Очарованный (СИ) - Дарлинг Джиана

— Е-его спонсировал мужчина, — призналась она, бегая глазами по клубу, как шарики, в поисках кого-нибудь, кто мог бы заметить, что она предает своего нового Мастера. — Он и его племянник. Ему очень хотелось быть в Ордене, но он очень долго ждал. О-он должен был д-с-сначала сделать что-то для этого человека.

Она тяжело сглотнула и наклонилась вперед, чтобы посмотреть мне прямо в глаза, ее собственные были полны почти диких извинений.

— Он должен был знать тебя и доложить о тебе, — призналась она.

Александр окаменел подо мной, и мне показалось, что я замурована в бетоне.

— Кем? — прошептала я, так боясь ответа, что едва осмелилась задать вопрос.

Яна сильно вздрогнула, затем, наконец, ее страх перед именем, которое она произнесла, был сильнее, чем страх перед Александром, она подняла глаза на него и сказала:

— Мастер Ноэль.

Козима

— Она больше ничего не знала, — сказала я Александру, пытаясь успокоить едва сдерживаемую ярость, которая грозила настигнуть его, когда он сидел рядом со мной в таун-каре и яростно писал кому-то сообщения.

Яна исчезла почти сразу после своего признания, когда совет наконец завершил Испытания и объявил нас с Александром победителями. Она не хотела, чтобы ее наказали за то, что она нарушила приказы своего Хозяина, и я не могла ее за это винить. На самом деле, я была уверена, что если бы Александр в детстве не принял за нее порку, она бы вообще никогда не мечтала сбежать из дома ди Карло.

Последнее, что она сказала, что имело какое-либо значение, было то, что следующим вечером ди Карло будет играть в карты в Маленькой Италии в подпольном казино, и только тогда, после того, как Александр применил к ней свой Доминантный голос.

Этого было немного, но этого было достаточно, чтобы заставить меня пошатнуться.

Ноэль годами следил за мной через шпиона через семью Коза Ностра, и меня тошнило при мысли обо всей информации, которую он мог почерпнуть.

— Она знает больше, — пробормотал Александр, резкие линии его лица стали круче от яркого света экрана телефона, когда он пристально посмотрел на сообщение. — Если нет, то она могла бы, если бы только захотела.

— Она рисковала своей безопасностью, встретив тебя там. Тебе следовало попросить ее встретиться с тобой поосторожнее, — отругала я его.

Его взгляд метнулся от телефона к тому месту, где я сидела рядом с ним, прижимая меня к месту с такой силой, что я даже не могла дышать.

— Для рабыни, носящей незапираемый ошейник и кандалы на запястьях и лодыжках, не так уж и много свободы действий, как у Клуба «Бахус». Рабов там никто не замечает, никто и не заметит больше, особенно такого кроткого и хорошо обученного, как Яна. Это было безопасно, насколько возможно, и к тому же необходимо.

— Это было рискованно, вероятно, для вас обоих, — возразила я, поворачиваясь, чтобы найти утешение в улицах, проходящих, как размытые темные акварельные краски, выходящие из окна.

Его насмешка была надменной, настолько снисходительной, что мне не нужно было видеть его лицо, чтобы знать, как будут подняты его брови, а рот сморщен, как восклицательный знак, подчеркивая мою глупость.

— Я содрогнулся бы при мысли о том, как бы ты отреагировала, если бы знала, на сколько «рисков» я пошел за последние четыре года, чтобы обеспечить твою безопасность.

Я проглотила комок тоски в горле и чуть не подавилась невозможным препятствием. Рука Александра собрала прядь волос на моей спине и безошибочно обернула их вокруг своей ладони, пока моя голова не была вынуждена повернуть в его сторону, чтобы уменьшить напряжение, и мой рот приоткрылся от легкого вздоха боли. Он ждал меня, его глаза сверкали, как блеск лезвия ножа, когда они впились в мое сердце.

— Нет никого, кого бы я не убил ради тебя. Нет преступления, которое я бы не совершил, или зверства, которые я бы не спровоцировал, если бы это означало, что ты будешь в безопасности и будешь принадлежать мне.

