Моя новая жизнь (СИ) - Девис Лина

— Тебе трудно помочь что ли? Или что, я о невозможном прошу? Корнеев продажный, на него немного надавить нужно, ты же умеешь…

— Ты меня слышишь вообще? Я покоя от тебя не вижу, только и делаю, что разгребаю то, что ты успела наговорить и наделать. Тебе когда-нибудь твой острый язык возьмут и оторвут!

— Ой, бедненький, устал от меня, злой грымзы! Тоже мне, лучший друг называется! Стоит в беду попасть и он тут же мне претензии предъявляет!

Никогда до этого он не позволял себе говорить, что устал быть службой спасения во всем, что бы с ней не случилось.

— Ты эгоистка, Зарина, — устало выдохнул он, опершись о мраморную перегородку веранды. — которая не видит дальше своего носа. Я ведь все для тебя делаю.

— И что ты теперь хочешь? Чтобы я заплатила за все твои услуги в моей жизни? — зло посмотрела на него, снова сложив руки на груди.

— У твоего отца столько денег нет, — тихо выдал.

Он не хотел от нее денег и совсем не имел ввиду то, о чем подумала Алиса в следующую секунду. Эти слова были брошены им спонтанно от наступившего вдруг чувства бессилия.

— Так ты значит решил поступить с нашей дружбой?! Знаешь, что, Савин?! Не подходи ко мне больше! Мне не нужен такой меркантильный друг, как ты!

Услышанное выбило воздух из легких. Сердце сжалось от боли, отрезвляя его. Злость отступила. Скорее даже вытиснилась заполняющим теперь полостью страхом.

— И как ты будешь жить-то без моего контроля и помощи? — не меняя тона, он смотрел на нее с вызовом.

— Легко! Может это из-за тебя у меня проблемы были! Хотел, чтобы я в тебе нуждалась!? Но знаешь, ты мне не нужен больше! У меня теперь Данил есть!

Парень опустил голову, чувствуя, как внутри все обрывается. Этого он боялся услышать больше всего. Не нужен.

— Ты только что бросила своего Данила, — он поднял на нее голову и показал экран телефона с их перепиской из аккаунта вымышленного человека с ником Данил Кабанов.

Она застыла в недоумении.

Он не стал оставаться, сошел с веранды по ступенькам, игнорируя любопытные взгляды, наблюдающие все это время за ссорой.

Грудь сдавливало. Он не понимал почему так вдруг стало тяжело дышать. Чувство подавленности наседало и не собиралось отступать.

Он набрал номер друга и договорился встретится с ним в кафе, что принадлежало маме Матвея.

На Фила он уже не злился. Понял его намерения, и оно сработало. Но Матвей все сказал не так, как они обговаривали.

Фил снимал студию в центре, в той же высотке, где находилось кафе. Там он, бывает, закрывается на недели, когда приходит вдохновение. Рисует. Никого туда не пускает и не показывает свои работы.

Вот и сейчас видимо что-то в голову ударило. В школе сегодня даже не появлялся и согласился встретится лишь на пятнадцать-двадцать минут.

— Дурачок ты мой плоскоголовый, — безумно улыбался друг, выслушав все случившееся в школе. — сколько раз мы обсуждали как ты должен был с ней говорить?

— Я увидел ее с этими идиотами, мне крышу сорвало. Что делать-то теперь?

К столику подошла официантка с заказом и Фил больше стянул черную панаму на глаза, чтобы она не увидела его лица. Его узнавали, и он старался не светится в людных местах.

— Сейчас в ней буря эмоций. Тебе на глаза ей пока лучше не попадаться, дубинушка.

Матвей смотрел на него с чуть сведенными к переносице бровями. Не отражал насмешливые выпады, как всегда делал. Ему не нравилось состояние друга.

Фил был таким добродушным, каким он обычно бывает при обострениях. Он всегда дружелюбен, но в меру. Сейчас же его глаза горели от восторженности ко всему миру. Он готов здороваться, помогать, общаться с каждым прохожим и сидящим в кафе. На губах его играла маниакально радостная улыбка.

Он хорошо помнил предыдущие его такое состояние и понимал, что дело плохо. Это воодушевление и любовь ко всем в скором времени сменится жесточайшей апатией, раздражением, ненавистью до полного отключения себя от привычной жизни. Будет валятся в постели без чувств и видеть бессмысленность в каждом своем движении.

