Нора Робертс - Красная лилия

—Смерть. — Хейли содрогнулась и не тронулась с места, когда Лили подбежала к Харперу, протянула к нему ручки и Харпер подхватил ее. — Амелия становится все сильнее. Я это чувствую. Ей нравится внедряться в живую плоть и получать возможность высказаться. Она захочет большего. Она...

Хейли осеклась, теребя браслет, и склонила голову.

—Я забыла, — прошептала она. — О боже, я совсем забыла... Вчера вечером, когда я одевалась и смотрелась в зеркало, она была там.

—Как раньше? — резко спросил Харпер.

—Нет. Или не совсем. Просто в зеркале было не мое отражение, а она. Я не... — Хейли нетерпеливо тряхнула головой. — Я была собой, но в зеркале отражалась она. Я ничего не сказала, чтобы не портить вечер. Я хотела уехать от нее подальше хоть ненадолго, а потом все просто вылетело из головы. И она выглядела иначе, не так, как мы привыкли.

—О чем ты? — Карандаш Митча замер над блокнотом.

—Амелия была в красном платье, но не в таком, как мое. В шикарном платье с низким вырезом, оголенными плечами. В бальном, я думаю. И драгоценности на ней были. Рубины и бриллианты. Колье... — Хейли замолчала, ошеломленно глядя на свой браслет. — Рубины и бриллианты. На ней был этот браслет. Теперь я уверена! Когда я увидела браслет в отеле, меня просто притянуло к нему. Там было полно драгоценностей, а я видела только его. Браслет сверкал на ее правом запястье. Он принадлежал Амелии. Это ее браслет.

Митч вскочил, плюхнулся на пол рядом с Хейли и стал пристально разглядывать браслет.

—Я ничего не понимаю в старинных украшениях. Харпер, ювелир рассказал тебе о нем?

— Датируется примерно тысяча восемьсот девяностым годом, — глухо ответил Харпер. — Я не придал этому значения.

—Может, она вынудила тебя купить его мне. — Хейли поднялась на ноги. — Если она...

—Нет. Я хотел тебе что-нибудь подарить. Вот и все. Если тебе некомфортно в нем, неприятно, мы можем хранить его в сейфе.

«Абсолютное доверие, — вспомнила Хейли. — Любовь подразумевает абсолютное доверие».

—Нет. У нас была не сделка. Это подарок, — Хейли подошла к Харперу и поцеловала его в губы. — Пусть злится.

—Моя девочка!

Лили похлопала его по щеке, а когда Харпер повернулся, чмокнула в губы.

—Одна из них, — уточнил он.

К вечеру волнение почти улеглось, и Хейли, как обычно, устроилась в кресле-качалке с Лили на руках. Она безмерно ценила эти минуты в тихой комнате, когда укачивала дочку, пела ей, и, хотя Хейли была невысокого мнения о своем вокале, Лили, похоже, не возражала.

Может быть, такое же страстное материнское желание убаюкивать колыбельными своего ребенка и свело с ума Амелию...

«Я попытаюсь это запомнить, — пообещала себе Хейли. — И буду помнить даже в страхе и ярости. Я не забуду о том, что потеряла Амелия, что у нее украли».

Она запела «Тише, тише, малышка», потому что знала все слова и обычно к концу колыбельной Лили уже крепко спала.

Дочкина головка все сильнее давила на плечо Хейли, как вдруг у двери ей почудилось движение. Сердце гулко ударилось о ребра и тут же затихло, успокоенное улыбкой Харпера. Тем же напевным тоном Хейли предупредила:

—Лили не заснет, если увидит тебя.

Он кивнул, помедлил немного и растворился в темноте коридора.

Тихо напевая, Хейли подошла к кроватке, опустила дочку, уложила рядом плюшевую собачку.

—Когда тебе исполнится три годика, мамочка купит тебе настоящего щенка. Ладно, в два годика, но это последнее предложение. Спокойной ночи, детка.

Оставив включенным ночник, Хейли вышла в свою комнату. Харпер, стоявший у балконных дверей, обернулся.

—Вы с Лили здорово смотритесь в качалке. Мама говорит, что укачивала меня и моих братьев в этом же кресле.

—Наверное, поэтому в нем так уютно. Чувствуется любовь.

—Сегодня прохладнее, но не слишком. Может, посидим на веранде?

—Хорошо, — Хейли подхватила монитор и вышла за Харпером на веранду.

У перил стояли три огромных медных горшка. Хейли сама выбрала и посадила в них растения и теперь с удовольствием наблюдала, как они цветут, сменяя друг друга.

—Я ничего не имею против жары, во всяком случае, вечерами, — она наклонилась понюхать пышное лиловое соцветие. — Солнце заходит, появляются светлячки, начинают петь цикады.

—Я перепугался, когда мама позвонила.

—Представляю.

—Я вот что хотел сказать, — Харпер рассеянно погладил ее плечи. — Ты не должна оставаться здесь после случившегося. Ты можешь переехать завтра к Логану со Стеллой. Взять тайм-аут, — пояснил он в ответ на изумленный взгляд Хейли.

—Тайм-аут?

—Что питомник, что Харпер-хаус ей одинаково доступны. Тебе лучше какое-то время держаться подальше. Мы с Митчем сделаем все возможное, чтобы проследить историю браслета.

—Ты предлагаешь мне переехать к Стелле и бросить работу?

—Я не сказал «бросить». Сделать перерыв.

В его голосе было столько терпения — того терпения, от которого хочется кусаться и царапаться.

—Перерыв...

—Да. Я все обговорил с мамой и Стеллой.

—Обговорил? Обсудил с ними это?

У Харпера было достаточно опыта, чтобы понять, когда женщина хочет содрать с него кусок кожи.

—Какой смысл злиться? Это разумно.

—Итак, по-твоему, разумно принимать за меня решения, обсуждать их с другими людьми и ставить меня в известность об этом? — Хейли намеренно сделала шаг назад, словно демонстрируя, что крепко стоит на собственных ногах. — Харпер, не смей диктовать, что мне делать! Я не покину этот дом, пока Роз не укажет мне на дверь.

—Никто тебя не выгоняет. Что плохого в том, чтобы погостить у подруги?

Очень разумно и бесит до смерти.

—Теперь это и мой дом. Я живу в этом доме и работаю в этом питомнике.

—Этот дом никуда не денется, он останется твоим домом. Ты здесь живешь и работаешь. Не упрямься, черт побери!

Вспыхнувший гнев показался ей восхитительным и помог нанести ответный удар.

—Не смей ругаться!

—Я не... — Харпер прикусил язык, чтобы не выругаться в очередной раз, сунул руки в карманы и, борясь с собственным гневом, зашагал взад-вперед по веранде. — Ты сказала, что Амелия становится сильнее. Зачем тебе оставаться здесь и рисковать всем, что тебе дорого, если ты можешь отъехать на пару миль? Временно.

—Насколько временно? Ты и это рассчитал? Хочешь, чтобы я бездельничала у Стеллы и ждала, когда же ты наконец решишь, что мне можно вернуться?

—Ты вернешься, когда станет безопасно.

—А как ты узнаешь, что стало безопасно, если вообще это когда-нибудь случится? И если ты так дьявольски встревожен, то почему сам не собираешь вещи?