Наследник олигарха (СИ) - Крамор Марика

Наконец дверь распахивается, и я прошу домработницу позвать хозяйку дома.

— Сынок? А вы разве не уехали? Мишенька забыл что-то?

— Пройдём в кабинет отца.

В этой комнате все осталось таким же, как и при жизни папы. Почти. Огромное окно с тяжёлыми темно-зелёными шторами. Много книг. Массивный письменный стол из ореха. Лакированное дерево всегда казалось мне слишком темным и громоздким, но отец особенно любил такую мебель.

Отмечаю, что пыли нет. Везде чисто, свежо, проветрено. Работники клининга знают своё дело.

Мне известно, что мама сюда никогда не заходит. Но трогать и выбрасывать ничего не разрешает.

— Я вернулся поговорить, — занимаю отцовское кресло, маме лишь остаётся подъехать к противоположному концу. — Нужно обсудить кое-что из прошлого. Мам. Мне все известно, но я отказываюсь верить. И мне просто необходимо услышать твою версию.

— Что случилось, сынок?

— Я знаю о твоей Ольге. Я просто не верю, что вы с отцом могли… — я осекаюсь, потому что глаза мамы тут же наполняются неверием и ужасом.

В ее взгляде осознание. Она все понимает. Нет наигранного испуга. Жалкого артистизма. Она принимает все как есть.

— Могли, сын. Все ошибаются. И мы с папой не исключение.

— Ты так спокойно об этом говоришь?

— А что мне ещё остаётся? — она опускает взгляд, лицо ее искажает боль. — Никогда не думала, что придётся обсуждать это с тобой.

— Придётся, мам. Придётся. Очень тяжело поверить в то, что мои самые родные…

— Демид, — мама перебивает, тон ее серьёзный, тихий. А в голосе неприкрытая боль. — Измену простить ещё тяжелее, поверь. И я, право слово, считаю, что тебе незачем в этом копаться. Тем более что папы уже нет. И это слишком личное.

— Какую измену? — уставившись на маму, я округляю глаза.

— Ты ведь сам сказал, что тебе все известно. Насчёт Ольги и папы. Или… ты что-то другое имел в виду?

Глава 31

Мама недоверчиво на меня смотрит и понимает, что я ошарашен по полной программе. Как будто дух вышибли. Воздух застревает в легких, язык прилипает к нёбу. Сказать нечего. Просто нечего.

— А что ты тогда подразумевал?

— Нет, подожди. Твоя подруга и отец… они любовниками были?

— Были. Но ты, видимо, собирался спросить о чем-то другом?

— Мне нужно, чтобы ты мне все рассказала.

— Я уже жалею, что открыла даже это. Демид, это ведь касается только нас с папой, тебе незачем знать.

— Владу оболгали. Тогда. Три года назад, — кратко передаю суть. И дальше проясняю, — отец приезжал ко мне со всеми этими документами. Я попытался проверить, но в клиниках результат был тот же. И я не стал разбираться, купился на эти справки, вышвырнув Владу из своей жизни. Тогда для меня бумага многократно перевешивала слово. Отец мне все это принёс. И сегодня, когда я узнал, что твоя подруга в комиссии по надзору, я, естественно, решил, что ты приложила к этому руку. Неужели ты не слышала разговора в тот вечер?! Ты не могла сказать, что это неправда? Не могла открыть, что твоя подруга работает в Росздравнадзоре? Вмешаться?! Поверить не могу! Скажи мне что-нибудь на это?

— Демид, ты неправильно все понимаешь… я бы никогда…

— Говори как есть! Говори!

— Я даже не знаю, с чего начать…

— С начала. С самого-самого начала.

Мама опускает взгляд, смотрит на свои руки. Пальцы мнут плед: она нервничает. А я пытаюсь уловить каждую ее эмоцию.

— Именно сейчас это очень важно. Мне нанесли неожиданный удар, подставив под него невинную девушку, наши отношения и моего ребёнка. Твоего внука, кстати.

Ещё несколько секунд мама колеблется, подбирая слова, а дальше я вновь забыл, как дышать. В груди жжёт и печётся. Отец… как ты мог…

— Хорошо, Демид. Я вижу, что это действительно важно. С начала так с начала. Ты ведь знаешь, что Толя, Софа и Андрей ещё со школьной скамьи вместе. Мы с твоим отцом познакомились, когда я училась в университете. И с его друзьями — тоже. Позже я узнала, что Софа была безответно влюблена в твоего отца, — челюсть моя отвисает до самого пола. Быть не может! — А Толя в неё. Так продолжалось некоторое время, пока наши отношения с Андреем не стали прочнее и он не позвал меня замуж. Позже я доучилась. Устроилась на работу. Андрей и Толя начали общий бизнес, потом разбежались.

