Зависимый-2. Я тебя верну - Элена Макнамара
Алиса замерла возле окна и, встав на носочки, пытается разглядеть, что творится на улице. Я неторопливо приближаюсь к ней, и девочка оборачивается. Сразу становится напряжённой и даже напуганной.
— Давай, я помогу, — говорю с улыбкой.
Её попытки дотянуться до высокого подоконника кажутся мне милыми и забавными. И мне нестерпимо хочется помочь ей. Ведь именно это и должен делать отец — приходить на выручку своей дочке.
Беру её на руки и помогаю сесть на подоконник. Алиса поджимает ноги и разворачивается лицом к стеклу. Оно немного запотевшее, и дочка ставит свой маленький пальчик на него, вероятно, чтобы нарисовать что-нибудь. Сначала проводит линию сверху вниз, потом рядом абсолютно такую же. То, что происходит на улице, её больше не интересует.
Я не сажусь на подоконник, а лишь прислоняюсь к нему. Стараюсь выглядеть расслабленно и бросаю с деланым безразличием:
— А у меня совсем не было отца.
Не знаю, правильную ли выбираю тему, ведь Алиса ещё слишком мала. Но мне почему-то кажется, что она способна понять намного больше, чем большинство её сверстников. Внутри её глаз какая-то взрослая мудрость и вдумчивость…
И сейчас, когда я своей репликой привлекаю её внимание, она тоже смотрит вдумчиво, с пониманием.
— Не было? — переспрашивает дочка.
— Меня воспитывала только мама, — пожимаю плечами.
Говорить о том, как она меня воспитывала, я, конечно, не стану.
— А куда он делся? — спрашивает Алиса, зацепившись за эту тему. — Умер?
Мой взгляд становится опечаленным. Девочка пяти лет уже знает о смерти. Но я не могу обвинять Тасю в том, что она посвятила её в эту тему. Наверняка она просто возит Алису на могилу к бабушке, вот и всё.
— Нет, не умер. Просто ушёл.
— У одной девочки на подготовительных занятиях папа тоже ушёл…
Алиса часто кивает, словно понимает, почему уходят папы. Но в следующую секунду её умозаключение приводит меня в тупик, когда она бросает почти небрежно:
— И ты тоже от нас ушёл… Да?
В груди больно царапает от правдивости её слов. Я — ушёл! Вроде бы и намерения мои были чистыми, правильными! Я всего лишь хотел для Таси лучшей жизни. Но не спросил её о том, чего хочет она. Всё решил сам с присущим мне эгоизмом!
И теперь мне нет оправдания!
Но моя душа умоляет об этом оправдании. И прощении… От Таси я его получил и теперь просто обязан добиться доверия и прощения дочери!
— Да, ушёл, — повесив голову, признаюсь я.
Краем глаза замечаю, что Алиса отворачивается и вновь начинает рисовать на стекле.
— Значит, мой папа… Андрей — не мой папа? — сбивчиво шепчет дочка, не глядя на меня.
— Он воспитывал тебя как родную, — отзываюсь я.
Не собираюсь настраивать её против Андрея. Она сама должна всё понять. Понять, кто действительно её любит.
— Но он же меня не любит, — вдруг произносит Алиса, посмотрев на меня. Её глаза наполняются слезами, которые в один миг рвут моё сердце на части.
— Как же можно тебя не любить, Лисёнок? — с трудом проталкиваю ком в горле, и у меня получается лишь шептать. — Ты такая… такая невероятная!
Рука сама тянется к ней. Ладонью прохожусь по её поникшим плечам и миниатюрной спинке.
Я всё пропустил, чёрт возьми!
Её плач… Ночи, когда, успокаивая её, мог бы брать на руки и укачивать до рассвета. Моя ладонь настолько большая, что дочка наверняка бы помещалась на одной, а второй я бы укрывал её, как одеялом.
Её первые шаги… Она всегда могла бы на меня положиться. Никогда бы не упала… А если бы такое случилось, то я так быстро поднял бы её на руки, что она и не заметила бы падения… Потому что я всегда следовал бы за ней по пятам.
Её первые слова… Я бы согласился стать номером два, потому что первое слово Алисы наверняка было «мама». А услышав из её уст «папа», наверняка умер бы от счастья…
Я всё пропустил!
Всё самое важное и ценное! А теперь готов проиграть бой, чтобы не пропустить всё остальное! Ведь впереди ещё много всего важного и ценного!
Дочка не отстраняется, позволяя себя приобнять. Мы безмолвно замираем, уставившись в окно. Потом Алиса вновь подносит палец к стеклу и рисует на нём сердечко.
— Мы навсегда останемся жить здесь? — спрашивает тихо.
— Если ты согласишься, то мы могли бы переехать в дом побольше. Ты, мама и я. Или ты хочешь вернуться в прежний дом?
— Нет, — поспешно отрезает дочка. — Туда я не хочу.
Я старательно держу себя в руках, но мысли о том, что Андрей обижал её, всё равно просачиваются в разум. В своих самых страшных фантазиях я всегда расправляюсь с ним с особой жестокостью.
— Мне здесь нравится, — выдыхает Алиса. — И Тайсона ты забрал… и Клубничку.
На её губах появляется улыбка, которая вмиг согревает мне душу. Андрей забывается…
И сам разговор греет мне душу, потому что Алиса не убегает от меня.
— Тайсон и Клубничка ведь члены нашей семьи, верно? — подмигиваю дочке, когда она вновь отрывается от рисования на стекле.
Там уже появилась буква. Две продольные линии соединились сверху одной поперечной, превращаясь в «П».
— А где мама? — внезапно спрашивает Алиса, поворачиваясь к двери.
— Хочешь, чтобы я её позвал?
Дочка кивает, снова отвернувшись к окну. Мне не хочется её отпускать, хочется просто стоять здесь и невесомо гладить по светлой макушке, плечам и спинке, но и выдавать то, что Тася стоит за дверью, я не намерен.
— Хорошо, сейчас позову её.
Отступаю. Бросаю взгляд на стекло, и сердце щемит от нежности. Рядом с сердечком появилась и вторая буква. Теперь там целый слог. «ПА».
Глава 21
Включив воду, настраиваю её, делая погорячее. Я словно замёрзла и теперь споласкивая тарелки, хочу согреться обжигающей
