Тайные поклонники Рины (СИ) - Муравская Ирина

Нянчу гордыню ровно до того момента, пока за ним не приезжает старенький седан. Краем глаза наблюдаю как Арсений забрасывает рюкзак в багажник, но вместо того, чтобы сесть в машину направляется вдруг ко мне, молча протягивает сложенный альбомный лист и… вот теперь уже уходит окончательно.

С трепетным волнением разворачиваю бумагу, но лишь когда машина скрывается из вида.

— Любовное послание? — суёт мне через плечо любопытный нос Рита, спагеттиной засасывая лук из бургера.

Ничего не отвечаю, целиком погружённая в разглядывание цветного рисунка на котором парень вопросительно протягивает руку девушке. Та словно бы замерла в нерешительности, думая, стоит ли притягивать ему ладонь в ответ. Если парень лишь намёками походит на самого Арсения, то в девушке отчётливо узнаю себя. Та же одежда, что на мне сейчас, волосы, схожие черты…

Трогает даже не сам рисунок, хотя он бесподобен, сколько надпись внизу чёрным комиксным шрифтом: "I'm sorry".

— Как мило, — слышу над ухом голос Андрея.

Раздосадовано вскидываю голову, но от испепеляющего взгляда его спасает вовремя зазвонивший у меня телефон. Папа приехал, припарковался в отдалении, здесь не смог протиснуться.

Молча даю знак друзьям.

— Эй, а сейчас-то я что не так сказал?! — летит нам вслед обиженное, но остаётся без ответа.

— Как отдохнули? — едва мы с горем пополам укомплектовываемся со всем добром в дышащую на ладан развалюшку, бодро приветствует нас родитель.

— Поехали уже отсюда, — лишь нетерпеливо отмахиваюсь, нашаривая ремень безопасности.

— Как очевидно, не очень, — выносят вердикт, послушно включая поворотник.

Очень-не очень, дать точное определение я пока затрудняюсь, однако всю дорогу до дома стискиваю рисунок, приятно согревающий кончики пальцев. Пусть по всем законам логики это банально и невозможно.

***

Этюд: "Встреча парламентёров". Правда стола для переговоров нет. Зато есть мой диван на котором Ян и Рита, решившие сперва заехать ко мне, сидят друг напротив друга. Оба в позе лотоса. Одна задумчиво жуёт губу, разглядывая собеседника. Другой протирает стёкла очков краем футболки. Я утопаю в кресле-мешке, неуютно ёрзая. Все трое молчим.

— Может вас наедине оставить? — предпринимаю попытку аккуратно свинтить, но меня тормозит суровое Риткино:

— Ша. Сидеть на месте. Ты у нас в качестве понятой. Если начнёт отпираться, я вынуждена буду применить психологическое давление.

— Окей-окей, — послушно всплёскиваю руками и дальше притворяюсь тихой мышкой. Чтоб тоже не схлопотать ненароком по харизме.

— Ну чё, очкарик? — подруга без разминки сразу идёт в атаку. — Сознаваться собираемся? За чистосердечное срок скощу. Почто губёшки свои распускал, окаянный? Просто зачесались, а об камень больно? Так или не так?

Ян подвисает. Прям конкретно.

— Ты сама хоть поняла, что спросила? — с назидательным видом отличника, каким сроду не был, водружает он свои окуляры обратно на нос. — Вот поэтому у тебя сочинения и хромают. Формулируй вопрос чётче.

— Ля, чётче ему надо, — Ритка та ещё актрисулька. Мимика у неё просто чумовая. Ещё и акцент где-то откопала. — Целоваться, говорю, чего полез? Влюбился шоль?

— Влюбился.

— О… — кое-кто явно не ожидал, что жертва сдастся так быстро. — Не, ну это слишком просто. Я так не играю. Мог приличия ради поломаться?

— А смысл? Ринка всё равно уже проболталась.

Виновато вжимаю голову в плечи.

— Не проболталась, а предельно красочно всё рассказала, — не соглашается Марго. — Но это не суть важно. Важно, что ты тот ещё партизан. И ведь ни…

— Я что-то пропустил? — прерывает её папа, влетая в комнату, бедром сдвигая меня на край кресла и усаживаясь рядом. — Будешь? — тычут мне под нос огромной миской со свежеполопаным в микроволновке попкорном.

— Фу, — демонстративно зажимаю нос. — Это чем он так воняет?

