Сара Джио - Утреннее сияние

– Но Пенни так и не удалось уехать с ним тогда…

– А вы его потом видели?

– Он долго здесь не появлялся, – ответил Джим. – Прошло много лет, прежде чем я снова увидел его на Лодочной улице, и едва узнал. Это была лишь тень того человека, которым он был когда-то. Впалые щеки. Выцветшие глаза. Потухший взгляд. Он не рассказывал, что ему пришлось пережить, но я был уверен, что он прошел через серьезные испытания. В тот день он пришвартовал «Каталину» на краю причала и опустился на колени у того места, где я сидел. «Могу я попросить тебя об одолжении, сынок?» – спросил он. Конечно же, я был рад помочь ему. Я ведь наблюдал, как Колин строил яхту, сидел часами и смотрел. Он часто позволял мне шлифовать доски, и я брал в руки тряпку и натирал дерево тиковым маслом до блеска. «Мне бы хотелось, чтобы ты присмотрел за «Каталиной», – однажды попросил он меня. – Проследи, чтобы с ней все было в порядке». Как я тогда был счастлив! Первый раз взрослый человек доверил мне такое ответственное дело! Я даже не сразу поверил, что такое возможно. Родители даже хомяка бы не отдали на мое попечение, а тут речь шла о настоящем судне.

«А когда ты за ней вернешься?» – спросил я. Он вздрогнул, как будто этот вопрос затронул какие-то глубинные струны его души. Я понял, что в тот момент он подумал о Пенни, как, впрочем, и я сам. После ее исчезновения прошло уже много лет. Я смутно помню ту роковую ночь. В какой-то момент мы оба смотрели в озерную даль в надежде, что однажды она приплывет на этой яхте под полными парусами, и глаза ее будут сиять, и она скажет, что сожалеет о том, что так долго отсутствовала.

«Нет», – твердо сказал тогда Колин. Его тон не оставлял никаких сомнений, и это вызвало у меня смятение. Конечно же, он должен был бы вернуться за «Каталиной», которая была его гордостью и радостью. Я не понимал, почему он отказывается от яхты. У Колина была морская душа. Он был просто создан для жизни на воде. Я как-то услышал случайную реплику матери о том, что он выглядит довольно беспомощным на суше и кажется почти морским божеством, когда управляет яхтой. Я был уверен, что отказаться от «Каталины» означало для него почти то же самое, что отрубить правую руку или лишиться органов чувств. Без яхты, без морской стихии его жизнь станет неполной. И в то же время, вглядываясь в тот день в его лицо, я осознавал, что все уговоры были бы бесполезны. Он уже принял решение – окончательно и бесповоротно. Он оставлял «Каталину» на мое попечение и покидал Лодочную улицу, возможно, навсегда.

«Просто пообещай мне кое-что, Джимми, – произнес он. В его голосе звучали грусть и сожаление. – Ты можешь плавать на ней куда угодно. Можешь совершить кругосветное путешествие, если хочешь, но, пожалуйста, всегда возвращай ее на Лодочную улицу. Ее место здесь».

Потом он бросил последний взгляд на яхту, на бывший дом Пенни и Декстера, похлопал меня по плечу и повернулся к причалу. Я смотрел, как он поднимается к улице за набережной, пока он не исчез из виду. Больше я Колина не видел.

– Надо же, – сказала я. – И вы с тех самых пор следите за «Каталиной»?

Джим кивнул.

– Да. Я плавал на ней в Мексику и обратно, провел много времени на островах Сан-Хуан, но, как и просил Колин, всегда возвращался на ней сюда, домой.

– Как вы думаете, почему он так настаивал, чтобы вы всегда приводили ее на Лодочную улицу?

Джим взял в руку веревку, привязанную к мачте, и натянул ее посильнее.

– Думаю, это из-за Пенни. Мне кажется, что он все-таки надеялся, что в один прекрасный день она вернется сюда. Бедняга.

Я прижала руку к груди, всем сердцем сочувствуя Колину.

– Как это романтично… Он, должно быть, очень сильно ее любил.

– Это верно, – сказал Джим. – Мы все ее любили.

– Вы сказали, что больше никогда о нем не слышали, – продолжала я. – Может быть, вам все же известно, как он провел остаток жизни? Полагаю, он…

Джим покачал головой.

– Ничего об этом не знаю. Да и не хочу знать. Я видел, как он уходил с причала в тот день. Он был совершенно раздавлен. Наверное, он больше постарел за те годы, что провел вдали от Лодочной улицы, чем за всю прежнюю жизнь. Не знаю, хватило ли у него сил жить после всего, что случилось. Но мне хотелось бы думать, что он нашел свой путь в жизни.

Он провел рукой по краю паруса «Каталины», и я живо представила Колина, который показывает маленькому Джиму, как управлять яхтой. Так отец, наверное, мог бы учить сына. Я вспомнила Джина с его слабоумием и подумала, что вряд ли его отношения с Джимом были такими же…

Нужно поискать дополнительную информацию о Колине. Мне необходимо узнать, что с ним случилось и жив ли он. А потом мои мысли снова вернулись к Пенни. Обитатели Лодочной улицы наверняка знают, что случилось с Пенни в ночь ее исчезновения, но мне так и не удалось их разговорить. Но сейчас Джим вдруг разоткровенничался и, может быть, расскажет мне больше о той роковой ночи.

– А как вы думаете, Джим, что же все-таки случилось с Пенни?

– Послушайте, – быстро сказал он. – Я в то время был еще ребенком.

Я взглянула на него.

– Конечно, простите меня, я всего лишь…

– Что бы с ней ни случилось, Колин не имеет к этому ни малейшего отношения.

Я подумала о любви Колина к Пенни, о глубокой печали, которую увидел в нем Джим. Они оба испытывали тягу к морю и, вероятно, имели много общего. Но ведь Пенни была замужем за другим человеком. Может, Колин в один прекрасный момент сорвался? Может, он убил ее в приступе ревности?

– Вы уверены в этом?

На какое-то мгновение на его лице появилось выражение крайней усталости, как будто он, как, видимо, и другие обитатели причала, в течение многих лет нес невыносимую ношу. Он вздохнул.

– Для Колина смысл жизни заключался в Пенни. Ради нее он мог рискнуть всем. Так бывает, когда вы сильно кого-то любите.

Его слова разрывали мое сердце, потому что мне было слишком хорошо знакомо это чувство.

Джеймс прижимает ухо к моему голому животу, как будто слушает, что Элла говорит ему. Я всего на двадцать второй неделе беременности, но ультразвуковое исследование показало, что я жду девочку, и мы уже выбрали для нее имя.

Я лежу на кушетке в кабинете УЗИ. Мой живот намазан изрядным слоем геля, подо мной хрустит бумажная подстилка. Осмотр уже закончен, но специалист посоветовал нам немного подождать. Заметно, что она нервничает. Она сказала, что хочет посоветоваться с врачом по поводу результатов. Мы не понимаем, чем она встревожена, но Джеймс сохраняет спокойствие, и я, глядя на него, тоже беру себя в руки.

– Может быть, их поразил размер ее мозга, – говорит он. – Будет такая же умная, как папа.