Наталия Терентьева - Бедный Бобик
Оксана заметила заинтересованный взгляд полицейского, который уже давно наблюдал за ними и теперь неторопливо шел по направлению к ним. Она встала и потянула за рукав Дениса.
– Подождите, найдется паспорт, надо еще поискать… Собери чемодан-то, – тихо сказала она мужу, – посветили трусами и ладно… Ты во всех карманах посмотри.
– Да ерунда… – отмахнулся Денис. – В каких карманах! – И тем не менее стал судорожно шарить по карманам. – А ты к себе в сумку не могла его машинально положить?
Оксана обрадованно воскликнула:
– Могла, конечно! Ой, а у меня и сумки-то нет…
– Ну понятно… Прохлопал паспорт… Украли…
Жанна громко зевнула:
– Да кому он нужен, твой паспорт-то?
Тут вмешалась Маргоша, необычайно возбужденная произошедшим:
– Террористам! Точно! Я видела одного, он все крутился рядом, пока мы в очереди стояли!
– А ты сможешь его сейчас показать? – нахмурилась Оксана.
– Ну… – Девочка осмотрела очередь. – Так вот же он! Вот! – Она радостно показала на мужчину в длинной одежде, с бело-синим платком на голове. – Точно, вот он!
Все посмотрели на пожилого араба, который как раз ставил свои чемоданы для взвешивания. Рядом с ним тихо разговаривали две молодые женщины с закрытыми лицами, суетились дети, а две пожилые женщины ругали одного из мальчиков: его только что сняли с движущейся дорожки, по которой чемоданы уезжали в багажное отделение.
Денис вздохнул и отвернулся:
– Ох, ну это вряд ли…
Оксана взяла его под руку и энергично сказала:
– Так, мой хороший, давай думать, что делать. Пойдем в полицию, заявим о пропаже паспорта.
– Я с вами, – тут же заволновался Борис.
Оксана чуть поморщилась:
– Вы лучше пока позвоните в посольство, попросите поспособствовать, чтобы Денис улетел.
– Да-да… хорошо… конечно… – растерянно ответил Борис, глядя, как Оксана ведет Дениса к двери с надписью «Police». – У меня впервые такой случай, – пожаловался он Жанне.
– Так и я когда-то была девицей, – пожала плечами Жанна. – Ничего, не дрейфь, разберемся. Невелика беда. Ты набери номер посольства, я сама с нашими поговорю.
Борис набрал номер, Жанна взяла у него телефон и, отвернувшись, начала говорить. Борис не слышал ее слов, заглушенных объявлением о прилете самолета.
– Перезвонишь через полчаса, – повернулась она наконец к гиду. – Спросишь Зенковича, он тебе скажет, что и как.
– Да. Спасибо…
– Фу-у… жарища… Давление, наверно, поднялось… Вроде кондиционеры сифонят на всю мощь… Это меня от волнения прямо в жар бросило… Пойди, Боря, оторви мне веточку, обмахнуться, что ли… фу-у…
Борис в ужасе посмотрел туда, куда показывала Жанна, потом – на нее.
– Ж-Жанна М-Михална… Эт-то пальма… н-нельзя… наверно… То есть… точно нельзя…
– Во-первых, это не пальма, а обыкновенный фикус, к бамбуковой палке привязанный, цена ему две копейки в базарный день… А во-вторых… – Она насмешливо посмотрела на Бориса. – Пальму, значитца, ломать нельзя?
– Н-никак… Хотите, я вам веер куплю… сувенирный…
Маргоша, которая всё волновалась, пытаясь разглядеть, куда ушли Оксана с Денисом и не идут ли они обратно, засмеялась.
Жанна отмахнулась от Бориса:
– Купишь, подожди, успеешь еще… Соображаешь, значит. А что ж ты сам-то сюда поперся, ручки-ножки себе обломал, и сидишь здесь в подметалах, а?
– А… – Борис поперхнулся. – Т-то есть…
– Да вот то и есть! Сидел бы себе в Ростове-папе… или откуда ты там драпанул-то?
Молодой человек, чуть напрягшись, негромко ответил:
– Из Питера.
– А что бы он там делал, тетя Жанна? – неожиданно вмешалась Маргоша.
– Ну… был бы моим мужем… гм… к примеру… Ковырял бы в носу и выбирал, куда ему поехать загорать – в Испанию или вот сюда.
– Я работал в Эрмитаже, искусствоведом, – тихо сказал Борис.
Жанна обрадованно воскликнула:
– О! Вот в носу бы и ковырял. В Третьяковке или в Эрмитаже!
– А может, он не хочет в носу ковырять? – уточнила Маргоша.
– Ну, пусть тогда здесь хамство мое терпит, – вздохнула Жанна и крепко похлопала сжавшегося под ее рукой гида по плечу.
– А почему вы всегда говорите, что без хамства нельзя, тетя Жанна? – спросила Маргоша с искренним любопытством естествоиспытателя.
Жанна обняла девочку.
– Потому что – нельзя. Ну вот смотри хотя бы… Пойдем! – Взяв ее за руку, Жанна подошла к магазину сувениров и нарочито вежливо и тихо сказала: – Извините…
Продавец никак не отреагировал, даже не повернул головы.
– I’m sorry… – продолжала Жанна так же негромко и скромно. – Покажите, пожалуйста, вон тот веер, синий. Show me…
Продавец не мог не заметить больших размеров женщину в ярком платье с огромными оранжевыми и красными цветами, поверх которого колыхалось прозрачное парео но по-прежнему не обращал на них никакого внимания, всецело поглощенный немцем, который перебирал сувенирные очечники. Немец покрутил в руках очередной футляр и небрежно бросил его на прилавок, грубовато заметив:
– Nimm zuruck![3]
Продавец улыбнулся, чуть поклонившись:
– Данке шон[4], – старательно выговорил он по-немецки.
Жанна вздохнула, глядя на них, и неожиданно очень громко сказала:
– Андерлюхтен у-ха-ха!
Немец шарахнулся в сторону, продавец вытаращил глаза.
– А что вы сказали, тетя Жанна? – спросила Маргоша.
– А кто его знает, – весело пожала плечами Жанна. – Так один мой знакомый им все время говорит, они дергаются. – Она царственно повернула голову к немцу: – Нех-шиссен, битте.[5]
Маргоша повторила, хохоча, по-русски:
– Не стреляйте, пожалуйста! Я поняла, тетя Жанна! Не стреляйте, дяденька!
Жанна кивнула и рявкнула продавцу:
– Синий! Веер! Вердам нох маль![6]
Немец засмеялся, с удовольствием оглядел пышущую жаром и негодованием Жанну и, послав ей воздушный поцелуй, отошел.
Продавец, широко улыбаясь, на чистом русском языке сказал, раскладывая перед Жанной несколько вееров:
– Пожалуйста, гражданочка! Тридцать шекелей! Для вас – двадцать восемь…
– А на самом деле – десять, да? – усмехнулась Жанна. – Спасибо, что хоть товарищем не назвал. У нас теперь все господа, ясно? Кто в портках и кто без – не важно. Это ты здесь, гражданин мира, стоишь по восемнадцать часов, перед фрицами выёживаешься. Сколько стоит это фуфло?
К ним быстро подошла взволнованная Оксана, взяла Жанну под руку и, увидев у той в руках огромный яркий веер, отороченный перьями, рассмеялась:
– Зачем тебе это?
– Жарко очень, давление поднялось.
– Ну ясно… – Оксана кивнула и, выразительно глядя на подругу, тихо и быстро произнесла:
