Выбор - Элис Райт
Он с каким-то странным выражением смотрел на меня. Его глаза были невероятно тёмными и пугающими. Но я не испугалась. Я вся пылала от его ласк. Я ему поверила сейчас.
— Договорились, — ответила ему.
Он посмотрел на мои губы, словно задумался о чём-то и провёл большим пальцем по подбородку. Потом вновь перевёл взгляд на мои глаза.
— Тогда иди сюда, Волчонок, — подхватил меня на руки и перенёс на свою кровать.
Я села, прислонившись к изголовью и обхватив себя руками. Все внутренности сжались от предвкушения. На миг паника овладела мной, но потом поняла, что он непременно остановится в случае чего. А пока ничего не началось, то и бояться не стоит.
Трэвис убрал свои джинсы, лежавшие на кровати, и выключил везде свет. Только из окна проникал слабый полумрак. Забрался на кровать и потянулся руками ко мне. Я видела только очертания его тела. Аккуратно расцепив мои руки, снял мою рубашку и прошёлся ладонями по моим рукам. Дрожь пробежала по телу. На секунду мне показалось, что он знал, что всё моё тело покрыто болезненными синяками, поэтому был так нежен со мной. Но это невозможно. Видимо, он сам по себе мог быть таким трепетным. Опустившись к низу моего топа, он потянул его наверх. Судорожно вздохнув, подняла руки и позволила снять с себя свою броню, которая прятала мою тайну. Кончиками пальцев пробежался по коже, вызывая табун мурашек.
— Приятно? — довольно спросил он шёпотом, сидя напротив меня.
— Очень, — призналась я.
Тогда он занёс руку за мою спину и одним ловким движением расстегнул лифчик.
Я напрягалась, сердце стучало так оглушительно громко, что я слышала только его.
— Расслабься. Просто расслабься, Волчонок, — наклонился ко мне и провёл щетиной на своём подбородке по моим голым ключицам, а потом нежно поцеловал ямочку между ними.
Перед глазами появились яркие вспышки. Его пальцы уже расстёгивали мои джинсы с его отпечатками пальцев. Стянув их, уложил меня на кровать. Я впервые в жизни лежала в одной постели с парнем. Впервые была практически голая, в одних трусиках. Трэвис навис надо мной, держа себя на предплечьях.
— Сначала я расслаблю тебя как следует, и только потом мы продолжим. Сейчас тебе точно больно не будет, обещаю, — прошептал он, касаясь своим носом моего.
Низ живота скрутило, сжала бёдра от прикосновения его твёрдой плоти к моей промежности.
Трэвис провёл языком по ключицам и вверх по шее. Сжала кулаки от бури, которую поднял он. Дыхание сбилось. Это всё было новым для меня. Каждое его движение, каждое касание.
— Я хочу слышать тебя, Волчонок. Мы здесь вдвоём. Никто не подслушивает, никто не видит. Вокруг только ночь и мы. Не бойся показать мне себя настоящую. Я хочу увидеть и услышать тебя настоящую, — прошептал он, нежно прикусив мочку моего уха.
В промежность ударило молнией. Судорожно всхлипнула. Трэвис опустился к шее и повёл языком до моей груди. Его ладонь начала подниматься от бедра к талии. Касание было мягким, ласкающим. Губами обхватил мой сосок, и я еле слышно вскрикнула от неожиданности и приятных ощущений.
— Умничка, громче, — прошептал он, и провёл языком по соску, который вмиг напрягся под его ласками. Спина непроизвольно выгнулась, и я тихо застонала.
— Боже, какая же ты чуткая, — хрипло прошептал он и провёл кончиком языка вокруг соска.
Мурашки вновь пронеслись табуном. Трэвис перешёл ко второму соску и повторил. Сначала нежный поцелуй, потом касание языком. Со стоном сильнее выгнулась ему навстречу.
— Громче, — прохрипел он и нежно прикусил за сосок.
Меня затрясло, схватилась за покрывало и застонала.
— Твою ж мать… Волчонок… — пробормотал он, всосав в себя сосок.
— Господи… — еле слышно прошептала я.
Трэвис дорожкой поцелуев спустился к низу живота. Стало щекотно и я начала извиваться под его губами, но он не останавливался. Я почувствовала его горячее дыхание на моих трусиках и напряглась. В темноте казалось, что он был везде. Он успевал погладить, пощекотать, поцеловать, поласкать каждый участок моего тела, куда мог дотянуться. Его ладони гуляли от ступней до талии, пока он целовал внутреннюю поверхность бедра. Я потерялась в этих ощущениях, словно начала сходить с ума. Внезапно он поцеловал влагалище сквозь трусики, и я вздрогнула.
— Джойс, ты так остро на всё реагируешь, — тихо произнёс он.
— Это плохо? — еле проблеяла я, не в силах сосредоточиться.
— Это охрененно, — зацепив пальцами мои трусики, быстро снял их. — Это мечта любого парня, быть с такой девушкой, — его горячее дыхание обожгло моё самое сокровенное и невинное место.
В следующий миг его губы коснулись меня. От градуса ощущений меня подкинуло и громкий стон сорвался с моих губ.
— Твою ж мать… — прорычал Трэвис и, обхватив мои половые губы своим ртом, начал целовать.
Целовать так, словно он ел сочный и спелый фрукт. В этот момент я отдалась ощущениям, отпустив свои страхи. Я ему доверилась абсолютно. Я ему поверила. Мне не было страшно, мне впервые в жизни было так хорошо. Трэвис, казалось, сам упивался происходящим. Он начал поочерёдно посасывать половые губы, потом провёл по ним языком. А потом он опустился губами на клитор и остатки мыслей напрочь вылетели из моей головы.
— О-о-о… Господи боже… — простонала я.
— Волчонок… Какая же ты удивительная… — каким-то странным голосом произнёс Трэвис. То ли обречённым, то ли возбуждённым.
Он посасывал клитор, чередуя с лаской языком. Под его напором я немного приподняла бёдра навстречу, и он моментально прижал их ближе к себе, впившись своими губами в меня. Мне казалось, он не хотел отрываться от меня. Его пальцы присоединились ко рту и начали нежно ласкать меня, водя вверх-вниз по губам. Затем он надавил и вошёл одним пальцем в меня. Я напрягалась и вскрикнула, сжав мышцы.
— Больно? — обеспокоено спросил он, резко остановившись.
— Неожиданно. Я никогда такого не испытывала, — пробормотала я, привыкая к ощущениям.
— Волчонок, ответь мне, в тебе вообще никого не было? — хрипло спросил он, не шевеля пальцем.
— Никого.
— А сама ласкала себя? — ещё тише спросил он.
— Нет, — призналась ему, и он громко застонал.
— Это ты сейчас зря сказала, — тихо засмеялся он. — Я с тебя не слезу сегодня ночью.
— Я совсем неопытная, — пробормотала я, ощутив стыд и сильнее напрягла мышцы.
— Джойс, если бы на месте моего пальца
