Джули Хаймор - Кружок любителей чтения
— Кейт! — услышали они чей-то крик и повернулись в сторону кричавшего. Им оказался Дагги. Он подбежал к ним, запыхавшийся и весь красный. — Хорошо, что вы еще не ушли.
— Что? — воскликнула Кейт. Магазин сгорел? — Что случилось?
Дагги сунул ей под нос какую-то газету:
— Выигрышные номера вчерашнего розыгрыша, — выпалил он, указывая на таблицу. Потом он вытащил из кармана лотерейный билет. — Мои номера.
Кейт и Эд сверили номера в газете и в билете. Пять из шести номеров совпадали, и вдобавок Дагги получал бонус.
— Дагги! — вскричала Кейт.
— Черт возьми! — Эд похлопал его по плечу.
— Я знал, что выиграю, — ответил Дагги.
* * *— В общем, он сходит с поезда в этой своей шляпе, вроде той, которую еще мой дедушка носил…
Зоуи покачала головой:
— Отличная маскировка, да? Попробуй эту пасту из баклажанов, Донна, очень вкусно.
— А, хорошо. Передай мне, ладно? А потом он говорит: «Слушай, у меня нет времени. Куда мы идем?» Нет, ты представляешь себе? Ни «Здравствуй», ни «Как дела?», ни «Когда рожаешь?». Ничего.
— Полагаю, он был в шоке.
— Может быть. Тогда я говорю: «Чикаго рок-кафе», а он: «Типично» — и больше ни слова, пока мы не увидели тебя. О боже, как неудачно получилось! И теперь я не только испортила тебе свадьбу, о чем я очень, очень сожалею, но еще и Росс исчез, и я уже не смогу поговорить с ним.
— Сможешь, — ответила Зоуи, накладывая на тарелку Донны баклажаны. — Мы не позволим ему оставить все как есть.
— Хм, нуда…
— А как так вышло, что с вами оказался этот Энди?
— Он был не с нами.
— Не с вами?
— Странно, да?
Рядом с Зоуи сидел Мэтью, он пытался убедить Дагги, что, пока билет не потерялся, тому надо поскорее связаться с советом по национальной лотерее.
— Да, а что если они скажут, что пять из шести выигрывают всего сто восемьдесят монет или что-то вроде этого? Это будет полный отпад. — Он ткнул вилкой в одно из блюд, стоящих на столе, и уставился на свою добычу: — А это что?
— Это киббе. Его делают из баранины.
— Похоже на дерьмо, — сказал Дагги, хохотнул и сунул киббе в рот, а потом продолжил с полным ртом: — Собираюсь купить новый мотоцикл. Какой-нибудь помощнее, миллилитров семьсот пятьдесят или около того. Потом сяду полировать его посреди гостиной и посмотрю, что отчим скажет. — Он выловил себе еще один киббе: — А они ничего, эти штуки!
Мэтью, поглаживая под столом бедро Зоуи, удивлялся про себя, что делает на его свадебном обеде этот странный, но удачливый подросток.
Когда мы с матерью Зоуи уже не могли придумать, что еще сказать по поводу поездки из Лейчестера в Оксфорд, я повернулся к Кейт. Она была настолько увлечена беседой Донны и Зоуи, что мне пришлось буквально орать ей в ухо, чтобы обратить на себя внимание.
— Что? — подпрыгнула она.
— Я сказал, что хочу отвезти тебя домой и изнасиловать на коврике перед камином.
— Нет, ты сказал не это, — прошептала она в ответ. — Ты спросил, как мне нравится ливанская кухня.
— А о чем говорят Донна и Зоуи?
— Они сравнивают разные виды пыток.
Я засмеялся:
— А Мэтью не скучает?
— Думаю, с ним все в порядке. Он ласкает ногу Зоуи.
— А как насчет его друга с красным лицом?
— От бабы-гануш он не в восторге, зато ему приглянулась сестра Мэтью. Он рассказывает ей, что занимается конным спортом.
— Ну, а Дагги?
— Планирует купить мотоцикл и ищет кетчуп.
У Зоуи в сумочке зазвонил мобильный телефон. Не выключила даже на собственной свадьбе! Она вынула из сумки нечто размером с мятную конфету и сказала:
— Алло? О, привет, Бронуин. Как… А, спасибо. Да, все прошло замечательно. — Она прикрыла телефон рукой и нахмурилась: — Откуда Бронуин знает про свадьбу?
Я тотчас посмотрел на Кейт. Она вспыхнула. Остальные лишь пожали плечами.
— Что? Ох, бедняжка, сочувствую, — продолжила Зоуи разговор с Бронуин. Потом снова прикрыла телефон и сказала: — Ее отцу стало плохо. Его отвезли в больницу. Она, похоже, расстроена.
