Быть Корелли (СИ) - Грэм Анна "Khramanna"

Лита Корелли была невиновна. Анонимный доброжелатель, который подкинул ей информацию об Осборне, сыграл на её честолюбии, неопытности и горячности, попросту обманул — Лита дала делу ход и спровоцировала череду скандалов, ударивших по репутации Семьи. Параллельно с этим была взломана её электронная почта и цифровая подпись. И самое главное — в час перевода денег она была на скачках, она говорила с Алеком. У неё было железное алиби. Но Руссо Корелли не дал им разобраться. Не дал ни часа… Алек внутри себя вдруг перестал называть его отцом. Алек отделился от него — Руссо Корелли стал для него палачом, хозяином, работорговцем, свихнувшимся стариком, только не тем, кто вырастил его и кому Алессандро должен быть благодарен. В этот самый момент Алек ненавидел его, а ещё больше ненавидел себя. За то, что слепо верил ему, шёл за ним. Почти стал таким, как он.

— Ты отцу это отправлял?

— Нет.

Алек взглянул на Джулиано, тот смотрел в окно, перекатывался с носка на пятку и жевал губы, по его виду невозможно было определить, что он чувствует. Наверняка ничего хорошего.

— Я отвезу сегодня.

— И что ты надеешься услышать, Алек?! — Джулиано резко развернулся к нему. В его покрасневших глазах блестели слёзы. Он так и не смог справиться, это было очевидно. Алессандро вдруг стало стыдно за то, что сам он отошёл как-то слишком быстро. Не успел почувствовать всю полноту горя: залил его спиртным, завалил сверху неотложными делами, забил злостью. И Изабеллой. Алеку вдруг захотелось немедленно позвонить ей. — Извинения?!

— Я хочу хотя бы раз в жизни услышать, что он сожалеет.

— Не услышишь, — ядовито хмыкнул Джулиано. — Он убил Данте. Твоими руками убил. О чём этот человек может жалеть?!

В его словах был резон. Но надежда — неубиваемая сволочь, никак не хотела отпускать…

Звонок телефона раздался неожиданно громко. Корпус завибрировал в кармане, словно огромное насекомое — отвратительное чувство, Алек, путаясь в прокладке пиджака, немедленно вынул его. Звонил охранник Изабеллы. Алек дал ему свой личный номер для экстренных случаев, чтобы тот звонил ему напрямую, в обход Лео Фалани. И Алек понял, что сделал это не зря.

— Синьор Корелли, синьорина Изабелла пропала. Мы просмотрели записи камер. Её увезли. Такая же машина. Кто-то из наших, синьор… но она не отвечает, телефон вне доступа, никто из ребят не в курсе, — затараторил секьюрити. Выслушав доклад, Алек завершил разговор коротким «Я понял».

Наверное, у Алека всё было написано на лице — пока он набирал по памяти номер Лео, Джулиано смотрел на него распахнутыми в ужасе глазами.

— Где она? — процедил Алек сквозь сжатые до спазма челюсти, едва Фалани снял трубку.

— Она жива, — Фалани ждал этого звонка, и ничуть не удивился вопросу. Он сохранял бесстрастный, деловой тон, а Алеку до безумия захотелось взять его за грудки и хорошенько встряхнуть.

— Зачем?! — не сдержавшись, Алек рявкнул и стукнул кулаком по столу. Стаканы звякнули, подпрыгнула папка и тяжёлый именной «Паркер» Джулиано медленно покатился по поверхности, замерев на самой кромке стола.

— О причинах спрашивай у отца. Я не имею права возражать, ты знаешь.

Только потом, когда Алек мчался по коридору до лифта, в грохоте крови в ушах он различил испуганный окрик брата. Джулиано не сумел его догнать, слишком Алек был быстр. Изумлённые глаза Селесты и её робкое «мистер Корелли, что с вами?» он вспомнил только в лифте. Не кто-то со стороны, а собственная семья предала его — вот что было с ним.

Выруливая с парковки он сбил левое боковое зеркало об опору и едва не устроил аварию, вклиниваясь в плотный поток машин. Нарушая все мыслимые ограничения скорости, Алессандро мчался в Маленькую Италию. В дом своего отца. Когда-то отца… 

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​

‌‌‍Глава 47. Да здравствует король

Алек слишком поздно затормозил. Свист колёс завершился громким ударом бампера об ступеньку каменной лестницы — «Линкольн» ждал дорогостоящий ремонт, но Алеку было плевать. Охрана почтительно расступилась перед старшим сыном Корелли, когда он влетел в особняк, распахнув двери плечом. Алессандро судорожно завертел головой, думая, куда идти дальше — словно впервые здесь, словно заблудился. Он вдруг понял, что дом этот никогда не был ему родным. Это был не дом — тюрьма, где Руссо Корелли был надзирателем, а сам Алек — пожизненно осуждённым только по праву рождения.

