Антигерой - Наталья Евгеньевна Шагаева
— Чувствую себя шлюхой.
— Не зли меня, просто напои их и отвлеки подругу, — сквозь зубы цежу я. Мне, мать его, сейчас вообще не смешно. Меня потряхивает от ее потерянного и убитого взгляда с примесью жгучей ненависти.
Да, детка, ненавидь меня — это тоже чувства. Только не равнодушие.
— Будешь должен, — торгуется засранец. Киваю. Я всем уже должен, по уши в долгах.
Матвей быстро вливается в их компанию, начиная обрабатывать девочек. Сжимаю кулаки до боли в суставах. Этот сучонок намеренно меня злит, провоцируя. Я не просил трогать Раду!
Выхожу на воздух покурить, чтобы не сломать брату руки, которыми он касается моей девочки.
Что бы там Рада ни думала, она все равно моя. И я сотру колени в кровь, но не отпущу ее.
Все, девочка доходит до кондиции: глаза пьяные-пьяные, смеётся, неправдоподобно делая вид, что я ей безразличен. Не безразличен, я же вижу.
Да, больно, да, я мразь, но она не вычеркнула меня из своей реальности. Вопрос с ее отцом скоро решится, мой брат взялся за дело и успешно его раскручивает. Да, я не планировал вытаскивать Коваленко из дерьма, но грехи надо замазывать. Ради Рады, а не ради ее отца. Понимаю, что это ничтожно мало для нее, но это все, что я могу.
Девочка слезает со стула, падает в объятья Матвея и смеётся.
Смешно им, сука!
Я сам послал к ней Матвея, намеренно, но справиться с эмоциями трудно. Дико ревную. Потому что он может к ней прикоснуться, а я нет. Не имею права.
Девочка, пошатываясь, уходит в сторону коридора. Да, нечестно было ее спаивать, но по-другому никак, мне нужно, чтобы она была немного не в себе.
Сую бармену деньги за ВИП-комнату, прошу не беспокоить и иду за девочкой.
Прости, маленькая, по-другому никак.
Хватаю ее в охапку и тащу наверх. Рада кусает меня, колотит кулаками, но все бесполезно. Я чётко понимаю, что если отпущу ее, то такого шанса больше не будет. Запираюсь в полумрачной комнате с синей неоновой подсветкой и облокачиваюсь на двери, пытаясь унять рвущееся дыхание.
— Отпусти меня! — кричит Рада. — Оставь меня в покое! — требует.
— Не могу, детка. Хотел бы, но не могу… — хрипло выдыхаю и иду к ней.
Девочка хочет встать, но я не позволяю, удерживая ее за плечи, опускаюсь на корточки, хватаю за руки, сжимая ладошки.
— Рада, просто выслушай меня, — прошу ее.
— Нет! — дергает руками, снова пытаясь встать. — Ничего не хочу слушать!
Не отпускаю, силой удерживая на месте.
— Да не трогай ты меня! — мотает головой. — Отпусти!
— Отпущу, если выслушаешь! — уже твердо говорю, срываясь. Меня трясёт от эмоций. Трогаю, глотаю ее чистый запах и схожу с ума. Даже не представлял, что можно так запасть на женщину.
Рада начинает смеяться, запрокидывая голову. Заливисто, громко. Похоже на истерику.
— И что тебя так смешит?! — выгибаю бровь. Я почти на коленях перед ней, готов вывернуться наизнанку, а ей смешно.
— Ты. Ты мне смешон! — выплёвывает мне в лицо. — И твои очередные попытки играть со мной. Что тебе еще надо?!
— Не игра это уже, давно не игра… Да, я мудак, да, подставил. Но тогда я даже не подозревал, что настолько тебя полюблю.
— Вот только не надо говорить мне о любви! Фальшиво это звучит. Очень фальшиво! Все, отпусти меня. Я не хочу тебя видеть, слушать и говорить. Я ничего не хочу от тебя, не хочу! Ты мне противен! Презираю тебя! — у нее снова истерика. Дергается, пытаясь меня оттолкнуть. И я не нахожу ничего лучшего, как обхватить ее нежную шею и впиться в губы.
Не хочет слушать меня — пусть чувствует. Точнее, я надеюсь, что она еще чувствует…
Девочка на секунды застывает в ступоре, сжимая губы, не впуская. А мне и этого достаточно, я облизываю сладкие желанные губы и теряю разум. Я так долго о них мечтал, мне снились эти губы, каждую гребаную ночь я целовал их, просыпаясь в холодном поту от осознания, что это всего лишь сон.
Рада оживает, начиная отталкивать меня, колотить, царапая мою руку, фиксирующую ее шею, открывает рот, глотая воздух от возмущения, и это ее ошибка. Углубляю поцелуй, вторгаясь в сладкий ротик, сплетая наши языки. Девочка кусает меня со всей злости, на которую только способна, прокусывая мою губу в кровь. Похрен, боль и кровь заводят меня еще больше. Весь контроль летит к черту, глотнул ее и остановиться не могу. Мне это так необходимо, как дышать, как жить, и я целую, целую, целую девочку, чувствуя вкус собственной крови.
Рада рвётся, бьётся в моих руках, но я не отпускаю.
— Ненавижу! — с презрением, хватая воздух, шипит она, когда я отпускаю ее губы и хаотично зацеловываю шею, кусая, царапая нежную кожу, всасываю, оставляя свои отметины. — Ненавижу, — уже выдыхает и откидывает голову, открывая мне доступ, прекращая сопротивляться. Все, поплыла моя девочка. И я пользуюсь моментом. Да, она пьяная, да, потеряна и морально разбита, да, я вынуждаю, снова используя, но иначе не могу. Мне нужна эта близость. Мне важен даже не секс, мне важно почувствовать ее и чтобы она почувствовала меня без слов, поняла, насколько я помешан. — Нет... Не надо… — просит, а сама глаза закатывает и выгибается.
— Рада… — выдыхаю ей в кожу, трогаю ее тело, сжимаю, задираю узкое платье, стискивая бедра. — Пожалуйста, детка, — уговариваю, теряя связь с реальностью.
Ее тело, ее запах, ее горячее дыхание…
Понимаю, что надо сейчас как-то нежно и аккуратно с ней, но не могу — мне сожрать ее охота. И я снова эгоистично беру все, что хочу и как хочу. Мозг напрочь отключается.
Хватаю ее за талию, резко разворачиваю к себе спиной, ставя на колени, надавливаю на спину, вынуждая лечь головой на спинку дивана.
— Глеб, я не хочу… — жалобно хнычет девочка. Хочет, еще как хочет.
— Тихо! — рычу на нее, сдергиваю колготки с трусиками, оставляя их болтаться на коленях, поглаживаю ее бедра и хрипло стону. — Я безумно соскучился, детка, — шепчу, наклоняясь к ее уху. — Сдыхал без тебя, — скольжу ладонью между ножек, раскрываю складочки и кусаю ее за ухо. — Такая мокрая девочка, — с лёгкостью проскальзываю в нее двумя пальцами.