Родитель замирает принюхиваясь. А затем заливается румянцем.

— Хм, так это не он, — с себя поспешно стаскивают носки и запихивают под днище мешка. — Извиняюсь. Не уследил.

— Дай угадаю, ты их с пятницы и не снимал?

Ну как дитё. Ни на день нельзя оставить без присмотра.

— Почему не снимал? Снимал. А потом надевал обратно. Вы продолжайте, продолжайте. Считайте, что нас здесь нет, — запихивая в рот сразу целую горсть благородно разрешает он юным недоголубкам продолжать выяснять отношения.

— Папа-а-а. Ну ты как всегда, — удручённо качаю головой, подтирая со щеки прилипшие ошмётки.

— Пфости.

Рита смотрит на нас, затем на Яна, потом снова на нас. Улыбается. Правда такое чувство, что больше самой себе, нежели нам. Снова переключается на Миронова. Задумчиво почёсывает носогубную складку.

— В общем озадачил ты меня, друже. Я тебя люблю, и ты это знаешь, но скрывать не стану, прежде я тебя как парня даже не рассматривала. Как парня в смысле… ну как парня.

Ага. Очень доходчиво. Но вся соль в том, что её прекрасно поняли.

— Это можно расценивать как вежливое "не стоит потраченного времени"? — осторожно уточняет Ян.

— Да ну почему… Времени у нас как раз предостаточно. В конце концов, за попытку денег не берут. Не получится — не страшно. Страшно сидеть на жопе ровно и бояться рискнуть…

— И это значит, что…?

— Это значит — потопали кутить, Ромео.

— В смысле?

— В смысле, пошли.

Ого-о-о…

— Куда? — "Ромео" тоже озадачивается.

— Подожжём мир, чтобы посмотреть, как он горит, — его призывно хлопают по коленке, подгоняя. — Прогуляемся. Готовься раскрывать карты. Сыграем с тобой в викторину на интуицию: я буду вспоминать, а ты подтверждать-опровергать мои догадки. А то ж с тобой фиг поймёшь: где романтический порыв, а где привычное раздолбайство.

— И что, всё? Я тоже хочу послушать викторину! — огорчается папа, жалобно надувая губы. — Это же интереснее, чем кухонная битва Шефов!

— Простите, дядь Дим. Тут процесс затянется на неопределённый срок, — подруга на ходу целует его в успевшую отрасти за моё отсутствие колючую щетину. — Все подробности потом.

— Обещаешь?

— Само собой. Я пока рюкзак у вас кину, лады?

— Ну и я тоже, — под шумок подмазывается довольный Миронов, ускакивая за ней в коридор чуть ли не вприпрыжку.

Эх. Как мало некоторым нужно для счастья. И почему у меня не может быть всё так же просто? Чтоб без эмоциональных качелей. Я хоть уже и дома, но спокойствие, на которое я так надеялась, даже не думает приходить. Причём догадываюсь, по какой причине. Завтра после уроков начинаются финальные прогоны репетиции перед последним звонком.

Включая вальс.

Включая Вадика.

***

Немного не угадываю. До репетиций дело не доходит. Чернышевский лишает меня возможности морально подготовиться и подстерегает в коридоре в перерыве между уроками, чуть ли не силком затаскивая в пустой класс.

— Ммм… может не стоит? — с не очень хорошим предчувствием наблюдаю за тем как дверь запирается на ключ.

— Стоит. Надо поговорить.

Глава 18. Пора определяться

"Надо поговорить". Ну… Надо так надо.

Усаживаюсь на краешек парты. Кабинет информатики, в который меня затащили, будто попал под раздачу мародёрского нашествия. Вся техника свалена в кучу, по полу стелятся бездушные змеи проводки, стулья вообще где-то в углу класса выстроились баррикадой. С посадочными местами беда, а стоять столбом неуютно.

— Тут разыгрывали ролевые игры в войнушку?

Вадик прослеживает за моим взглядом, чтобы понять, что я имею в виду.

— А, не. Мебель меняют. Должны были ещё вчера, но что-то не сложилось. Так что припрягли нас как бесплатную рабочую силу. После уроков вместо тренировки будем перетаскивать. До репетиции постараюсь успеть.

— Заменять мебель за неделю до конца учебного года? Странная логика.

В ответ лишь пожимают плечами как бы говоря: на то оно и начальство, что не обязано докладываться. Нам велено — выполняем.