Сводная сестра мажора (СИ) - Черника Ника
Что, если с ним что-то случилось? Вдруг он попал в аварию, ведь он сел за руль после текилы. От этой мысли становится дурно, я начинаю маниакально обзванивать больницы, что занимает у меня несколько часов. Но Слава никуда не поступал.
Я снова и снова прокручиваю в голове случившееся. Ссора с Леной, наш разговор со Славой, видео, родители, предложение уехать и мой отказ. Я сама его оттолкнула, сама выразила недоверие к его чувствам, отказалась от него, когда звал с собой. На что теперь рассчитывать?
Я виновата. Я должна была не слушать того, что говорят вокруг, а следовать за сердцем. А я сомневалась, как всегда сомневалась, боялась поверить в лучшее, боялась будущей боли от расставания. А теперь он уехал, а я… Что мне делать?
Как он мог меня бросить? Оставить одну со своим отцом и моей мамой, зная, что они будут давить, что уничтожат меня… Он ведь понимал, что я не справлюсь одна, без него. И все равно сбежал. Разве это не лучший ответ?
Я вяло просматриваю билеты на поезд. В Казань можно уехать и сегодня в то же время. Места еще есть. Пальцы не слушаются, когда я начинаю вбивать свои данные. Но что мне делать? Остаться в Москве, устроиться на работу? Куда меня возьмут без опыта и без образования? И что делать с институтом? Останусь здесь, считай, я нигде, из казанского меня отчислят за непосещаемость.
А если Слава объявится через неделю, поиздержавшись, и на этом все кончится? Если я напридумывала о его чувствах, если слишком серьезно относилась к тому, что между нами?
Я нажимаю кнопку оплатить уже через пелену слез. Я не знаю, что мне делать, просто не знаю. Я потерялась. Может, и лучше вернуться в Казань? Пройдет время и все расставит по своим местам?
Глава 27
Слава
Я с трудом открываю глаза. Комната тонет в полутьме из-за задернутых штор. Солнечный свет пробивается на пол через тонкую полоску зазора. Значит, сейчас день. Понедельник.
С трудом сажусь, башка раскалывается, во рту Сахара. Нельзя столько бухать, наверное, хотя кому какое дело. Больно ударившись пальцем о валяющуюся на полу пустую бутылку, я иду в душ, а потом сожрать что-нибудь из закупленного в субботу. Оказывается, остались только чипсы, и я варю кофе, пялясь невидящим взглядом в стойку.
Я собирался сегодня очухаться и поехать в универ, но не очухался. Без будильника на мобиле встать нереально. Сейчас уже и смысла нет выдвигаться, да и не соображаю я ничего.
Как там Регина, интересно? Очередной укол в сердце, от которого в груди тянет. Она не захотела уезжать. Захотела остаться с предками и что-то там решать. Как будто неясно, что с ними решать нечего, они из категории тех людей, что привыкли решать за других.
Да просто струсила она, предпочла поверить своей идиотской подружке, а не мне. Привычно спряталась в скорлупу, не желая что-то решать. Не надо было ей потакать, молчать о нас. Лучше бы сразу разрулить ситуацию, но она так настаивала, так тряслась об этом… Я уступил.
Я и сам не понимал, что между нами происходит. Просто нутром ощущал, что это не просто секс, нечто большое, и от этого понимания нехило так потряхивало. И я тоже сомневался во всем: в себе, в ней, в нас. Реальность вокруг снова рушилась, как тогда, когда предки решили развестись.
Я перестал узнавать себя. Мне просто ничего не нужно, кроме нее. Видеть ее улыбку, счастливое лицо, помогать двигаться вперед, убирая нелепые страхи и комплексы, которыми Регина напичкана под завязку, и видеть, как она как будто расправляет крылья с каждым днем, позволяя себе быть лучшей версией себя.
- Ты, блядь, что творишь! - врезаются в сознание слова отца, которые он сказал, когда мы остались наедине. - Я же говорил тебе, прими ситуацию, а ты вместо этого гнешь свою линию? Спишь с дочерью Алсу, чтобы таким образом всех рассорить?
Я сжимаю губы в тонкую полоску, в висках стучит, выпитое в клубе тормозит здравый смысл.
- Не надо считать, что мир крутится вокруг тебя, - отрезаю ему.
- Тогда объясни, какого хрена ты уложил ее в постель? Тебе девок мало?
- Она не такая… Я… Я люблю ее.