Он помнил, что в прошлый раз он не ел несколько дней, не вставал. Его доставили на скорой из-за начавшихся проблем с мочевым пузырем. Долгое воздержание от абсолютного игнорирования потребностей своего организма, обезвоживание. Он тогда похудел и осунулся. Восстанавливался тяжело.

— Ты… это, давай, держись, брат, я пойду, тебе явно не до меня сейчас, но ты звони если что. — осторожно сказал Матвей, больше хмуря брови.

— Я могу сам немного позже поговорить с Алисой, объяснить ситуацию правильно, но ей время нужно, и студию я нашел. — парень с все той же улыбкой, показывая белоснежный ровные зубы, кладет ключи. — ты просил для документалки Алисы.

Девочки за соседним столиком восторженно смотрели на них. Шушукались и одна из них, вдруг узнав Фила, вскрикнула, заставив вздрогнуть от неожиданности остальных посетителей.

Они подбежали в четверым к их столику, и самая смелая девчушка подошла к Филиппу еще ближе и коснулась его плеча.

Парень дернулся, но увидев девочек, расплылся в новой с ума сводящей улыбке. Девочки чуть ли не растекались по полу от его внимания.

— Привет… — неуверенно начала девчонка. — Фил, можно с тобой сфотографироваться?

— Здравствуйте, солнышки, конечно, можно.

Он поднялся из-за столика и девочки облепили его со всех сторон. Радостно прижимали и поглаживали, сжимали футболку в кулачках, желая больше прикасаться к своему кумиру.

— Ходят слухи, что у тебя появилась девушка, это правда? — нервно спросил кто-то из девчонок.

— А это секрет, лапочки мои.

Матвей, недобро взглянул на фотографирующихся. Допил мятный лимонад и вышел из кафе, зная, друг заплатит.

Глава 14

Утро в новом доме мне не улыбалось. Завтрак не лез в горло, а недовольное лицо бабушкиного мужа лишь больше смущало и сбивало аппетит.

Он смотрел на меня, как на непрошенного гостя, которому не зачем показывать свою доброжелательность. Лишь когда бабушка поворачивалась к столу, он начинал улыбаться, делая вид, что рад моему присутствию.

Недобро посмотрел на мои ноги.

Я тоже посмотрела невольно. Я надела белые чулки с двумя черным полосками сверху. Сегодня обещали жару, да и колготки были не такими удобными, как по мне.

Немного смутилась, поправив юбку на коленях. Нервно подтянула галстук и снова вернула взгляд в тарелку.

Когда сели в машину, немного старенькую седан, атмосфера стала еще хуже. Там хоть ее бабушка разряжала, лепеча что-то веселое, а тут… тишина. Даже, когда с отцом в машине в такой тишине сидели, не так жутко было. Вообще жутко не было, потому что отца-то я знала больше.

Мужчина меня пугал и отталкивал. Было видно, что он мне не рад, а уж я, читая его настрой, чувств положительных тоже не питала.

— Надо же, свалилась с больной головы на здоровую. Притащил, бросил, как котёнка ненужного. — наконец выдает он, глядя на дорогу. — у нас приют что ли, я не пойму.

Отвернулась к окну, поджав губы и надув щеки. Пальцы снова потянулись к запястью, и я зажала кожу между подушечек.

— Вы мне тоже не нравитесь, — выдала я едва слышно.

Никогда бы не позволила себе такое сказать, но после короткого пребывания в доме отца, общения с ним, что-то во мне изменилось. Я стала смелее. Я больше не ждала наказания за дерзость или неверный поступок. Теперь это казалось мне дикостью.

Дорога до школы показалась мне очень долгой. Старалась не слушать недовольное ворчание пожилого мужчины о том, что он теперь вынужден возить какую-то девку непонятную каждый день, работать водителем с самого утра и еще обратно из школы увозить.

Быстро выскочила за дверь едва машина остановилась у парковки.

Заметила в далеке темную фигуру у колоны. Сразу его узнала.

Не хотелось бы зазнаваться раньше времени, но думаю, Фил ждал именно меня, ведь он написал вчера, что мы встретимся у школы.

Подбежала к нему чувствуя на себе внимательные взгляды. Валерий Юревич, уверена, тоже наблюдал.