Пэппер Винтерс - Разрушенные (ЛП)
Великолепная девочка сидела на краю моей кровати. Ее длинные, шоколадные волосы были в беспорядке после сна. Ее яблочные щечки были раскрасневшимися от счастья. Все в ней кричало о здоровье и силе, но все это было ложью.
— Я думала, что ты не будешь приходить некоторое время. Тетя Клу сказала, что ты должна кому-то помочь. — Ее глаза блестели, когда она взяла прядь моих волос, чтобы вплести ее в косичку.
Я быстро подскочила в вертикальное положение, прежде чем схватить ее руками и перевернуть на спину. Она завизжала в мое ухо, хихикая, когда я начала ее щекотать.
— Хватит! Мамочка, хватит. — Ее смех был рапсодией для моих ушей.
Но затем она начала кашлять.
Снова переместившись в вертикальное положение, я посадила ее, когда ее лицо пугающе быстро стало фиолетовым.
Нет. Нет. Нет.
Отодвинув ее в сторону, я бросилась через небольшое пространство нашей комнаты и схватила ее ингалятор для критических ситуаций. Я рассказала ей, что это была специальная формула, которую доктора дали нам для ее астмы. В действительности, это был какой-то экспериментальный препарат, доступный для тех, кто подходил по определенным критериям. К сожалению, мы могли получить его только один раз. И только потому, что я опустошила свой счет и передала каждую копейку и спасенный доллар, что я заработала.
Если бы Клу не платила мою часть ренты за квартиру, пока я не могла найти работу, я бы могла объявить себя банкротом.
Удерживая ее голову, я поднесла ингалятор к ее рту, и Клара жадно вдохнула.
Медленно магия лекарства сработала, и темно-фиолетовый цвет ее губ заменил розовый. Слабо улыбнувшись, она только и смогла всхлипнуть.
— Прости.
Мой желудок перевернулся, ненавидя ее извинения, я мечтала, чтобы я могла дать ей спасательное лекарство.
Борясь со своими трясущимися конечностями и называя судьбу каждым грязным проклятьем, которое я знала, я сказала:
— Я должна была помнить, что ты так сильно ненавидишь щекотку. Ты пойдешь на любую крайность, чтобы избежать ее.
Она еще раз хихикнула, ее легкие снова заработали, когда приступ исчез, оставив ей небольшую отдышку.
— Да. Ты правда должна была это знать. Твоя щекотка — отстой.
Я изобразила раздражение на своем лице.
— Ну, я просто найду другой способ мучить тебя.
Ее глаза расширились, затем она рассмеялась, склонив наши головы вместе. Мое сердце вырвалось из груди и с глухим стуком, окровавленное и мертвое, упало в руки моей дочери. Все мое счастье буквально находилось в ее хрупком теле.
Как я собиралась выжить без тебя? Как я соберусь с духом сказать тебе, что ты меня покинешь?
Образ Фокса всплыл в моей голове, возвращая меня назад к слабости и печали. Его глаза, наполненные его собственными демонами, давали мне силу держаться. Только мысль о возмездии за то, что он сделал, давала мне огонь, чтобы подпитывать мою силу и продолжать бороться.
— Я бы хотела не идти сегодня в школу, — застонала Клара, прижимаясь ко мне, в результате чего мое сердце забилось сильнее. Я положила подбородок на ее голову и начала качать ее, вдыхая ее фруктовый шампунь и мягкий, невинный запах.
— Ты любишь школу. Разве ты не говорила, что миссис Андерсен позволяет тебе выбирать самой, над чем ты хочешь работать?
Как и у меня, у Клары была уникальная способность фотографической памяти.
Она казалась невнимательной в классе, но она все легко постигала. Это было и благословлением, и проклятием, так как я не могла юлить ни в чем. Она чувствовала ложь так же легко, как и я, но также у нее было умение понимать, что будет дальше. Как будто ее глаза видели мимо ограничений тела прямо человеческую душу.
Не имело значения, что я пыталась скрыть от нее, она знала. Она всегда знала.
— Она супермилая. Мне нравится. Сегодня мы украшаем скульптуры Ромео и Джульетты.
Я проигнорировала комментарий о скульптуре, так как это слишком сильно напомнило мне о Фоксе и сумасшедшей коллекции в его доме. Я нахмурилась.
— Разве эта трагическая история любви не слишком сложная для класса восьмилетних?
Она закатила глаза.
— Мы созрели, мамочка. Я знаю о смерти и таких вещах.
Я замерла, но она не заметила. Ее тело подпрыгивало вверх и вниз, вырываясь из моих рук.
— Я собираюсь использовать завядшую розу, что нашла на тротуаре, и опустить ее в клей, чтобы сделать ее твердой, и затем я раскрашу ее в черный и красный и затем... — Она перечисляла свой проект в мельчайших деталях, бегая по комнате. Сняв свою пижаму «Моя маленькая пони», она старательно оделась в школьную форму коричнево-серого и зеленого цвета.
Я не могла ничего делать, кроме как сидеть и смотреть на воздушный вихрь жизни, который был моей дочерью.
Я стояла за школьными воротами, наблюдая, как Клара исчезает в море таких же форм, из-за чего внезапная, резкая боль утраты ударила по мне с двойной силой.
Поспешно уйдя с территории школы, я спряталась в кустах, когда сжала свою руку в кулак и засунула в рот.
Я кричала и кричала, пока мои легкие не заболели, и беспомощность не исчезла.
Мое тело сотрясалось тихими рыданиями, очищаясь от траура, уже очернившего мою душу.
Только когда я смогла снова дышать без желания убить кого-то, я сделала шаг к своей тюрьме и начала планировать свой следующий шаг.
Клара будет занята в течение следующих семи часов. Клу согласилась забрать ее после школы. Это означало, что у меня будет двенадцать часов, чтобы вернуться к Фоксу и показать ему, что я думаю о его сломленных, скрытных не-трогай-меня нелепостях.
Настало мое время заставить его заплатить.
— Снова ты. — Вышибала с лицом, похожим либо на бульдога, либо на акулу, осмотрел меня сверху вниз. — Где сахарные сиськи?
Особняк Фокса маячил передо мной. При дневном свете горгулья и здание, сделанное из блоков, выглядели более угрожающе, чем в темноте. Здание говорило о заброшенности, о неправильном расположении. Ни один другой дом в пригороде богатых семей не выглядел так тревожно.
Холодок прошелся по моей спине.
«Почему ты вернулась?»
Серебряные глаза Фокса снова возникли в моей голове, толкая меня против моей воли, приводя меня к финишу, к тому, с чего мы начали.
Мои руки сжались в кулаки, но я заставила себя мило улыбнуться. Мои узкие джинсы, замшевые сапоги и серая рубашка были полной противоположностью порочности, которую я демонстрировала прошлой ночью. По крайней мере, все мои конечности были прикрыты, и я не создавала шоу, не хотела, чтобы на них глазели.
