Кэтрин Стоун - Хэппи-энд
Но на самом деле слова, продиктованные ей Джейсоном, предназначались совершенно другому человеку и по другому поводу. Размышляя о том, как бы получше извиниться перед Лорен Синклер, Джейсон виновато посмотрел ей в глаза. Ему редко приходилось извиняться перед кем-либо, поэтому он сейчас испытывал некоторую неловкость.
Внезапно его пронзила мысль о том, что, возможно, это ловкий розыгрыш, что перед ним сидит ненастоящая Лорен Синклер, а чрезвычайно талантливая актриса, решившая таким образом поразить воображение Джейсона и привлечь к себе его режиссерское внимание.
Он ожидал, что его виноватый взгляд вызовет на лице популярной писательницы что-то вроде праведного гнева, но вместо этого увидел лишь смятение и полнейшее замешательство. Тогда он повернулся к так и стоявшей в дверях красавице стенографистке и сказал:.
– Боюсь, произошло недоразумение. Встреча, назначенная на двенадцать, все-таки состоится, поэтому ваша помощь сегодня не понадобится.
Настоящая актриса талантливо изобразила на лице искреннее огорчение, потом ослепительно улыбнулась и грациозно удалилась. Она очень понравилась Джейсону, и он решил непременно дать ей какую-нибудь второстепенную роль в своем очередном фильме.
Оставшись наедине с Лорен Синклер, он серьезно произнес:
– Когда вы появились в моем кабинете, я не знал, что вы не стенографистка. Те строки, которые я имел глупость вам продиктовать, не имеют ровно никакого отношения к вашему роману.
Сделав эффектную паузу, он улыбнулся и уже гораздо любезнее добавил:
– К счастью, я не отменил заказ на столик в ресторане.
Глава 15
Джейсон заранее заказал столик в ресторане Охотничьего клуба. В этот день, когда весь Лос-Анджелес был буквально наводнен репортерами со всего мира, ленч в каком-нибудь известном ресторане непременно был бы испорчен бесцеремонным вмешательством журналистов и доброжелателей, желающих взять у Коула последнее интервью перед вручением наград Академии киноискусства.
В Охотничьем клубе можно было найти необходимое уединение.
Когда метрдотель повел их по обеденному залу, наполненному голливудскими знаменитостями, Джейсону пришлось все же улыбаться направо и налево, здороваясь со знакомыми, но дальше этого не пошло.
Для Джейсона и его спутницы был забронирован столик в самом укромном уголке обеденного зала. От прочих посетителей их отделяло толстое прозрачное стекло, давая тем самым иллюзию полного уединения. Вокруг царил пьянящий аромат роз, которые пышными букетами были расставлены в напольных вазах.
Если бы Джейсон обедал с кем ни будь другим, но не сЛорен Синклер, он бы мало заботился о меню, заказав для себя лишь овощной салат и апельсиновый сок. Но в лице и во всей хрупкой фигуре писательницы угадывалось явное недоедание, поэтому он решил заказать самые калорийные, но легко перевариваемые блюда.
– Здесь отлично кормят, – сказал он, улыбаясь и подавая своей спутнице ресторанное меню.
– Не сомневаюсь, но... я совсем не голодна... я вообще очень мало ем...
– Тогда, может быть, закажем овощной салат исвежеиспеченные булочки?
– Да, – с радостью согласилась она.
Только сейчас Джейсон заметил, что стекла очков Лорен Синклер не были специальными линзами. Это были простые толстые стекла! Под огромными сине-зелеными глазами виднелись темные круги, словно она не спала несколько ночей подряд в ожидании встречи с Джейсоном Коулом, великим маэстро Голливуда.
Джейсону стало интересно, чем же кончится вся эта шарада. На миг ему даже показалось, что вот сейчас в зал ресторана войдет Рейвен Уинтер с настоящей Лорен Синклер и актриса, все это время притворявшаяся писательницей, встанет и назовет свое настоящее имя, а потом Реивен и Лорен станут уговаривать его не менять счастливый конец романа...
Бросив взгляд на сидевшую напротив него хрупкую бледную женщину, он вдруг понял, что это вовсе не розыгрыш и не маскарад. Это действительно была она, женщина, написавшая необыкновенно трогательную и правдивую историю счастливой любви, преодолевшей все преграды. Ее книга была поэтической, лирической, неземной, как и сама Лорен Синклер. Ее романы поражали читателя прежде всего мужественной надеждой на лучшее.
В них не было откровенных постельных сцен, хотя секс, разумеется, в них присутствовал. Он был почти невинным, словно сама писательница не имела в этой области никакого личного опыта. В ее романах секс был всего лишь красивой оберткой любви и поклонения.
В мозгу Джейсона замелькали сотни вопросов. Ему хотелось узнать о ней абсолютно все. Почему на ней это необычное платье? Где она живет? Вопросов было бесконечное множество.
– Ваше настоящее имя Мэрилин Пирс? – спросил он.
Сердце Холли не билось, а скорее трепетало, подобно крыльям бабочки. Это началось в тот момент, когда Рейвен предложила ей личную встречу с Джейсоном Коулом, и с тех пор не прекращалось. Это ускоренное и поверхностное сердцебиение не давало ей спать по ночам, она не могла заставить себя съесть хоть немного пищи и порой боялась, что просто-напросто не доживет до дня назначенной встречи.
Однако Холли дожила до него. Пока такси мчало ее от гостиницы, в которой она остановилась, к административному зданию киностудии «Голд Стар», она просто удивлялась тому, каким сильным оказался ее организм, доказав за последние семнадцать дней свою жизнеспособность и выносливость. Почти все семнадцать дней она толком не спала и не ела, и все же сердце продолжало биться быстро-быстро, словно крылья крохотной птахи.
Когда Холли впервые увидела синие глаза Джейсона, ей показалось, будто он давно ее ждал, искал, может, даже всю свою жизнь... у нее закружилась голова. Она почувствовала себя на грани обморока, а может, смерти?
И вот теперь он спрашивал, как ее зовут по-настоящему, и Холли вдруг впервые в жизни захотелось, чтобы к ней обращались по имени, данному ей горячо любимыми родителями.
– Да, мое легальное имя – Мэрилин Пирс, но вообще-то меня зовут Холли.
– Холли? – эхом повторил он. – Значит, вы родились в рождественские праздники?
– Да, – выдохнула она.
– И сколько же вам лет?
– Тридцать.
Судя по документам, ей было уже тридцать пять.
Именно столько должно было быть теперь настоящей Мэрилин Пирс. Но сейчас Холли решила сказать правду.
Она невольно задумалась, вспомнив далекое детство в доме родителей. Потом перед ее мысленным 'взором замелькали страшные картины, безжалостной расправы отчима...
