Аглая Оболенская - За миг до тебя
— Да. И нынешние мальтузианцы оправдывают профилактические чистки в обществе подобными теориями.
— Всё равно, не понимаю, к чему ты клонишь.
— К тому, что основной производитель благ — сильнейший, а слабый тормозит, плетясь в хвосте и отнимая часть этих благ. Поэтому его не жалко и даже необходимо вывести. Как моль.
— Всё! — Инна нетерпеливо топнула ногой. — Я замёрзла. Или ты говоришь человеческим языком, или мы идём домой греться и звонить лейтенанту Бестынцеву!!
— Не будем мы звонить твоему лейтенанту, то, что я пытаюсь сказать — недоказуемо. И опасно — слишком много чинуш рискуют шкурой, а философские изыскания вряд ли послужат доказательством в суде. Я долго размышлял над твоим рассказом и тем, что удалось добыть самому, и понял, что идея заселить интернат больными детьми исходит не от здравотдела, и не от отдела образования. Мысль эту претворили в жизнь бывшие хозяева дачи, не перебивай! Они, кстати, ими и не переставали быть…
В памяти Инны возник Геральд Владимирович, напрямую заявивший о правах на землю своих представителей. Как он выразился? "Де-факто". И дело за малым…
— Вы зря тогда запаниковали, детей никто не собирался выселять. Ну, персонал бы сократили, ввели своих людей в штат. Ты вспомни, разрешение пресловутой комиссии ещё не получено, а они уже возводят новый забор — дело наверху давно решенное и банком проплаченное…
— Да-да, я помню, но где логика в том, что "проплачены" родители доброй половины детей? Ты же настаиваешь, что их не собирались гнать. Зачем платить в таком случае?
Ещё не зная ответа, она испугалась — на бледном лице Эмиля не было ни капли сомнения:
— Я видел эти бланки у Ляли и видел то, чего не заметила она: условий было не одно, а несколько. Например, банк обязался материально поддержать ребёнка, предоставив ему кров и хлеб, если родители наделят его таковыми полномочиями. В письменном виде, конечно. И самое главное, денег в таком случае они сами не получат. Всяческие корыстные притязания исключаются подписью.
— И ты хочешь сказать, что Лялька этот абзац проглядела? Никогда не поверю!
— Ты права, она чуть не расплакалась от умиления — какая трогательная забота о детках. Там ещё так витиевато и путанно всё расписано…
— Но зачем ему это?
— Ещё какому ему! Всё делалось под прикрытием благотворительного фонда "Особый ребёнок", созданного специально для этой цели. Для потенциальных жертвователей имеется свой номер счета в банке, угадай с трёх раз, в каком? Идёт реклама по радио, ты что, радио не слушаешь? Не все родители могут забрать ребёнка в семью или сразу найти ему новое медучреждение. О причинах ты знаешь лучше меня. А тут, пожалуйста, реальная помощь. Те, кто смог или нуждался в деньгах — забрали детей, те, кто нет — доверились со спокойной совестью "Счастливому детству". Всё ещё верим в добрых дядей и волшебников…
Инна поёжилась, а ведь он прав: вон у Диньки-толстячка есть мама, двое братьев и парализованная бабушка. Они и доверились…
Просочившиеся под козырёк капли юркнули за воротник, заставив вздрогнуть.
— Да, Иней-джан, фонд подстраховался помимо вас в Зареченской школе-интернате для незрячих детей и Шелопатинском приюте для глухонемых. Под благовидным предлогом, разумеется. Другое дело — зачем. Я думаю, затем, чтобы вновь собрать сирот под одной крышей и получить официальную власть над ними. Затем, чтобы манипулировать жизнями, обреченными на вечную зависимость от тебя, затем чтобы… ну?!
— Испытывать на них лекарства?..
В глазах у Инны потемнело, исчез мельтешащий в капели свет фонарей, забрал с собой воздух. Осталась только ошеломляющая догадка.
— Пойдём, купим пряников, мне нравятся ваши треугольные пряники с повидловой начинкой. Будем пить чай и ни слова не скажем двум милым женщинам, которые устали нас ждать, — Эмиль гладил её по голове, а она тихонько выплывала из тёмной пустоты. Так бывает, когда одна часть тебя ещё боится поверить, а другая уже смирилась с неизбежным.
— И в милицию тебе звонить не стоит, без доказательств это похоже на бред сумасшедшей. Да и милиционер твой ищет совсем не это, очнись, Иней-джан! Он ищет там людей, пропавших без вести. Не знаю, связаны они с нашей историей или так уж всё переплелось? Эй, девушка, посмотри на меня! — он поднял её голову за подбородок и заглянул в глаза. Но ничего в них не увидел. — Давай всё бросим и уедем туда, где тепло? Только скажи, и я мигом увезу тебя отсюда!
Бескровные губы растянулись в стороны наподобие улыбки:
— Нет. Ты же знаешь… я не могу…
37.
Попрощались они скромно, не успев попить чаю с полуночными пряниками. На пороге их встретила Света, застёгнутая на все пуговицы и подпоясанная широким кушаком. Узел покоился под грудью, вздыбленный короткими кушаковыми рожками. Инна растерялась:
— Что случилось?
Оказалось, пока они с Эмилем отсутствовали, позвонила дежурная медсестра из терапии и сообщила о приступе эпилепсии у Люси Манеевой. Ослабшая от судорог девочка звала маму Свету и отказывалась спать. По словам сестрички, её настойчивость мешала усвоению лекарств, и поэтому категорически требовалось Светино присутствие.
— Давно уже такого не было, полгода точно! Бедная Люська, как вспомню эти страшные конвульсии… я-то думала, что она почти поправилась… двенадцать лет, и большой-то не назовёшь, а держали втроём — ноги, руки и голову… на полу… потом тяжелеет — не поднять… и ничего непомнит… тётя Нюша караулила всегда, чтоб, не дай бог, себя не изуродовала падая… О господи! — Светлана ходила по квартире и бормотала себе под нос, вконец измусолив потными дрожащими руками рожки под грудью.
Ляля торговалась по телефону с таксопарком:
— Да срочно нам, женщина! Несчастный случай у нас, а вы про перерыв мне талдычите. Экстренный случай, повторяю вам! Да, знаю, что все так говорят, но я вас не обманываю, и вообще, знаете что? Если через пять, максимум — десять минут машины не будет, я пропесочу вас в утренних новостях!!
Она с душой бросила трубку, тут же отскочившую от рычага и полетевшую на пол растягивая скрученный провод.
— Ай, блин, ну всё не слава богу! Перерыв у них с двенадцати до часу, — она сделала вдох-выдох и уже спокойней водрузила пластмассовую беглянку на место. — Где вы шляетесь? — переключилась на вошедших. — Что стоите, как в воду опущенные? У нас тут такое, а вы… Что купили хоть? Пряники? Кидайте в сумку — мы туда из холодильника всё выгребли подчистую, все, что более-менее съедобно. Ты зря разделся, — сорвала с вешалки мокрый замшевый пиджак и протянула Эмилю. — Поедем Свету провожать, потом домой… Светочка, вы тёплую кофту прихватите, в больнице ночью холодно.
