Мужчина из моего прошлого - Инна Инфинити
— Алло.
— Игорь! — реву в трубку.
— Соня? — кажется, мой врач тут же проснулся. — Что-то случилось?
— Игорь, у меня кровь. Я зову медсестру, а ее нет.
— Что произошло?
— Не знаю, я проснулась от того, что тянуло низ живота. А потом пошла кровь. Игорь, я рожаю? Но еще же рано…
— Черт… — в трубке раздаются звуки, как будто врач подскочил с кровати. — Я сейчас приеду, с постели не вставай.
— Я встала и упала, — реву.
— Черт, — снова ругается. — Не поднимайся на ноги. Схватки начались? Воды отошли?
— Не знаю… Нет… Живот тянет и кровь.
— Схваток нет???? — орет в трубку.
— Нет, — всхлипываю. — Только тянет.
— Понял. Жди, я скоро буду.
Короткие гудки. Я принимаюсь рыдать сильнее, снова повалившись лицом в пол. Мне до родов еще две недели, да и роды ли это? Если схваток нет. Но почему не отошли воды? Почему кровь? Почему тянет живот?
Или кровь — это нормально? Я не спрашивала у Игоря, что должно происходить, когда начинаются роды. Знаю, что вроде воды отходят и схватки скручивают живот. Но у меня нет схваток!
В палату врывается заспанная медсестра с отпечатком от подушки на щеке.
— Где вы были!? — кричу на нее.
— Извините, не услышала. Игорь Сергеевич позвонил… — замечает весь ужас происходящего в палате и округляет глаза, как пятирублевые монеты. — Господи… Я сейчас, подождите.
Медсестра выбегает, и я снова остаюсь одна наедине с паникой и ужасом. Кровь продолжает идти. Я чувствую, как тёплая темная жидкость заливает пол подо мной. Держу живот, не встаю, как велел Игорь. Слезы застилают глаза, мне страшно подумать, что прямо сейчас я теряю нашего с Димой малыша.
Медсестра снова вбегает в палату, а следом за ней два медбрата с носилками. Они на секунду теряются, но, быстро собравшись, осторожно перемещают меня на носилки.
— Игорь Сергеевич сказал в операционную вас, — перепуганная медсестра бежит рядом, пока меня несут. — Он уже подъезжает.
Что? Меня не примет другой врач? Надо истекать кровью, пока не приедет Игорь?
— Позовите другого врача, пока Игоря нет, — прошу в слезах.
— Все дежурные бригады сейчас принимают роды.
— А я рожаю? — в испуге задаю самый тупой вопрос, который возможен в этой ситуации.
— Ну... Очевидно…
— А почему схваток нет? Почему воды не отошли?
На этот вопрос медсестра не отвечает, лишь бледнеет еще сильнее. Меня заносят в операционную, перекладывают на койку, медсестра торопится подключить меня к каким-то проводам, датчикам. Руки девушки трясутся, она перепугана не меньше меня. В палату вбегают новые люди в белых халатах, суетятся, о чем-то говорят.
Их голоса смешиваются в едва различимый гул. Какофония звуков оглушает. Перед глазами темнеет, веки опускаются. Медсестра бьет меня по щекам, но у меня получается прийти в чувство всего на несколько секунд. Мне кажется, я успеваю заметить Игоря прежде, чем проваливаюсь в темноту.
Светит яркое летнее солнце. Я стою за зеленой поляне, усыпанной красивыми цветами. Легкий ветерок развевает мои волосы и подол красивого сарафана, что надет на меня. Небо ясное, голубое — ни облачка.
— Мама, это тебе! — детский голос заставляет меня повернуться.
Передо мной стоит мальчик лет пяти или шести. Не думаю, что старше. Он протягивает мне небольшой букет сорванных с поляны цветов.
— Спасибо, — улыбаюсь ему, забирая цветы в руки. — Очень красивый, — опускаюсь носом в букет, вдыхая аромат цветов.
Мальчик обнимает меня за ноги, а я свободной рукой прижимаю его к себе. И так мне хорошо на душе, так легко. А потом я замечаю идущего к нам издалека Диму. Смотрю на него с замирающим сердцем и глазам своим не верю. Это действительно Дима. Чувство трепета и нежности охватывает меня. Неотрывно глядя, понимаю: люблю, люблю, люблю. Бесконечно сильно люблю только его одного.
— Как вы далеко были, — говорит, становясь рядом с нами.
Слова вымолвить не могу, пошевелиться не могу. Только гляжу завороженно, не моргая, продолжая прижимать к себе мальчика.
Дима касается ладонью моего лица. Проводит нежно-нежно, с любовью и лаской.
«Я умерла и попала в рай?», проносится в голове мысль, но вслух по-прежнему не могу произнести ни слова.
Дима склоняется к мальчику и берет его на руки. Разглядываю их обоих и думаю: как же похожи! Мальчик охотно обнимает Диму за шею и говорит:
— Мам, иди к нам обниматься.
Стою, не двигаясь. Хочу к ним прижаться, но как будто что-то не даёт. То ли боюсь, то ли стесняюсь.
— Ох, Белоснежка, — Дима осуждающе качает головой, но глаза его смеются. Соболев опускает свободную руку мне на талию и по-хозяйски привлекает в свои объятия, не давая мне шанса вырваться.
Шумно выдыхаю ему в плечо. С опаской все же кладу руку на мужскую спину. Потом набираюсь смелости и обнимаю чуть крепче. Но несмотря на свой страх крепко обнять в ответ Соболева, понимаю: я так сильно люблю его, как никого никогда не любила и не полюблю.
— Нам кое-кого не хватает, — говорит Дима.
— Кого? — удивляется Владик.
«Владик?», задаюсь мысленно вопросом.
Встрепенувшись в Диминых объятиях, гляжу на ребенка. Откуда я знаю, как его зовут? Но обвожу его взглядом и четко понимаю, что мне известно имя. Владислав. Владик.
— Вот теперь все в сборе, — объявляет Дима, а я чувствую, как кто-то дёргает меня за подол сарафана.
Это маленькая девочка. Такая милая и чудесная, что заглядеться можно. Она снова дергает меня ручкой за подол. Недовольно хмурит бровки домиком, поджимает алые губки. Мол, возьми меня, я требую. Подхватываю малышку на руки, продолжая ею любоваться. У нее светлые волосы, большие голубые глазки. Целую девочку в пухлую бархатную щечку.
Дима снова обнимает меня за талию. Прижимает нас с девочкой к себе. И как же я счастлива в этот момент, как же я счастлива!
Как будто всю жизнь только этого мгновения ждала, как будто только ради него жила…
В уши бьет какой-то противный пикающий звук. Сквозь полуоткрытые веки вижу белый потолок. Издаю мучительный стон.
— Очнулась!? — громкий женский голос прилетает мне словно обухом по голове.
Зажмуриваюсь. Не чувствую физической боли, но мне все равно так погано, что зареветь хочется…
