Симона Элькелес - Цепная реакция
Черт.
— Прикроешь меня?
— Да... да, прикрою. — Марко ведет себя абсолютно спокойно, как будто делал это уже тысячу раз и ничего такого в этом нет. — Иди уже. Хватит увиливать.
Я лезу в сумку, которую оставил в машине Марко сегодня утром, и достаю глок. Засовывая его себе за пояс, я иду к входной двери. На ней наклейка, на которой написано ТОРГОВЫМ АГЕНТАМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН. Я собираюсь продать им наркотики. Интересно, это входит в их описание торговых агентов? Я, скорее всего, могу накатать отличное сочинение на эту тему и привести кучу аргументов за и против.
Ладно, я увиливаю. Ты можешь сделать это, говорю я себе, но мое сердце стучит часто и быстро. Я нажимаю на звонок и слышу, как кто-то подходит к двери. Она открывается.
Передо мной стоит бугай с бритой головой, похожий но одного из бойцов в клетках из ТВ-шоу. Такое чувство, что он не мылся неделю, от него разит за километр.
— Кто ты, черт возьми? — спрашивает парень.
Э-э-э... что сказать? Не так уж и легко придумывать это сразу.
— Э-э-э... Полагаю, у меня есть для тебя товар.
Я звучу, как идиот.
— Что за товар? — спрашивает парень, его не волнует то, насколько идиотским кажется этот разговор.
Я начинаю вытягивать один из пакетов, когда он хватает меня за рубашку и тащит в дом.
— Не вздумай сделать это снова, слышишь?! Свиньи постоянно ездят мимо, только того и ждут, чтобы сцапать таких олухов, как ты. Заметят тебя, размахивающим коком, обоих арестуют. Ладно... — Он втягивает носом воздух и его руки трясутся в предвкушении. — Показывай, что там у тебя.
Я достаю пять пакетиков.
— Семьдесят пят долларов каждый. Триста семьдесят пять за все.
Я всегда был хорош в математике.
— Как насчет трехсот пятидесяти? — возражает он.
Серьезно, это вообще позволительно, торговаться на сделке с наркодилером? Он точно считает меня новобранцем. А так и есть, но если Чу наблюдает за этим, мне бы лучше не сдавать позиции. Если завалю сделку, моя верность будет под вопросом.
— Ты что, черт возьми, думаешь, что я оптовик? — говорю я раздраженным тоном, легко входя в роль крутого члена банды. — Триста семьдесят пять или я ухожу. — Поскольку я здесь и рискую всем, я мог бы вдобавок получить и всю сумму. — У меня есть еще десять парней, которые дадут мне четыреста за дрянь этого сорта. Либо ты берёшь, либо возьмут они.
У меня был класс по высшей экономике, спрос и предложение — серьезная штука. Если этот чувак думает, что предложение низкое, а спрос высок, хороши шансы на то, что он сыграет по моим правилам. Он колеблется на долю секунды. Я рискую и иду на блеф, направляясь к двери.
— Хорошо, хорошо! — кричит он. — Я сейчас вернусь с деньгами. Просто... просто подожди прямо здесь.
Я в одной руке держу пакет, а другой обхватываю глок. Если этот парень собирается стрелять в меня, я лучше буду готов отстреливаться или уносить ноги.
Блин, во что это я превратился? Бандюга, торгующий наркотой и кайфующий от своей позиции. Как же легко для меня оказалось сделать поворот на все сто восемьдесят градусов.
Единственное, что держит меня здесь, так это факт, что если я уйду, я никогда не узнаю, что там у Чу в рукаве. Это что-то, связанное со мной. Точно это знаю. Я не могу пойти к копам. У Чу глаза и уши везде, говорят, что даже некоторые копы в Фейрфилде у него в кармане. Впервые в моей жизни, я не могу сделать то, что должен.
В голову приходит мысль о том, что этот pendejo, собирающийся купить у меня наркоту может быть полицейским под прикрытием, но по тому, с каким желанием он смотрел на пакеты и как втягивал носом воздух в предвкушении скорой возможности насладиться дурью, заставляет выкинуть дурацкие мысли из головы.
Парень возвращается в комнату с пачкай банкнот в руке.
— Вот, — говорит он, пихая мне деньги.
Считать их сейчас, до того, как уходить или это будет считаться наглостью? Я не знаю манеры поведения здесь, я просто следую течению. Я кидаю взгляд на деньги, затем передаю дурь.
Пока иду к машине, сердце все еще колотится в груди. Я кайфую от такого выброса адреналина, это совершенно безвредно и, в то же время, заставляет меня чувствовать себя неуязвимым, так же, как я себя чувствовал, когда лазил по горам без страховки в Боулдере. Шансов на то, что меня тут укусит змея, почти никаких, но то, что я вру маме и Никки, может иметь и худшие последствия.
— Давай выбираться отсюда, — говорю я Марко, проскальзывая на пассажирское сиденье. Я получаю сообщение, когда мы уносимся прочь от дома.
Никки: Эй. Что делаешь?
Я не отвечаю.
Глава 30
Никки
Я говорю Луису, чтобы он встретился со мной в приюте для животных. Когда он подъезжает на мотоцикле, я внимательно осматриваю его. Он снимает шлем и подходит ко мне.
— Это твой мотоцикл? — спрашиваю я его.
— Это моего двоюродного брата Энрике. Он позволил мне одолжить его. И казал, что я могу работать в его автомастерской несколько дней в неделю, так как он знает, что я потерял работу в Брикстоун, а его бизнес наконец-то расцвел.
Он обнимает меня и долго не отпускает.
— Я скучал по тебе, несмотря на то, что ты пахнешь, как мокрая собака.
— Я искупала Грэнни.
— Грэнни?
— Это моя любимая собака здесь. Хочешь встретиться с ней?
— Определенно.
— Пойдем. — После представления его персоналу я веду его к клетке Грэнни. — Разве она не очаровательна? — спрашиваю я, наклоняясь и беря ее на руки.
— Она слепая, но может отлично тебя слышать.
Луис берет ее у меня.
— Эй, Грэнни, как дела? — Она прижимается носом к его рубашке, и он ставит её на пол. — Ты хочешь, забрать ее домой, не так ли? — Спрашивает он меня.
— Как ты узнал?
— По тому, как ты смотришь на нее.
— Мои родители не хотят брать собаку, но я работаю над этим. Я думаю, они скоро уступят. Я даже устроила им встречу с ней. — Я смотрю вдаль. — Думаю, они боятся что у меня будет нервный срыв, когда она умрет.
— А он будет?
Я глажу Грэнни за ухом.
— Да, наверное.
— Сколько ей осталось?
— Сколько осталось каждому из нас? — спрашиваю я его, получая взамен задумчивую улыбку Луиса.
Я знакомлю его с множеством собак и рассказываю об их историях и повадках. Джек — бигль — не прекращает выть, Ханне — овчарке — чересчур нравится напарница по клетке. Щенят, которые прибыли сегодня, вероятно разберут к полудню.
— Все любят щенят.
— Кроме тебя. Ты любишь жалких, как Грэнни.
Я игриво толкаю его.
— Она не жалкая. Она нуждающаяся.
