Неприличное предложение - Елена Лабрус
Селиванов поднял стакан.
— Давай. Прегер, выпьем за женщин. И хер с ним, за продажных, — усмехнулся он.
— Нет, Гриня, давай за тех, которых мы выбираем. За наших. За тех, что мы зовём своими вопреки всему.
— Тогда не чокаясь, — горестно выдохнул Гриша. И осушил стакан до дна.
Потом встал. Что-то принёс в конверте. И посмотрел на Платона с укоризной.
— Да говори уже! — скривился Платон. Он знал этот взгляд. А за последние дни видел столько подобных конвертов, которые взрывались в руках как зловонные бомбы, что уже ничего хорошего и не ждал.
— Дурак ты, Прегер!
— Селиванов, не зарывайся! — покачал головой Платон.
— Ой, заткись, амиго! На! — бросил он перед ним конверт. — Если это для тебя так важно. Но я останусь при своём: дурак!
— И что это? — пытаясь сфокусировать расплывающийся взгляд, Платон отодвинул нечёткий снимок на вытянутой руке. На нем была девушка в бейсболке и капюшоне у стойки банка. Снимок с камеры видеонаблюдения. А следующий лист — копия документа на получение по векселю на предъявителя суммы миллион рублей некоей Кантимировой Светланой Игоревной. И данные паспорта.
Пьяненький мозг соображал туго. Но смысл этих бумажек Прегер понял.
— Деньги получила не Янка?
— Подруга её подставила. Той были нужны деньги. И она обналичила твой вексель.
— Ну-у-у, — скривился Прегер, — это ещё ничего не значит. Они могли и договориться.
— Вот именно, Платон. Это. Ничего. Не значит. Вот совершенно ничего. Я убил шесть человек. Шесть душ, Тоша, отправил в преисподнюю. А ты сидишь со мной пьёшь и не морщишься. И даже считаешь меня, наверное, неплохим человеком. А девчонка, всю жизнь жившая впроголодь, взяла деньги, которые ты ей сам предложил, и честно пришла отработать — какая, сука, трагедия! Да ты ханжа, Прегер! Нет, хуже, ты сраный лицемер! А знаешь, что она сделала в первую очередь, когда у неё в руках оказалась сумма, которой она в глаза никогда не видела?
— Удиви меня, — усмехнулся он.
— Отправила маме. У тебя есть мама, Прегер?
— Нет, Гриша. Она умерла.
— Сочувствую. А знаешь, зачем взяла деньги её подруга?
— Подозреваю, ты мне сейчас скажешь? — отхлебнул Платон виски.
И чувствовал, что вторая бутылка была лишней: перед глазами всё плыло, стены шатались, мысли растекались, но такая приятная лёгкость была на душе, что Прегер морщился, но пил.
— Заплатить за чёртова придурка, который взялся банчить дурь, а у него, идиота, всю партию спиздили. Жизнь, сука, она, Платон, такая, что приходится порой испачкаться. Так что допивай, — хлопнул его по плечу Селиванов. — А завтра с утра как протрезвеешь, позвони.
— Кому? — с сомнением спросил Прегер.
— Мне, Платон, мне. Я скажу тебе телефончик, и где она живёт.
— Думаешь сто̀ит? — Прегер допил и скривился. — Я всё же на двадцать лет её старше. Я ещё женат. Я… не красавец.
Селиванов скривился.
— Если её первый раз это не остановило, думаешь, остановит сейчас? Ты же сам сказал, что хотел одного, фоточек-хуёточек, а вышло-то совсем другое!
— Говори сейчас, — достал Прегер неверной рукой телефон.
— Завтра, — покачал у него перед носом пальцем Селиванов. — Когда проспишься. Если на трезвую голову не передумаешь, дам. Только просто с ней не будет, Платон. И если сомневаешься — лучше оставь всё как есть. Может, и правда, само пройдёт.
Прегер не помнил, как вернулся домой: они нажрались в хлам.
И о ком потом рассказывал ему Селиванов, не запомнил. Тот жевал про какую-то Светку, с которой у него всё тоже закрутилось странно, неожиданно, то вдруг перескакивал на Юлю, продолжал про Веру, заканчивал Ниной.
— Разобрался бы ты уже со своими бабами, Гриня, — покачал головой Прегер, уходя. — Погубят они тебя, эти беспорядочные половые связи.
Но зато Платон помнил, как дома достал ещё бутылку виски. Да так с ней в обнимку и уснул.
А ещё, что пьяный в стельку Селиванов предлагал заказать проституток в качестве лекарства от душевных недугов и послать всё подальше. Этот пионер-герой в любом состоянии мог. Прегер в себе был не настолько уверен, поэтому так и остался неёбаным…
Не сказать, чтобы на дне рождения Божены его удручал этот факт. Но без секса, любимой женщины и таблеток от головной боли, жизнь стремительно теряла краски.
Платон отставил недопитое шампанское и подумал, что к вечеру он уже достаточно протрезвел. Но только за то, чтобы снова вдохнуть запах Янкиных волос, отдал бы полцарства. И ещё полцарства — за то, чтобы к ней прикоснуться. А когда у него ничего больше не останется, никаких царств — он всё равно придёт к ней как есть, нищий, босой, упадёт на колени и будет умолять… О чём? Да не всё ли равно, если она будет его слушать.
Он так по ней скучал, что подумал придушит Селиванова собственными руками, если тот немедленно не выйдет на связь и не даст ему Янкин адрес.
Или Прегер всё же скатится в чёртову депрессию.
— Платон! — подошли поздороваться очередные гости.
Прегер терпеливо выдержал минут пять светской беседы, извинился и пошёл искать Боженку, чтобы вручить ей подарок и откланяться, когда увидел Яну.
Яну, Лейкина, Божену, Селиванова…
— Я задал вопрос, Гриш, — напомнил он. Селиванов проводил глазами Янку и всё ещё мялся. — Сын Зарецкого решил, что одной моей жены ему мало? Он решил охмурить и Янку?
— Вряд ли ему известны твоей души прекрасные порывы. Но, боюсь, всё с точностью наоборот, Платон, — тяжело вздохнул Селиванов. — Это ты его опередил…
Глава 27. Илья
Божена завела Илью в комнату и плотно закрыла дверь.
— Это правда твоя девушка? — спросила она, прошла мимо Ильи и села лицом к нему на кровать, заваленную какими-то вещами.
Илья увидел разбросанное кружевное бельё, купальник, чулки, косметику, фен.
В углу комнаты стояло большое зеркало. Рядом — стойка с платьями.
Дочь Риты тут явно переодевалась для своего праздника и, судя по количеству нарядов, планировала сделать это ещё не раз за вечер.
Илья не успел толком осмотреть территорию особняка. Но в приглашении, что Божена ему вручила, было сказано: будет выступать известная группа. В глубине лужайки, где накрыли фуршетные столы, он видел установленную сцену и большие прожектора над ней. А вот про бассейн совсем забыл, как и сказать Яне, что можно взять купальник, хотя на плане места, где проходил праздник, он был указан.
— Да, — уверенно кивнул Илья. — Это правда моя девушка и я тебе про неё рассказывал.
— М-м-м, так значит это она — любовь всей твоей жизни? — хмыкнула Божена. — И теперь
