Бетти Махмуди - Пленница былой любви
– В четверг ты должна возвращаться домой сразу же после лекции по Корану, – сказал он. – Я буду проверять.
– Хорошо, – пообещала я.
И он еще раз порадовался мысли, что будет снова работать.
Я злоупотребляла предоставленной мне свободой лишь тогда, когда действительно необходимо было рисковать. Я знала, что Муди, будучи достаточно коварным, может поручить слежку за мной своим родственникам. Возможно, он приказал им время от времени контролировать мои поступки. Иногда он сам делал это. Когда у Муди был свободный день или он раньше приходил с работы, он появлялся в школе и забирал нас домой. Все время держал меня под стражей.
Поэтому я скрупулезно придерживалась установленного расписания занятий, отступая от него лишь тогда, когда это имело смысл.
Однажды в школе, когда дети играли на перерыве, одна из учительниц робко вошла в канцелярию и села возле меня на скамейку. Я знала ее лишь с виду. Она всегда приветливо улыбалась. Мы поздоровались.
Она оглянулась, чтобы убедиться, что за нами никто не следит, а потом шепнула уголками губ:
– Нагу.[8] Нагу Ашар.
Я согласилась, кивнув головой.
– Я говорить мой муж о тебе, – сказала она, с трудом справляясь с чужими словами. – Она хочет тебе помочь.
В персидском языке нет категории рода. Иранцы всегда путают местоимения «он» и «она». Учительница опустила глаза, глядя на свои колени. Почти неуловимым движением она вынула руку из-под свободного платья и придвинулась ко мне. Убедившись еще раз, что на нас никто не смотрит, она быстро коснулась моей руки, оставляя в ладони обрывок бумаги. На нем был нацарапан номер телефона.
– Ты звонить, – прошептала она.
Спеша с Махтаб домой, я все же рискнула забежать на минутку в магазин Хамида. В трубке послышался женский голос. Женщина назвала себя Алави и приветствовала меня на английском языке. Она пояснила, что работает у мужа учительницы и тот рассказал ей и ее матери о моем положении.
– Он спросил меня, могу ли я чем-нибудь помочь, потому что знаю английский язык, я училась в Англии. Я обещала.
Это было еще одним доказательством того, что иранцев нельзя огулом относить к категории фанатичных врагов Америки. Алави была абсолютно искренней и, разговаривая со мной, возможно, рисковала жизнью и уж определенно свободой.
– Как мы могли бы встретиться? – спросила она.
– Я должна подождать, пока представится случай.
– Как только вы сможете встретиться со мной, я сделаю себе перерыв на ленч и приеду в указанное вами место.
– Хорошо.
Бюро, в котором она работала, было далеко от дома Маммаля, далеко от школы Махтаб и даже от мечети, где проходили лекции по Корану. Трудно было организовать встречу так, чтобы у нас обеих в один день было достаточно времени и свободы для более близкого знакомства. Меня интересовало, какими мотивами руководствуется Алави, но я не сомневалась в ее надежности. Ее слова звучали искренне и сразу вызвали доверие.
Дни тянулись мучительно долго, проходили недели, а я все искала безопасный способ организовать встречу. Со времени начала работы Муди я почувствовала усиление контроля за собой. Насерин стала еще более подозрительной.
Но рано или поздно у меня неминуемо должна была появиться возможность для встречи с Алави. В четырнадцатимиллионном городе Муди не мог уследить за мной.
В один из дней я застала Насерин нетерпеливо ожидающей моего прихода. Ей позвонили, что состоится какое-то чрезвычайное собрание в университете, и она должна оставить Амира со мной. Она быстро собралась и ушла. Муди был на работе, Реза и Эссей навещали родственников.
Я позвонила Алави.
– Я могу с вами встретиться сегодня, сейчас?
– Уже еду.
– Как я узнаю вас? – спросила я.
– На мне будет черный плащ, черные брюки и платок. Я в трауре. У меня недавно умерла мама.
– Примите мои искренние соболезнования.
– Спасибо. Все в порядке, – ответила она.
Я оставила записку Муди. Рано утром у него была операция, но он не знал, когда освободится. Он мог не вернуться до одиннадцати часов вечера, но мог появиться в любую минуту.
«Дети просто невыносимы, – написала я, – иду с ними в парк».
Махтаб и Амир всегда радовались, когда случалось выйти в парк. Я могла полностью доверять Махтаб, а Амир был еще слишком маленький, так что у меня не было опасений со стороны детей. Меня лишь беспокоила реакция Муди на то, что я вышла из дома без сопровождения и без его разрешения. Я очень надеялась, что мы успеем вернуться домой до его возвращения.
Дети были заняты собой, когда ко мне приблизилась женщина в черном. Трудно определить на вид возраст незнакомой женщины в иранском платье, но я предположила, что ей может быть лет пятьдесят, возможно, чуть меньше. Она села возле меня на скамейку.
– Я оставила мужу записку, – быстро сказала я, – он может здесь появиться.
– Хорошо, – ответила она. – Если это случится, сделаю вид, что я здесь с детьми.
Затем она обменялась несколькими словами по-персидски с сидящей на скамейке напротив женщиной.
– Она согласилась в случае необходимости подтвердить, что сюда я пришла с ней и ее детьми, – пояснила мне Алави.
Я начала понимать, что иранцам нравятся заговоры и интриги. Они, видимо, привыкли жить в конспирации еще при шахе и уж точно при аятолле. Просьба Алави нисколько не удивила и не обеспокоила нашу соседку, а скорее внесла остроту в ее скучную жизнь.
– Так что же случилось? – спросила Алави. – Почему вы в Иране?
Я рассказала ей свою историю настолько кратко, как только смогла.
– Мне близка ваша ситуация. В Англии меня считали иностранкой, хотя я хотела остаться там. Я нуждалась в помощи других людей. Мне не помогли, и я вынуждена была вернуться в Иран. Это было очень печально для меня и для мамы. Мы дали себе слово, что будем помогать иностранцам в нашей стране. Я знаю, что сумею это сделать по отношению к вам.
Она замолчала на минуту, собираясь с мыслями.
– Моя мама умерла две недели назад, – сказала она, – вы уже знаете об этом. Перед смертью она взяла с меня клятву, что я помогу вам, если только смогу. Я обязана сдержать свое обещание, и я сделаю это.
Краем платка она вытерла выступившие слезы.
– Каким образом? – спросила я. – Что вы можете для меня сделать?
– Мой брат живет…
– Мамочка, мамочка! – прервала Махтаб, подбегая ко мне. – Папа здесь!
Он стоял за оградой и внимательно смотрел на меня. Резким движением руки он подозвал меня к себе.
– Только спокойно, – шепнула я Алави и Махтаб. – Ведите себя как обычно. Махтаб, возвращайся на качели.
Я встала со скамейки и подошла к Муди.
