Переплетение судеб (СИ) - Ланкастер Наталья

- Знаешь, что может тебе помочь? Тебе надо выговориться или выкричаться.

- Что? - удивленный и непонимающий взор карих глаз заставил меня улыбнуться. - Выкричаться?

- Просто кричи, Дженн, поверь мне, это помогает. И даже очень, - бормочу, уже сам отводя глаза, потому что все еще не хочу вспомнить школу, всю боль и унижения, что мне пришлось пережить. Не хочу вспомнить тот момент, когда я осознал, что людям гораздо важнее внешность и одежда, чем личность человека.

- Кричи, Дженни, позволь выплеснуть себе всю боль, что накопилась внутри, всю ту ярость и ненависть, все разочарование, все то, что отравляет тебя и не дает жить полной жизнью, дышать полной грудью. Выкричи, а не выплачь.Кричи.

И она кричит.

И крик этот наполнен невероятной всепоглощающей болью, сносящей все на своем пути; ненавистью и злостью обращенную к Метту, к его женушке, к их ребенку; крик, рожденный из самих глубин души; крик, рожденный от многих лет прожитых в нелюбви отца к дочери; крик, рожденный в день смерти матери.

Пробирающий до дрожи, он пугал, вызывал сочувствие, желание спрятать эту маленькую недолюбленную девочку ото всех, в особенности от ее же отца и никому не показывать, не давать в обиду. И больше самому и не при каких обстоятельствах не делать ей больно.

Выдохшись, Дженнифер упала коленями в снег, цепляясь руками за него как за последний оплот своего здравомыслия. Лишь спустя несколько долгих минут она подала голос:

- Ты был прав, это и впрямь помогает лучше, чем дурацкие слезы, - хрипит девушка, делая попытку подняться с колен. - Правда горло теперь болит просто адски.

- Я знаю, - раскрываю руки для объятий и Дженн вмиг оказывается на моих коленях. - Ты умничка, Дженни. Такая сильная, храбрая девочка, справлялась со всеми трудностями сама. Но теперь тебе не обязательно быть столь сильной, маленькая, - шепчу я ей на самое ушко. - Ты можешь быть слабой рядом со мной, знаешь же, я не осужу и смеяться не буду. Напомнить тебе сколько раз за последние месяцы ты видела мои слезы или срывы потому что эти гребанные ноги и невозможность ходить самому бесит меня?

- Не надо, - сиплым голосом отвечает жена, прижимаясь ко мне крепче. - Я просто хотела справится со всем сама.

- Ты и так слишком долго со всем сама справлялась, ты каждый раз вытягиваешь меня, так не может больше продолжаться. Ты просто не вывезешь. Позволь мне быть твоей гаванью, где ты сможешь отдохнуть от всех проблем. Я больше не хочу смотреть как ты истязаешь себя.

- Я люблю тебя, - выдыхает она тихим шепотом и слова эти взрывают во мне спящий вулкан чувств, вырываясь скулежом побитого щеночка.

-Дженни.

- Люблю Джим, - Дженнифер поднимает с моей груди голову и смотрит карей бездной, на дне которой столько чувств, что хочется просто падать и падать, и падать в нее, без попыток спастись. - И может ты скажешь, что это быстро. Стремительно. Слишком скоро. Но я больше не хочу копить это внутри. Чувства рвутся на свободу, отчего с каждым днем все сложнее сдерживать слова и желания. Ты не представляешь, как я хочу, чтобы ты поскорее встал на ноги. Хочу узнать какого это ощущать себя маленькой девочкой под защитой сильного мужчины. Хочу почувствовать какого это, ощущать себя в руках любимого человека. Я ведь до тебя никого не любила.

Она сглатывает тяжело, и я вслед за ней, не имея сил оторваться от пламени чувств, которым сверкают ее глаза.

- Ты... Ты моя первая любовь, Джимми. И хоть путь к ней был столь жесток, сколь и сложен, я не пожалела ни минуты того времени, что мы были женаты. Ведь теперь ты мой. И даже если с твоей стороны это все еще симпатия или влюбленность, я подожду, пока это не перерастет во что-то больше...