Если я лично сам ошарашен тем, что произнес, то отец не впечатлен от слова совсем. Только скептически хмыкает, вздергивая брови.
- Любишь? Слав, глупостей не говори. Вы знакомы всего два месяца, какая любовь?
- Вот такая, пап. Вот такая любовь. Хотя кому я об этом рассказываю? Человеку, прожившему в браке больше тридцати лет? Действительно, пап, какая любовь?
- Замолчи, Слав, сам себе делаешь хуже.
Я только смеюсь.
- Хуже? Хуже уже не будет, отец. Вы с мамой сломали все, что у нас было, а я доломал, когда наивно решил, что смогу исправить. Оттолкнул маму, которая ради меня на все готова, и остался с бездушным отцом, которому всегда было плевать на своих детей.
Отец вскакивает так резко, что я поневоле отступаю на шаг. Его глаза горят яростью.
- С тобой никто плохо не обращался, Слава, тебе грех жаловаться, - цедит он. - Я старался, как мог, быть тебе хорошим отцом и не совершать прошлых ошибок.
- Да ладно? - качаю я головой. - Так не совершай сейчас. Мне без Регины пиздец. Услышь то, что я говорю тебе: я люблю ее. И хочу с ней быть. И буду, невзирая на чье-то там мнение.
- Так, значит? - звучит угрожающе.
- Ну давай, - совершенно не пугаюсь я. - Скажи, что этого не будет, что ты лишишь меня денег, еще что-нибудь придумай… Ты ведь это собирался сказать? Это. Только потом не надо говорить, что ты старался быть хорошим отцом.
Я ухожу из комнаты, отчего-то уверенный, что он не пойдет сейчас за мной. Ставить ультиматумы не будет, просто даст плыть по течению, перестав принимать участие в моей жизни. В плане денежное участие, другого-то я и не знаю. Будет ждать, что я приползу к нему обменивать Регину на бабки. Да пошел он на хрен.
А потом я долго пинаю ограждение на набережной, не сдерживая криков. Потому что все разваливается. Потому что Регина предпочла остаться, не поверила мне. Ни хрена она не поняла во мне, в нас. Страхи победили. Ей так проще.
Сделав глоток кофе, падаю в кресло, выцепляя взглядом разряженный телефон, валяющийся на столике. Уехал без зарядки, но понял это уже тут, в Барвихе. Выбираться из логова не хотелось. Как, впрочем, и видеть кого-то, и слышать. Вести блог, улыбаться на камеру…
Ничего не хотелось, только забыться. Благо, запасы алкоголя имелись. Воскресенье помню слабо, даже непонятно, как мне пришла в голову мысль, что надо ехать в универ сегодня. Проснуться для этого надо было точно не в час дня. После кофе ненадолго становится легче, а потом похмелье наваливается с новой силой. Не придумав ничего лучше, я заваливаюсь в кровать.
Домой не поеду. Значит, надо отоспаться, а завтра двинуть в универ. Там я увижу Регину, и… И что? Я не знаю, что. Просто не знаю.
Назойливый звонок долго ввинчивается в сознание, я не просыпаюсь, потому что уверен: звонить некому, телефон разряжен, а сюда никто не приедет.
И все-таки он звонит и звонит, я осоловело поднимаюсь на кровати, наконец понимая, что это ворота. Кто-то звонит в домофон. На секунду мелькает предательская мысль: Регина, - но я тут же откидываю ее прочь.
Сюда она не поедет, скорее всего, это кто-то из поселка или охрана уточнить что-нибудь. Я же снял дом с сигнализации? Точно, снял, иначе бы меня уложили мордой в пол уже через полчаса моего пребывания здесь.
Камера показывает мне хмурое лицо Лехи. Я даже жмурюсь на несколько секунд до красных пятен: ему-то что тут делать? Ворота открываю и выхожу на крыльцо, наблюдая, как он спешно идет в мою сторону, нахохлившись и спрятав шею в приподнятый ворот ветровки.
- Ты что тут забыл? - спрашиваю, пожав протянутую руку.
- В дом пустишь?
- Конечно.
Мы садимся в гостиной, где после улицы ясно чувствуется запах алкоголя.
- Короче, я мало что понимаю, Слав, - говорит Леха, усевшись в кресло. - Ты и раньше пропадал на несколько дней, так что никто тревогу не забил. Ну кроме Регины… Я что-то не догнал, - смотрит она на меня. - Вы что… Ты с ней типа?