— Я не твоя, — сказала я ему, больше вздохом, чем звуком.

Я ненавидела то, как мое тело бросало мне вызов в пользу него, даже в такой незначительной степени.

Его крючки проникли в меня настолько глубоко, что были встроены в мою ДНК.

— Да, моя, — просто сказал он, и это неопровержимый факт. Я вздохнула сквозь зубы, когда он обхватил рукой мою поясницу и прижал мое туловище к себе. Мои изгибы подчинялись его жестким линиям, и я ненавидела то, как прекрасно мы подходили друг другу.

Я закусила губу, но не стала спорить, потому что мое тело предало меня с большей готовностью, чем мои слова могли меня защитить. Я решила, что лучше сменить тему, и вырвалась из его хватки, чтобы дать себе необходимое пространство для более ясного мышления.

— Ты знал, что Ноэль наблюдал за мной?

Его глаза жгли мою кожу, как арктический лед.

— Конечно. Он не тот человек, который позволяет своей жертве бегать свободно и беспечно. К сожалению, я только недавно осознал, насколько очевидно было то, что он следил за тобой… Мне нужно было только спросить, кого он мог использовать для достижения такого результата, чтобы подумать о поиске Яны. В конце концов, она уже долгое время была одним из его самых мощных инструментов торговли.

Я хотела сказать ему, что именно Ноэль четыре года назад заставил меня бежать, что он избил меня до безумия и заставил меня бежать.

Но я бы не стала, не тогда, когда не понимала, почему Ксан наконец вернулся ко мне после всего этого времени.

— Почему ты здесь, Александр? — спросила я его, внезапно настолько утомленная, что слова слетали с моих губ деформированными и тяжелыми.

Его золотистые брови нахмурились, а ярость растеклась по машине, словно дым, густой и канцерогенный.

— Честно говоря, неужели ты можешь сомневаться в моих намерениях после всего, что я сказал тебе за последние тридцать шесть часов?

— Есть ли хоть малейшее сомнение, что я это сделаю? — Я возразила, мой собственный гнев прокрадывался сквозь мое изнеможение. — Ты много лет играл со мной как с йо-йо. Я понятия не имею о твоих истинных намерениях. Как я могу?

— Однажды ты сказала мне, что любишь меня, — безжалостно напомнил он мне, внезапно оказавшись в моем пространстве, обе руки сплелись в моих волосах, так что мое лицо было прижато к его лицу, нос к носу, глаза почти скрещены, когда они встретились. — И однажды я пообещал, что заберу это у тебя; твою любовь, твое тело и твою преданность. Я человек слова, Козима. Я пришел забрать то, что ты всегда хотел мне дать.

— Ты пытаешься сказать мне, что любишь меня? — Я потребовала, потому что он все еще собирал загадки своими словами, и мое настороженное сердце нуждалось в подтверждении.

Я бы не уступила ни на что меньшее, чем его взаимность.

Он все еще смотрел на меня, его глаза работали под тяжелыми веками, его челюсть так напряглась, что я испугалась, что она сломалась от напряжения.

Но он ничего не сказал.

Я схватила его за запястья, как кандалы, и прижала его крепче к себе, чтобы он мог видеть, как светятся мои глаза, как что-то внутри меня хочет протянуть руку и сожрать его целиком. Проглотить его силу и его сущность, пока он не станет полностью моим.

— Как я могу простить тебя за все, что ты когда-либо сделал, если ты не даешь мне доступ к своему сердцу? Или, по крайней мере, твоему разуму? Я не могу понять твою мотивацию за последние несколько лет, и я чертовски устала пытаться. Почему ты здесь, Ксан?

Он так долго молчал, и только тяжелое дыхание нашего совместного дыхания подчеркивало липкую тишину, что я забеспокоилась, что он не ответит. И что тогда мне делать? Я зашла слишком далеко, чтобы снова уступить ему, а он не пошел мне навстречу.

Мне нужен был какой-то нежный, уязвимый кусочек его души, иначе все мои хрупкие, песчаные мечты о большем с этим мужчиной безвозвратно рассыпались бы в прах.