Мария Баррет - Обманутая
– Нет, он не мог! Его билет уже заказан и… – Он даже и не думал о возвращении, но это не внове для нее. За прошедшие несколько месяцев они стали совсем чужими друг другу.
Питер внимательно выслушал это, но решил пока не думать о Джеймсе. Конечно, Джеймс был очень подозрительным, тщеславным и эгоистичным человеком. Но… Нет, немыслимо. Он постарался ободряюще улыбнуться Ливви:
– Все будет хорошо.
В этот момент дверь открылась и юный полицейский, сопровождавший Ливви в комнату, сообщил:
– Адвокат Дэвид Джекобс здесь.
– Ливви, я ухожу и оставляю тебя с адвокатом, который будет говорить с тобой. – Тон Питера был настойчивым. – Ты можешь рассказать ему все. Никто ничего не будет знать, но это нужно для дела.
Перед тем, как уйти, он посмотрел на Ливви. Ее оживление стало исчезать, лицо начало покрываться бледностью. Она явно впадала в прострацию.
– Свидание закончено в тринадцать тридцать, – провозгласил полицейский. – Никаких происшествий и инцидентов не было.
Питер взял свой кейс и пошел к выходу, по пути умудрившись погладить Ливви по плечу. Она остановила его, сильно сжав ледяными пальцами его руку.
– Все будет хорошо, Ливви, дорогая, – тихо сказал он. – Поверь мне, все будет в порядке.
Она отпустила руку. Он ласково погладил ее по голове и вышел из комнаты. Крупными шагами он шел по коридору к Дэвиду Джекобсу, страх, овладевший им, вызывал тошноту.
Джеймс вошел в свой номер и наклонился, чтобы поднять записку, подсунутую под дверь. Он бросил сумку на кровать и стал разворачивать сложенный лист бумаги. В записке сообщалось, что звонил Хьюго Говард из Лондона и чтобы Джеймс перезвонил ему. Джеймс стянул с себя шорты и, обнаженный, прошел в ванную. Сняв с сушилки полотенце, он обмотал им талию. После утреннего лежания на пляже его тело потемнело до оттенка бронзы. Джеймс совершенно расслабился и, впервые за много месяцев, чувствовал себя прекрасно. Он посмотрел на часы и решил позвонить Хьюго. Ливви должна быть уже дома, а бутылки – в безопасном месте. Он вернулся в спальню и набрал номер офиса Хьюго. Этот номер телефона жил у него в сердце. Через несколько секунд он услышал голос Хьюго.
– Алло, Хьюго! – обрадованно закричал он. – Это Джеймс! Я звоню, чтобы узнать, что все прошло гладко.
Наступило короткое молчание, а потом Хьюго сказал холодно:
– Освободи линию, Джеймс, этот звонок может быть прослежен. – Он положил трубку.
Джеймс сидел, глядя на молчащую трубку, и ледяной страх стал завладевать его телом. Он снова набрал телефон квартиры Ливви и стал ждать ответа. Но никто не снимал трубку, и длинные гудки вызова номера переросли в громкий набат, возвещавший об огромной беде.
Глава 15
В маленькой мрачной камере Ливви сидела на жестком пенопластовом матрасе. Она тупо смотрела на тарелку со свежими фруктами, стоящую на полу. Ее мама рано утром приезжала в полицейский участок и передала ей смену одежды и кое-что из еды. Ливви переоделась в голубой трикотажный шерстяной костюм, один из костюмов Мойры, но не смогла проглотить ни кусочка. Ее тошнило, и во рту стоял вкус как после громадного количества выкуренных сигарет. Она сидела не шевелясь и смотрела на ярко-зеленое яблоко рядом с ярко-оранжевым апельсином на маленькой белой тарелке и думала, какой контраст они составляют с грязно-серым бетонным полом. Она услышала звуки шагов и подняла глаза.
Сержант Рейд снова дежурил сегодня утром. Он улыбнулся через железную решетку и вставил ключ в замок.
– Оливия Дэвис! Сегодня вы должны появиться в Аксбриджском суде. Следуйте за мной, – сказал он, открывая тяжелую металлическую дверь.
Ливви встала и разгладила юбку на коленях. Молча пошла за офицером по коридору в приемную часть участка и затем к черному ходу, выходящему на стоянку машин. Сержант Рейд повернулся к ней, когда они подошли к двери, и придержал за рукав. Он заметил, как она вздрогнула, и отвел глаза.
– Вытяните руки перед собой, – сказал он. Она сделала так, как было сказано, и он защелкнул металлические наручники на запястьях. В этот момент ей захотелось кричать, но она до крови прикусила губу и сдержалась.
Все так же молча она вышла на улицу и, держа руки перед собой, неуклюже забралась в заднюю дверь полицейского фургона. Она посмотрела на полицейского, который уже был внутри, и молча отвернулась от зарешеченного окна. Машина тронулась с места.
– Я стою сейчас перед зданием Аксбриджского суда и жду прибытия Оливии Дэвис. Хорошо известная ведущая телепрограммы и репортер должна быть сегодня доставлена в суд за попытку провоза наркотиков. Она прибыла в Лондон из Рио-де-Жанейро и привезла в своем чемодане три килограмма кокаина.
Журналистка выключила микрофон:
– Майк, остальным мы займемся, когда появится полицейский фургон?
Фоторепортер кивнул.
– Давай-ка пробирайся вперед, к лестнице. Мы сможем работать там, а я сделаю потрясающий снимок: толпа и лицо Ливви, когда она будет выходить из машины!
Журналистка стала пробиваться через толпу ждущих, так же как и она, свою жертву журналистов, фото– и кинорепортеров. Эта история давала хорошую пищу для их работы. Они хотели выжать из этого все, что только возможно.
– Майк, так нормально? Фоторепортер поднял большой палец.
– Порядок! Но придвинься ближе к центру, чтобы попасть в кадр, когда подъедет машина. Вот так, великолепно! – крикнул он, и журналистка улыбнулась. Они были готовы.
Ливви сразу увидела толпу. Репортеры, фотооператоры, Ай-ти-ви-новости – все они плотным кольцом окружили здание суда. Она оцепенела и опустила глаза.
– Держитесь ко мне поближе, и мы прорвемся через них. Ублюдки! – сказал полицейский, увидев ее реакцию, когда она взглянула в окно. Ливви склонила голову, пытаясь взять себя в руки.
Машина остановилась у входа в здание суда, и сердце Ливви стало биться в груди, как пойманная птица в силках. Она подождала, пока полицейский откроет дверцу, все время чувствуя алчное внимание, направленное на машину. Оно было настолько осязаемо, что машину, казалось, качало из стороны в сторону. Когда она встала, ноги почти отказали ей. Поддерживаемая полицейским, она двинулась вперед. Она несколько раз услышала свое имя, доносившееся из толпы, и бессознательно обернулась. Она увидела злобные, кривляющиеся, глумливые лица; услышала щелканье камер и торжествующие, кровожадные вопли. Ливви крепко держалась за полицейского, пока они проталкивались через беснующуюся толпу, и прикусила губу до крови.
Фрейзер стоял внутри здания суда вместе с Питером и Мойрой. Его сердце сжималось от рева толпы, окружавшей суд. Он заметил, как дрожали губы у Мойры, как она с трудом сдерживала слезы, как Питер сильно сжал ее руку, так что она побелела и казалась бескровной. Они увидели, как распахнулись двери и Ливви грубо втолкнули внутрь. Ее высокая тонкая фигура была почти раздавлена двумя полицейскими, которые охраняли ее. Фрейзер увидел наручники и отвернулся, чтобы Ливви не заметила его состояния.
