Опекун. Вне закона - Ронни Траумер
– У Марата тоже власть есть, – вслух говорю, напоминая Кариму, что его босс тоже не в белом пальто.
– Она либо у тебя, либо у кого-то другого, но во втором случае, тебе придётся быть пешкой. Марат слишком много и упорно работал, чтобы пешки шли под него, – поясняет, только не понимаю, к чему эти откровения, разве он не должен молчать и не раскрывать тайны своего начальника?
– Почему вы мне это рассказываете? – озвучиваю свои мысли.
– Несколько месяцев назад из тюрьмы вышел человек, желающий отомстить Марату, в подобных случаях враги первым делом находят близких. Когда случилась авария, в которой умерла ваша бабушка, а Катя попала в больницу, мы решили, что человек начал мстить, и пришли к решению забрать вас, пока он не успел добраться, – мужчина говорит, а я даже дышать перестаю, внимательно его слушая и мысленно складывая каждый кусочек к имеющемуся пазлу. – Ждали удара долго, были готовы, были уверены, что под прицелом вы и Амина. Дочь Марата в другой стране, и рядом с ней толпа охраны, и вы под присмотром, но он медлил, а между вами… – он замолкает, бросив короткий взгляд на меня, и я понимаю, что он знает больше, чем нужно. – Умом парень не блещет, не думал бить по больному, угрожать близким, ударил сразу в цель, – заканчивает раскладывать всё по полочкам в моей голове.
Несколько минут я просто сижу и думаю, вспоминаю всё, что было эти месяцы. Задаюсь вопросом: почему Марат не сказал сразу правду, и почему я не замечала очевидное? А подсказки были, только я упорно не хотела их видеть. Сама представила себе картинку, которой никогда не было.
– Ну что? – возвращает в реальность резко поднявшийся Карим навстречу появившемуся врачу.
Я тоже встаю на ноги и, заметив мрачное лицо доктора, чувствую, как сердце с каждым ударом всё тише и тише бьётся.
Врач с уставшим лицом будто специально медлит, испытывая моё сердце на прочность. По его выражению лица не понятно, как прошла повторная операция, а я больше не выдержу этого напряжения.
– Скажите уже что-нибудь! – требую, повысив голос и сделав шаг вперёд.
– А вы, я так полагаю, Каролина? – окидывает меня хмурым взглядом мужчина. – Виновница, – усмехается по-доброму.
– Доктор, вы делайте свою работу, – предупреждающе обращается к нему Карим.
– Да, – переключается. – Его жизни ничего не угрожает, но это не значит, что пациента можно волновать. Пуля задела сердце, и он чудом остался жив, так что… – он переводит взгляд на меня. – Только положительные эмоции, покой и никаких резких движений.
– Угу, – только и мычу, не скрывая свои облегчение и радость. – А можно его увидеть?
– Он в реанимации, туда можно только членам семьи, – остужает мой пыл своим ответом.
– Она и есть член семьи, доктор, – с нажимом в голосе произносит Карим, и мне приходится приложить усилия, чтобы скрыть удивление на лице.
– Тогда наденьте халат, и на пять минут можете зайти, – неохотно проговаривает доктор и подзывает медсестру, приказав проводить меня.
Спешу за молодой девушкой в какое-то помещение, послав Кариму благодарную улыбку.
– Вам нужно снять верхнюю одежду, надеть бахилы, халат, маску, шапочку и помыть руки, – инструктирует медсестра словно по учебнику.
– Конечно, – киваю, выполняя всё, что мне сказали, пока девушка спокойно ожидает.
– В отделении следует соблюдать тишину, не брать с собой мобильных и электронных устройств, не прикасаться к приборам и медицинскому оборудованию, общаться с Вашим родственником тихо, не нарушать охранный режим отделения, не подходить и не разговаривать с другими пациентами, – продолжает инструктаж, пока идём по коридору к нужному отделению.
– Я поняла, спасибо, – мило улыбаюсь.
– Пять минут, – последнее, что говорит перед тем, как я захожу к Марату.
Аккуратно переступаю порог, закрываю за собой дверь и так и застываю. В палате он был окружён медицинскими аппаратами, но здесь их ещё больше. Выглядит пугающе, хоть и понимаю, что это ради его здоровья.
Тихо, как мне и велели, приближаюсь к кровати, не сдерживая слёзы. В голове крутится только один вопрос: что если бы он умер? Тогда бы моя гордость была в порядке? Не надо было бы на неё наступать, растаптывать достоинство и плевать на самоуважение. Я ведь люблю его, а отомстить ему за всё можно и позже, другими способами. По-женски: еду пересолить или наоборот, сахара в борщ добавить.
– Не люблю твои слёзы, – вырывает из мыслей хриплый голос, почти шёпот.
– Я не плачу, – вру, ведь он лежит с закрытыми глазами и видеть меня не может.
– Врать не умеешь, а я чувствую, – заставляет улыбнуться. – В груди болит, когда ты плачешь, так что не ври, – сердце тает, ей богу,
– Ты слишком много говоришь для того, кто только что с операционного стола, – искренне удивляюсь, откуда у него силы.
– Не первая и не последняя….
– А давай, будет последняя, я больше не переживу, – перебиваю его, уверенная, что ещё одно такое происшествие я точно не выдержу.
– Переживаешь? – делает усилие, открывает глаза и смотрит на меня.
– Переживаю, к сожалению, – обреченно вздыхаю, на что он усмехается.
– На пороге… смерти… многое начинаешь… ценить, – проговаривает паузами, закрыв глаза.
– Никаких смертей, – протягиваю руку и касаюсь его.
– Каролина, – сжимает мои пальцы.
– Время, девушка, – раздаётся за спиной голос медсестры.
– Да, выхожу, – киваю, повернувшись к ней.
– Я тебя люблю, – в полудрёме говорит Марат и опускает мою руку.
– И я тебя люблю, Марат Самойлов, – шепчу с улыбкой до ушей и, посмотрев на него последний раз, разворачиваюсь на выход.
Сдав медсестре халат, покидаю отделение реанимации будто на крыльях. На улице уже светает, ночь закончилась, а я глаз не сомкнула, но усталости не чувствую. Все переживания, страх, боль – всё исчезло. Три заветных слова затмили всё остальное. Я буквально парю и не верю своему счастью.
– Я отвезу вас домой, – врывается в мои мысли голос Карима.
– Не стоит, вызову такси, – мотаю головой, продолжая улыбаться, словно нерв какой-то на лице защемило.
Как бы мне не хотелось остаться рядом с Маратом, нужно ехать домой, потому что там мама, побыть с ней не менее важно. Самое главное, что Марату ничего не угрожает, и я могу быть спокойна.
– Чтобы я потом получил? Нет, я вас отвезу, – настаивает на своём Карим, и я больше не сопротивляюсь.
Город уже кипит, и по пробкам к дому мы подъезжаем ближе к