— Скажи ей, чтобы садилась на такси и ехала к нам, — сказал Мэтью. Теперь и я заметил, что он держит руку на колене Зоуи.
Зоуи закончила разговор, и я обернулся к Кейт:
— Как это у тебя получается? — спросил я.
— Что?
— Как ты умудряешься знать все, что происходит за столом?
— Сама не знаю. Наверно, помогает способность женщин делать несколько дел одновременно. — Она с большим удовольствие попробовала фалафель.
— Ну и хам! — воскликнула Бронуин получасом позже. Она страшно устала, но вкусная еда пошла ей на пользу. Она знала, что ее глаза покраснели и опухли, что ее юбка вся измята, и, придя в ресторан, объяснила, что вторые сутки не смыкала глаз. Она протянула через стол руку и сжала ладонь Донны:
— Мужчины могут быть такими бесчувственными. — Она печально покачала головой и увидела, что у Донны начинает дрожать нижняя губа. — Кто-нибудь будет с тобой во время родов, девочка?
Донна пожала плечами:
— Не знаю. Мама была со мной первые два раза, но думаю, с нее хватит.
— Слушай, если тебе пригодится моя помощь… Я помогла вступить в этот мир многим младенцам.
— Да? А белые среди них были?
Бронуин сначала удивилась, но, подумав, поняла, что нет, она никогда не присутствовала при родах белого ребенка. Она улыбнулась про себя. Ведь она считала, что уже все перевидала в этой жизни!
* * *А в Марстоне Кристин была обеспокоена состоянием Гидеона. За все время, что он жил у них, еще ни разу не случалось, чтобы он отказался от ее мадеры — особенно когда, как сейчас, они усаживались посмотреть телеигру «Пятнадцать к одному». И, кроме того, у него такое грустное выражение лица! И он не выкрикивает ответы, как бывало раньше. Глаза Кристин метались между телевизором и Гидеоном, и иногда она посматривала на Боба — не заметил ли он что-нибудь?
— Уильям Шекспир! — крикнул Боб, у которого обычно не было шанса опередить Гидеона с ответом.
Гидеон качнул головой и тихо сказал:
— Честертон.
Как всегда, он был прав. Он редко угадывал ответы на вопросы о сериалах и поп-музыке, но зато знал ужасно много по всем остальным темам. Он опять погрузился в молчание, позволив Бобу одиннадцать раз подряд ответить неправильно, когда же передача закончилась, то объявил, что хочет пойти в свою комнату полежать.
— А если позвонит Бронуин, — добавил он решительно, — передайте ей, пожалуйста, что я болен и неизвестно, когда выздоровею.
— Конечно-конечно, — сказала Кристин, и ее сердце слегка подпрыгнуло.
Лето
18
«Уважаемый доктор Адамс, — писал Руперт. — мы с удовольствием ознакомились с вашим романом «Любовь во время колик». Это отлично написанное произведение, насыщенное полезными советами по домоводству. К сожалению, мы не сможем напечатать этот роман, так как в настоящее время книжный рынок перенасыщен книгами об отцах, воспитывающих своих детей. Однако если у вас имеются законченные произведения в жанрах триллер/детектив/приключения, то мы с удовольствием рассмотрели бы…»
Нет, ну надо же! Я разорвал письмо пополам, выругался, бросил его в урну и принялся в очередной раз распечатывать свой роман в триста страниц. Хватит ли тонера в принтере? Похоже, уже заканчивается. Господи, сколько возни! Этот тупица Руперт совершает ужасную ошибку, это уж точно. Я открыл «Справочник писателей и художников» и обвел названия нескольких внушающих доверие агентств и издательств, которым я еще не посылал свой труд. Но мой взгляд то и дело возвращался к обрывкам письма в урне.
Немного погодя я все же нагнулся, достал листки и перечитал письмо. «…Триллер/детектив/приключения…» Но ведь это точное описание моего «Восхождения и наказания»! В ящике стола я нашел три главы и краткое содержание романа, который Руперт так небрежно отверг полгода назад, и перечитал их. Этот парень безнадежно глуп, и надо же — именно он послан на эту землю, чтобы играть жизнями и чувствами творческих натур вроде меня… небось еще даже не бреется. Как жаль, что ушли те спокойные времена, когда делами заправляли пожилые, умудренные опытом люди. Я отыскал в справочнике телефон агентства, которое представлял Руперт, и набрал номер.
— Будьте добры, я хотел бы поговорить с Рупертом Джонсом-Беллингамом.
— Одну секунду.
— Руперт Джонс-Беллингам, — раздался в трубке голос определенно пожилого человека.
— О, — удивился я. — Извините, а сколько вам лет?
— С кем я говорю?
Я быстро извинился и представился.
— Я только что получил от вашего имени письмо с отказом напечатать мой роман, — сказал я ему, — но из этого письма не вполне ясно, какие именно произведения вас интересуют.
