Три дня с миллиардером - Лея Кейн
Я морщусь, закрыв лицо руками, но никаким громким хлопком меня не оглушает.
— Опа, — усмехается Антон, высыпая на пол патроны. — Нежданчик, милая.
Медленно отняв ладони от лица, смотрю на отчаянные попытки Инессы застрелить Антона незаряженным пистолетом и облегченно выдыхаю. Вот именно теперь Антон резко подбирает с пола второй пистолет, берет Инессу под прицел и цедит сквозь зубы:
— Положи пушку! Медленно.
Заплакавшая истеричка хлюпает носом, безвольно свесив руку. Она всего лишь хотела нажиться на кольце. Представляю, как ее дрянной душонке сейчас паршиво. Вот только пожалеть ее совсем не хочется. Жажда наживы так опьянила ее, что она решилась на убийство. Такие люди не заслуживают прощения и жалости.
Положив пистолет на столик, Инесса пятится к двери.
— Из этого ствола был убит твой наемник, — говорит ей Антон, надвигаясь на нее темной тучей. — Сейчас на нем только твои отпечатки. Скоро мусора получат наводку, где искать тело. Там же будет валяться и орудие преступления. Ты есть в их базе. Следаки быстро выяснят, кто убийца. Ты хотела за границу? Так вали.
— Он не зарегистрирован на меня! — всхлипнув, выпаливает Инесса.
— А по-твоему, чем сейчас занимается Генрих? У него копия твоего паспорта. Ты сама его дала для покупки билетов на море. Забыла?
— Ты урод, Громов! — рыдает она. — Будь ты проклят вместе со своей дешевой официанткой!
— Еще одно слово о Рине — и я лично тебя Беркуту сдам. Торопись, Инесса. Часики затикали.
Размазав по щекам тушь, она выскакивает из номера, едва не сбив пришедшего с завтраком официанта. Антон успевает спрятать пистолет за спину, а я на вдруг приобретенном рефлексе накрываю второй журналом и растягиваю губы в улыбке.
— Доброе утро! — приветственно улыбается нам парень, закатывая в номер столик на колесиках. — Ваш завтрак. Все как заказывали. — Выставляет обилие грибных блюд, аппетитно перечисляя их названия и кладя рядом с завтраком чек.
Схватив бумажник Антона, протягиваю официанту деньги с довольно жирными чаевыми и провожаю его все той же парализованной улыбкой.
— Это че за хрень, Рина? — Антон пистолетом размахивает над блюдами. — Я не жру грибы!
Проигнорировав его вкусовые предпочтения, я выскакиваю на балкон и, перегнувшись через перила, напрасно взглядом пытаюсь отыскать кольцо на дороге.
Ничего. Но какому-то дворнику или прохожему сегодня точно повезет.
Внутри меня отпускает натянутую пружину. Смотрю, как Инесса выбегает из отеля и, стуча каблуками туфель, бросается под колеса такси. Машет руками, что-то кричит и садится, хлопнув дверью. Я просто начинаю смеяться. Утирая навернувшиеся слезы, хохочу без возможности остановиться.
— Ну и что тебя так развеселило? — Недовольный моим ресторанным заказом Антон выходит на балкон, попутно убирая пистолет за ремень брюк.
— Вынуждена с ней согласиться. Ты болван, — отвечаю сквозь смех, но заметив нарастающую ярость в его глазах, кладу ладони на его грудь. Веду пальцами вверх, обвиваю мужскую шею и, подняв лицо, заглядываю в его глаза. — Ты только что выкинул кольцо с настоящим бриллиантом, дурачок.
Он заводит руки за мою за спину. Позволяет повиснуть в своих объятиях, снова почувствовав себя за щитом. Электризует. Взвинчивает. Щекочет нервы проникновенным взглядом сытого победой хищника.
— Я знаю, — шепчет мне в губы, едва касаясь их.
— В смысле?
— В коромысле, — усмехается, дразняще целуя. — Мне Генрих доложил о кольце, когда ты с Ринатом развлекалась.
— Я с ним не развлекалась! — Нахмурившись, откидываюсь назад, лишая Антона возможности играть с моими губами. — Стоп! — Кладу пальцы на его рот. — Ты знал, что бриллиант настоящий? И выкинул его?
— Бу-бу-бу…
Отнимаю руку от его рта, прикусив губу.
— Сам в шоке, — смеется он, переворачивая перед моими глазами весь мир.
Антон Громов, одержимый маниакальным стремлением унаследовать целое царство, по доброй воле выкидывает кольцо, которое открывало ему двери в большое криминальное будущее? Зная при этом, что пистолет в руке Инессы не заряжен? Идиот, что ли?
— Какая разница, сколько стоит тот камень? Мне попался бриллиант подороже. — Бродит по моему лицу глазами, будто фотографируя в памяти каждый миллиметр.
— Ты сейчас обо мне? — улыбаюсь смущенно.
— Какой же ты бриллиант, Рина? Я попросил завтрак для нормального мужика. А ты заказала сезонные заготовки для ежика. Ты — сущее наказание.
Смеюсь, глядя на этого недоучку.
— Открою тебе большую тайну — ежи не едят грибы. Они вообще зимой спят и не делают никаких заготовок.
— Откуда ты знаешь?
— Когда ты учился стрелять, я училась в школе… Ладно, проехали. Признавайся, ты ее подозревал?
— Ее, — кивает Антон, снова притягивая меня к себе.
— И все это было подстроено?
— Импровизация. Ты когда в душ ушла, мне Генрих позвонил. Сказал, Инесса возле «Бугатти» ошивается. Я никогда не оставляю в тачке заряженную пушку. Так что допустил весь этот спектакль. Сильно напугалась?
— Не знаю, — признаюсь, уронив взгляд на пуговицу его рубашки. — Наверное, я чувствовала, что ты придешь и не дашь меня в обиду. Но почему не предупредил?
— Ты дочь Льва Громова. Привыкай. Подобной хрени будет много.
— М-да, не хотела бы я, чтобы ты учил меня плавать.
За воркованием не замечаем, как в номер входит Генрих. Только постучав по балконной двери, он дает нам о себе знать.
Антон впускает меня в комнату, а сам последний раз смотрит на дорогу, где исчезло неуловимое кольцо.
Поприветствовав Генриха, скрываюсь за матовой стеной душевой и переодеваюсь, слушая их разговор. Шелестит пакет, собираются патроны, щелкает затвор пистолета. Антон распоряжается, чтобы Генрих бросил ствол в лесу неподалеку от захоронения, замел следы и сообразил подставного ягодника, который «случайно» обнаружит пистолет и позвонит в полицию. А те уже с собаками найдут и труп.
— Осуждаешь? — спрашивает у меня Антон, когда мы все втроем выходим из отеля.
— С чего ты взял?
— Ты же до зубовного скрежета законопослушная. А я только что подставил свою бывшую.
— Может, во мне что-то надломилось. Пока не поняла.
Он смотрит на меня с полуулыбкой и присвистывает Генриху:
— Ты тачку осмотрел?
— Да, все чисто, Антон Львович! — Тот открывает свой джип и закидывает черный пакет с пистолетом на сиденье.
— У тебя пожрать есть?
— Вы такое не едите.
— Тоже наркоманский обед?
— Шаурма! — Генрих