- Не надо больше ждать, Дженни, - чувствую, как от моих слов Дженн вздрагивает и смотрит с капелькой опаски и даже отголоски боли мелькают в карих глазах. - Не надо больше ждать, потому что я уже люблю тебя, моя маленькая. Ты все, что у меня есть, все, что я вообще хочу. Единственная, кого я вижу рядом с собой. Тебя и никого кроме тебя. Я не знал, что мое сердце способно любить после всего, что ему пришлось пережить. Но мы не можем без тебя. Я люблю тебя, Дженнифер Николсон.

Улыбка, расцветающая на губах моей жены с каждым словом, становилась все шире и шире, и с последним словами засияла она настолько ярко, что даже звезды по сравнению с ней показались мне тусклыми стекляшками. Карие глаза мерцали, в уголках блестели слезы, которые я быстро смахнул кончиками холодных пальцев, щеки, розовые от мороза, казалось стали еще краснее, и единственное, что мне сейчас хотелось - это зацеловать ее до распухших губ, до сбитого дыхания и дрожи, бегущей по телу.

- Поехали домой, маленькая, ты замерзла, - вместо этого шепчу я ей прямо в алые губы, все еще улыбающиеся. - Все, что ты хочешь сейчас, я сделаю дома. Клянусь тебе. Просто поехали, пока я не завалил нас с тобой в этот пушистый снег и не зацеловал тебя до смерти. А то что она наступит я не сомневаюсь, ведь после таких поваляшек мы заболеем оба.

Дженнифер смеется, быстро целует меня в уголок губ и вскакивает с моих колен.

Уже спустя несколько минут мы едем домой.

________________

Уделите, пожалуйста, минутку своего времени и напишите мнение о работе в целом или написанной главе.

Мне будет очень приятно.

P.S. Готовы к сюжетному повороту?

Глава 29.

Дженнифер.

- Я могу сообщить вам очень хорошую новость, мистер и миссис Николсон, - войдя в смотровую комнату, произнес доктор МакКалистер. - Только позвольте кое-что проверить.

Он достает маленький молоточек какие бывает в основном у неврологов и педиатров, проверяющих реакцию детей, и подходит к сидящему на кушетке Джиму, следящему за доктором внимательным взглядом.

- Ваши анализы и реакция ваших мышц на тренировки и массажи, на разработку опорных и двигательных функций намного лучше, чем у многих моих пациентов. Таких результатов они порой ждут от полугода до года, в вашем же случае хоть и позвоночник и был сильно поврежден, так же как и спинной мозг, но ваши опорные функции вот-вот начнут восстанавливаться. Мне надо только убедиться кое в чем. Позволите?

Джим кивает.

Доктор подходит к нему и аккуратно бьет молоточком по нервным окончаниям одного из колен. Ноги мужа немного дергается, и я вижу, как он замирает от этого движения и неверяще смотрит на свои ноги. Ведь надеется, что ты когда-нибудь сможешь встать и видеть это своими собственными глазами и чувствовать - совершенно разные вещи.

- Я был прав, - кивает Тео, и даже улыбается, поглядывая на шокированного Джима, что пальцем тычет в свои бедра. - В ваши ноги возвращается чувствительность. Совсем скоро, недели две, максимум месяц и вы можете начинать попытки вставать и передвигаться, конечно с помощью специальных тренажеров и соответствующего тренера, которого мы вам уже подобрали. Он один из лучших специалистов и те, кто с ним занимаются встают на ноги значительно быстрее.

- Док, чувствительность ведь возвращается во всю нижнюю часть тела? - вдруг спрашивает Джим и от осознания вопроса щеки мои вспыхивают алым, а вместо крови по венам начинает течь лава.

Тео лишь хмыкает и кивает.

- Ну что же на сегодня физиотерапии достаточно, анализы я проверил все в норме, позвоночник тоже в прекрасном состоянии, но витамины и в основном витамин Д продолжайте пить, так как они способствуют вашему выздоровлению. Массаж, чтобы кровоток восстанавливался также имеет место быть. Увидимся завтра утром, мистер Николсон, миссис Николсон.

Доктор покидает комнату и горячий взгляд Джима словно обещает мне самые сладкие удовольствия. Серые глаза буквально пылают, а губы растягиваются в предвкушающей ухмылке.

- Значит, максимум месяц, да? - ехидно спрашивает он, наблюдая за моим красным лицом. - Еще чуть-чуть,Дженни, и ты полностью будешь моей.