей вздыхает, и смотрит на меня тем взглядом из прошлого.
— Ты сам выбрал этот путь. И нечего меня приплетать.
— Бабки голову вскружили. Матушка отправилась к праотцам. За ней батя. Я унаследовал их капиталы, ну и крышу снесло. Гулянки, девки, дружбаны, опомнился, когда на какого-то прохвоста хату переписал, а сам очутился в ночлежке с бомжами, — он садится на пол, хватается пятерней за засаленные волосы. — Вот если бы была ты, то у меня был бы стимул. Ты бы меня сдерживала…
— Легче всего винить кого-то в своих неудачах, — пожимаю плечами. — А по факту, это ты сам пришел к такой жизни. У тебя было все, но ты выбрал дурман.
— Я любил тебя! Реально запал! А после я заглушал утрату! А Людка даже на бледную твою копию не тянула, потом зараза еще и предала… Это она подослала того хмыря, который у меня хату отжал, — он брызжет слюной, говорит невнятно, его начинает трясти.
— Какая Люда? — хмурюсь.
Догадка мне совсем не нравится.
— Сеструха твоя. Кто ж еще…
— А она каким боком?
— Манька, скок время пролетело, а ты ни сном, ни духом, как тебя вокруг пальца обвели, — лыбится. Чувствует свое превосходство.
— Конкретней, — даже делаю шаг в его сторону.
— Людка тебя ненавидела. Всегда. Уж не знаю, чем ты заслужила такую ее «любовь» она в подробности не вдавалась. Но во многом она была генератором идей. Опозорить тебя на моей днюхе, полностью ее задумка. А я и не спорил. Уж слишком ты тогда мне в душу наплевала. Я для тебя все, а ты меня оттолкнула. Как же пить хочется, — он издает противный звук, и дергает себя за нижнюю губу.
Подхожу к столу, наливаю воду из графина. Протягиваю ему стакан.
— Продолжай!
— Ты когда нас познакомила, я и не запомнил малолетку. Она нашла меня сама. Стала лить в уши, какая ты стерва. Говорила, что ты мужиками вертишь, разводишь их на бабки и бросаешь. Что проучить тебя надо. Я тогда на ее лепет не обратил внимания, выгнал, наорал. Но она периодически названивала, порой и сама появлялась и все капала на мозги.
— Почему ты мне не рассказал, когда мы еще дружили?
— Ой, а зачем мне в ваши бабские разборки было лезть? — машет рукой. Ставит пустой стакан на пол. — А вот когда ты стала меня отшивать регулярно, Людкины байки мне стали в мозгу заседать. Она плела, что мол, ты так меня измором берешь. Ждешь, пока на все буду готов, лишь бы к себе подпустила, а у тебя в разработке еще парочка пацаков. И что я как лох уже выгляжу. А потом, ты тогда унизила меня дома. Я тебе про любовь, ласки просил, а ты меня… — вздыхает. — Вот я и озверел. Людку вызвал. Слушал ее россказни, сатанел. Даже не заметил, как на ее план мести согласился. Манька-тряпка, кстати прозвище тоже она придумала. Она мечтала, чтобы ты стала изгоем. Так и вышло. Но тут появился Колька…
— И ваш план дал трещину.
— Ты была счастлива с другим! Думаешь, мне легко было на это смотреть?! — скалится.
— Поэтому ты решил все разрушить? — говорю глухо.
— Не я, вот реально, я б сам на такое не решился. Я уже понял, что тебя потерял. Но Людка, она реально как фурия вездесущая. Она с Глебкой снюхалась. Тот по тебе сох, как и я, попал в твои сети. А я уже присоединился к ним, когда твой Колька меня унизил. Когда перед всем институтом на коленях ползать заставил. Он меня сломил! Понимаешь! — кричит, брызгая слюной.
— Он заставил тебя извиниться за содеянное. Также публично, как ты меня унизил, — ноль эмоций в голосе, и лишь нарастающая боль в груди.
— Для пацана моего статуса — это крах! Баба ты, не понимаешь! И я хотел мести! Понимал, что со мной не будешь, но и чтобы ты счастлива была, не мог допустить!