— Где Изабелла?

Он не постучался в дверь отцовского кабинета, как то было положено по негласному этикету, ворвался, распахнув её настежь, так, что створка бахнула о стену, оставив после себя царапину на деревянной резной панели.

— Должно быть, далеко отсюда. Ей дали достаточно денег, поверь, — невозмутимо ответил Руссо, даже не отрываясь от бумаг.

— Причём здесь деньги?! — Алек взревел так, что, казалось, затряслись стёкла.

В кабинет осторожно заглянул охранник и Руссо, наконец оторвавшись от своих дел, небрежно махнул ему рукой, мол, захлопни дверь.

— Обычным шлюхам достаточно денег. Эта же начала сбивать тебя с толку. Ей не место в семье Корелли.

Алессандро вдруг понял, что вся его жизнь это взмах руки, щелчок пальцев отца, а жизнь Изабеллы не считалась чем-то важным в принципе, инструментом для манипулирования — самое большее. Этим самым лёгким взмахом руки он мог приказать убить её. Только сейчас Алессандро осознал, как она дорога ему — после звонка её охранника им овладел гнев, после разговора с Фалани — ужас, и этот ядовитый коктейль терзал его, вынуждая сжимать кулаки до красных следов от ногтей. Вся его жизнь вдруг вывернулась подлой изнанкой. Ему хотелось швырнуть дорогую китайскую вазу в ближайшую стену, сорвать со стены подлинник за восемь миллионов и разбить к чертям собачьим раму, разорвать ветхий холст на мелкие куски. Ему хотелось поджечь этот проклятый дом и после любоваться тем, как пламя пылает до небес. Руссо знал всё, он сунул свой нос везде. Он устроил его брак с Габриэле, лишив его выбора, заставил совершить братоубийство, убрал из его жизни Изабеллу… Чёрт, где же она?! Что с ней сделали?

— Это не твоё дело. Моя жизнь и моя женщина тебя не касаются!

Кресло с тихим урчанием двигателя отъехало в сторону, Руссо подобрался ближе к сыну, взялся за прислоненный к креслу костыль. Оперевшись на него, с трудом — Алек не стал ему помогать — встал. Руссо Корелли не собирался сдыхать. Ремиссия. Да, чёрт возьми, ремиссия — Фалани что-то говорил об этом вскользь — жаль, она не коснулась усохших мозгов и каменного сердца. Алессандро, словно в замедленной съёмке, наблюдал, как эта проклятая мумия приближалась к нему, как его тёмные, непроницаемые, злые глаза шарили по его лицу, и руки, сухие и коряжистые, словно птичьи лапы, сжимались в кулаки и разжимались, будто бы примеряясь, по какой щеке лучше ударить.

— Пока я жив, всё, что касается семьи — моё дело! Ты слюнтяй и растяпа! Ты не смог уследить за женой, за фирмой, за репутацией, ты позволил проститутке сесть тебе на голову, и говоришь, это не моё дело!? Я возлагал на тебя слишком много надежд, Алессандро. Ты не оправдал ни единой!

— Да плевать я хотел, — наклонившись к нему, процедил сквозь зубы Алек. Тихо, смакуя каждое слово. Наслаждаясь тем, как ярость, словно пламя, облизывала каждую его кость. Эта ярость придавала ему сил. Придавала смелости для сопротивления. С каким удовольствием Алек наблюдал, как изменилось лицо отца после его слов: мелко затряслись мускулы, сухие бледные губы поджались в тонкую ниточку, а глаза сузились и словно засели глубже. Алек вывел его из себя — Руссо не выносил неподчинения.

— Тогда иди и выстрели себе в висок, сукин ты сын!

Его рот брызнул смердящей старческой слюной. Алек с омерзением вытер подбородок тыльной стороной ладони. Казалось, вместе со слюной из старшего Корелли вырвалась гниль, которая бродила и бултыхалась в нём все эти годы. Та гниль, которую Алессандро старался не замечать. Которую принимал за благо. С глаз спала пелена — теперь Алессандро понимал, как сильно ненавидит его.