Основная часть мне и так известна. Хочется поскорее услышать дальнейшее повествование.

— С друзьями отца мы продолжали общаться и дальше. Случаи из прошлого, негатив и конкуренция забылись, так же как и чувства Софии к моему мужу. Ревности не было. В Андрее я была уверена. У нас, кстати, были довольно крепкие отношения. Хорошие. Так я считала до тех пор, пока не узнала, что моя подруга и супруг тайно встречаются. А ещё… об этом стало известно Софии, но она благоразумно делала вид, что ей ни о чем не известно.

— И как ты могла это простить? Это же предательство! Никогда тебя не пойму.

— А я и не хотела прощать. Я молча собрала вещи, взяла тебя за руку, и мы уехали к бабушке. Развод был моим единственным желанием. Андрея я любила безмерно… тяжело было, — родные глаза наполняются слезами. Но мама не позволяет им пролиться. — И через какое-то время… Демид, я вернулась к отцу. Он стоял на коленях, схватившись за голову, обещая, что такого больше никогда не случится. Говорил, что ненавидит себя за содеянное и больше никогда меня не предаст и не отпустит. Что раскаивается, что не может без нас и тебя очень любит, не готов так жить. Вдали от любимой женщины и сына. Много ещё чего говорил. Я сначала слушать не хотела, а потом…

— Да ему плевать на меня было. Он всегда свои интересы выше моих ставил.

Это сейчас последнее, что меня должно интересовать, но фраза сама соскользнула с языка.

— Нет, сын, ты не прав. Все, что он делал, только для тебя и для меня было. Где-то он перегибал палку, согласна, и я всегда ему об этом говорила. Но он любил тебя очень сильно. И меня. Он оступился, но я смогла простить. А твои интересы он всегда грудью отстаивал. Хотел, чтоб как для тебя лучше было. Он считал всегда, что ты… ты… сын, в общем, глупее, моложе. Что твои неудачи — это его вина. Думал, что все лучше знает, потому что старше и жизнь прожил. И разговор я в кабинете в тот день не слышала. Там не так все было.

— А как? Расскажешь?

— Он ведь клялся, что никогда ни на одну женщину больше не посмотрит. А я тогда узнала, что он снова с Ольгой встречался. Устроила жуткий скандал. Сказала, что если с ней он и обманывал меня, то может вещи собирать. Но он спокойно возразил, что к тебе едет, что у него важный разговор. Откладывать нельзя. Я, конечно, не поверила и пригрозила, что тоже приеду. И если его у тебя не будет…

— Но он у меня был…

— Да. Как только я вошла, вы закрылись в кабинете, а я убежала, убедившись, что Андрей не солгал. Слёзы лила. Тошно было, я не понимала, зачем они встретились. Снова. Когда отец вернулся, мы сели в машину и поехали домой. Конечно, по пути разразился ещё один скандал. Андрей был на взводе, а я кричала. Кричала и кричала. Я уже не помню, что именно, помню, что остановиться не могла. Он потянулся ко мне, — голос мамы начинает срываться, она тяжело всхлипывает, — хотел заставить замолчать поцелуем и… и все, Демид. Это все…

Не в силах удержаться, отодвигаю стул и подхожу к ней. Обнимаю, пытаясь перенять себе хоть часть ее боли. Но наверное это невозможно.

Она плачет навзрыд и трясётся в моих руках. А я ничего не могу сделать. Мама плачет, боль рвёт ей душу, а я совершенно беспомощен…

— А дальше… обрыв и… врачебные палаты. И… его уже нет в живых… Демид… Я говорила тебе, не вздумай винить себя в его смерти… не смей. Не… смей никогда, слышишь! Если бы не я… если бы я смогла совладать с эмоциями… Андрей с нами бы был… до сих пор! А я не смогла, я не смогла, сынок!

Как будто жизнь изменилась в один момент. И все то, во что я верил, вдруг перестало быть таким. Другое теперь. Новое. Непонятно — родное или чужое, но другое.