Разрушая твои границы - Ольга Тимофеева
— На работе нет, — ухмыльнулся я, отмечая её довольное выражение лица после моих слов, — отношения с тобой больше похожи на то, что было у меня с дочкой ректора. С ней мы вели себя более беспечно, могли целоваться там, где встретимся, заняться сексом в кабинете. С тобой у меня возникают те же пикантные идеи, — усмехнулся, — я, будто возвращаюсь к себе настоящему, такому, как был раньше. И мне это нравится. Только теперь я могу постоять за себя и защитить того, кого… — я замялся, но слово уже слетело с языка. Смотрящая куда-то в одну точку Марина, пристально посмотрела на меня. — …Кто мне дорог, — поправил я себя. — Ты мне даёшь эту лёгкость — поцелуй украдкой, секс в подвале, подразнить тебя, увидеть эмоции и взаимное желание. С Аней всё было спокойно, размеренно и, я бы сказал, стандартно.
Потом, у неё в семье начались какие-то проблемы. Ко мне пришла её мама и попросила организовать ту поездку, чтобы дочь отвлеклась. Я хотел поехать сам, но нашёл предлог, чтобы уехала она. Сразу мы переписывались, общались, но потом всё чаще я видел в сети фотографии, на которых она с другими мужчинами. Я не стал разбираться, ждать оправданий, кто там друг или любовник. Просто закончил отношения, если она не прошла такую короткую проверку, то нам не по пути. Дядя Гена узнал про нас и перевёл её работать в другой филиал. Я даже не знаю, где она сейчас. Она звонила, извинялась, оправдывалась, но это все стало для меня не важно. Поэтому я против всяких отношений на работе, чтобы потом не было лишних разговоров и домыслов. Но ты… — глянул на её грустное лицо, — желание поцеловать тебя, обнять или просто прикоснуться сильнее моих принципов. Забываю про всё, когда ты рядом.
Растирая большим и указательным пальцами глаза, чтобы прогнать усталость и сон, обратился к Марине:
— Сделаешь мне кофе, а то я сейчас отключусь?
— Может тебе лучше лечь спать, а не кофе пить? — вопросительно посмотрев на меня, спросила она. Алкоголь и рассказы о прошлом тянули на сон, но я хотел, чтобы девушка ещё побыла со мной, а лучше осталась у меня.
— Нет, сделай, всё нормально, — проговорил я, а сам лёг на диван, ожидая её.
— Хорошо, — не настаивая больше, сказала она.
Внутри все жгло от боли воспоминаний. Вот я и рассказал кому-то ещё, ведь никто кроме родственников не знал этого. Почему мне захотелось рассказать ей? Может, просто до этого никто не проникал так глубоко. Ни одна девушка не задавала мне вопросы о прошлом. Даже больше, ни с одной из них у меня не возникало даже мысли, посадить в какой-нибудь адский аттракцион и отправить покататься на нём в отместку. Насколько же ещё глупых поступков подбила меня девушка, а сколько устраивала сама? И я каждый раз прощал. Забывал или «мстил» взамен. Другую бы уже отправил назад и отказался от стажировки. Раз Марина не ушла сейчас, значит всё нормально.
Ожидая девушку, закрыл глаза.
Словил себя на мысли, что Марины долго нет. Пожалуй, я хочу не кофе, а воды, много воды. Открыл глаза, чтобы позвать её, но обнаружил, что комнату заливал дневной свет. Я лежал на диване, накрытый пледом, Марины не было. Уже утро что ли? Приподнялся на одной руке, чтобы взять телефон и узнать время, и заметил стакан с водой и лист бумаги, сложенный пополам. Залпом выпил воду и с опаской взял записку. Там могло быть, что угодно. От слов любви, до расставания. Шумно выдохнув, развернул лист.
"Ты заснул и не дождался кофе. Я решила тебя не будить. Позвони, как проснёшься. Спасибо, что все рассказал."
Мне сразу стало легче, ведь после моего рассказа могла быть и другая реакция. Я откинулся на спину и набрал Марину.
— Привет, ты проснулся? — бодро ответила она.
— Ты опять одна домой пошла?
— Тут недалеко, к тому же были бы лишние вопросы от мамы.
— Только, когда встретишь во дворе парочку придурков, поймёшь, что не стоит одной разгуливать по ночам. Могла остаться, я не был бы против. — Она хихикнула в ответ.
— Лёш, у меня твои ключи от квартиры, мне надо было тебя как-то закрыть, — оправдываясь, сказала она.
— Как всегда впрочем, — засмеялся я.
— Когда мне прийти и открыть тебя? — засмеялась она в ответ.
— Сейчас.
— В течение часа буду.
— Хорошо, только давай не будем обсуждать то, что я тебе вчера рассказал?
— Как скажешь, — положил трубку и пошёл в душ.
Я стоял под прохладными струями воды, размышляя о вчерашнем.
Терпеть не мог жалости к себе. Чувствуешь себя всегда дерьмово от этого. Она, как огромный снежный ком, ещё больше нагнетает обстановку и положение дел. Жалость не даёт трезво мыслить, принять решение. Я даже вижу в этом унижение, будто человек так запутался и пропал, что стал слаб и беспомощен, ничтожен, и ему ничем нельзя помочь. Только пожалеть, погладить по голове и помочь закапывает себя дальше. Марина попыталась проявить жалость, но я её сразу осадил. Надеюсь, она поняла, что я не для этого ей всё рассказал.
Вытершись мягким полотенцем, обмотал его вокруг бёдер и вышел из ванны, направляясь на кухню сделать кофе. Но, услышав звук открывающегося замка, развернулся и, облокотившись плечом о стену, сложил руки на груди, ожидая девушку.
— А вот и пришёл мой ключник, — усмехнулся я, наблюдая, как её щёки порозовели, то ли от холода на улице, то ли от смущения.
Она улыбалась и извинялась одновременно.
Марина сняла куртку и, оказавшись в обтягивающих брюках и свитере, едва прикрывающем попу, нагнулась расстегнуть ботинки. По моему телу пошли вибрации, вены загудели, сердце маршировало. Я своё обещание выполнил и всё ей рассказал. Теперь она моя. Она выпрямилась, а я стремительно подошёл к ней, и, положив руку на заднюю сторону шеи, нагло притянул к себе. На её губах ещё ощущался аромат кофе и шоколада. Я с силой растирал её шею, забирая поцелуи, не спрашивал разрешения, всё это и так принадлежало мне. Обхватил её двумя руками, приподнял и понёс на кухню, усадил на стол и стал между её ног.
Взяв за низ свитер, потянул его вверх. Марина молча подняла руки. Не отрывая от неё взгляд, кончиками пальцев провёл от плеча по ключице, спустился до груди и аккуратно провёл возле кружева лифчика, слегка задевая грудь. Кожа девушки сразу покрылась мелкими пупырышками. Она отвела взгляд, неужели застеснялась?
— Я видел тебя обнажённой до пояса и даже трогал, — не
