Женимся! Семья за одну ночь (СИ) - Лесневская Вероника
Запрокидываю голову слишком резко – и чуть не улетаю вместе с креслом-качалкой назад. Мать вовремя упирается бедром в спинку, придержав меня. Укоризненно смотрит сверху вниз, как на несмышленого ребенка, и прижимает к талии горшок с пуансеттией – так называемой рождественской звездой, что каждый Новый год украшает наш дом наряду с елкой. Ничего не имею против цветов, особенно если ухаживаю за ними не я, но сейчас ярко-бордовые листочки тычутся мне в нос, раздражая рецепторы.
- Что? – чихаю и отворачиваюсь, лихорадочно почесываясь. – Нет, мам. У меня отпуск.
«Медовый месяц», - проносится в мыслях, и я обреченно вздыхаю, прокручивая бело-красное обручальное кольцо на пальце. Пришлось солгать маме, что это просто подарок, ничего не символизирующий, а Олег не разбирается в украшениях. Кажется, она не поверила, но допрос прекратила. Зато вдруг стала интересоваться моей работой.
Злюсь. Нервничаю. И немного… обижаюсь.
Отпуск стал для меня маленькой ссылкой. Высоцкий получил записи со всех камер видеонаблюдения в тот же день, молча просмотрел их, обсудил с Матвеем за закрытыми дверями, а потом позвонил Арсу. Даже с ненавистным братом поделился мыслями, а со мной - нет. Не заслужила. Такое чувство, что от меня избавились, не сочтя нужным посвящать в мужские дела.
- Не ходишь никуда, даже на свидания, - закрепив цветок на высокой подставке, мама переключается на соседнее растение. Заботливо протирает листочки, обрезает сухие веточки, сбрызгивает водой, а сама как бы невзначай пытается разузнать об Олеге. – Поссорились?
- Нет, все нормально, он занят, - медленно произношу с показным равнодушием.
Три недели… Этот выскочка даже не позвонил ни разу! Я тоже не собираюсь. Подходит к концу срок смены фамилии, а я так и не нашла свой паспорт. Да и плевать. После развода разберусь с юридическими проволочками, в крайнем случае, брат-юрист поможет и отмажет от штрафов. Скажу, что стала жертвой мошенников. Это недалеко от истины…
- Ну да, серьезный мужчина, - понимающе кивает мама, я же украдкой закатываю глаза. Серьезные по пьяни не женятся… и от медового месяца не прячутся. – Саша, а помнишь, мы на новогодние каникулы собирались на лыжную базу всей родней? Твои планы не изменились, доча? Может, Олега пригласим? Познакомим заодно со всеми нашими...
– О нет, он точно с нами не поедет, - вздрагиваю, до боли в шее мотая головой. Семейного отдыха нам еще не хватало! Как представлю Высоцкого на лыжах в окружении моих родственников, так холодным потом покрываюсь.
– Тогда, может, ты останешься? Как говорится, в кем Новый год встретишь... - приговаривает с намеком.
- Нет, мы не настолько близки, - отмахиваюсь, закусывая губу.
"Всего лишь женаты", - добавляю про себя.
- Ты будь с ним помягче. Он к тебе привязался, я сразу заметила его отношение, пяти минут хватило, - по-доброму усмехается. - Просто он закрытый и сдержанный, как наш папа.
- Не сравнивай, - отрезаю хмуро и тоскливо. Отец – это святое. Самый главный и лучший мужчина в моей жизни. Таких в мире больше нет.
- Ты сама это видишь, иначе бы не выбрала его, - загадочно подмигивает мама и, чтобы я не успела с ней поспорить, спешно уходит вглубь оранжереи.
Провожаю ее задумчивым взглядом, сильнее расстраиваюсь и, чтобы поднять себе настроение, мигом нахожу то самое завирусившееся видео с нашей свадьбы. Включаю без звука, а хмельной голос Высоцкого воспроизвожу по памяти. Рычащие нотки играют в ушах, как наяву, и уголки истерзанных на нервах губ сами тянутся вверх.
«Серьезный мужчина», - кривляюсь изображению. Останавливаю кадр, тянусь пальцами к экрану, почти дотрагиваюсь… Но одергиваю руку, услышав, как кто-то барабанит по стеклам. Звук эхом разносится по оранжерее.
- Мамуль, стучится кто-то? – недоуменно оглядываюсь. - Или у меня галлюцинации?
- Сосед, наверное. Он часто через сад к нам ходит, чтобы путь срезать, - воодушевленно отвечает мама, кокетливо поправляет прическу, пачкаясь в цветочной пыльце, и теряется, когда я вопросительно вздергиваю бровь. - Сиди, я посмотрю.
Пожав плечами, возвращаюсь к ноутбуку… Голос в моей голове вдруг становится реальным. Панически убираю громкость, которая и так была на нуле, но все отчетливее слышу бархатный баритон, заставляющий сердце забиться в агонии.
- Добрый день, Раиса Георгиевна, прошу прощения за вторжение. Примите этот букет в знак благодарности за вашу прекрасную дочь, которая не отвечает на звонки, - повышает тон, чтобы до меня долетело. - Честное слово, мы долго стояли у парадного входа, но не смогли достучаться. А так как без Александры нам уйти никак нельзя, то решили проникнуть на территорию. Надеюсь, вы нас извините.
Мы? Нас? У Высоцкого мания величия прогрессирует? Высматриваю его через зеленую стену растений, различаю мощную фигуру в зимнем пальто, присыпанном снегом, а рядом вижу кудрявую куколку в дубленке. Невольно расплываюсь в широкой улыбке.
- О, мама Сашка-а-а! – радостно визжит Маруська, срывается с места и со всех ног мчится ко мне. - Папа сказал, ты болеешь. Выздоровела?
- Сам он больной… по жизни, - пыхчу возмущенно, выбираясь из пледа, но каким-то образом запутываюсь еще сильнее.
Разливаю чай, роняю кружку, следом с колен слетает ноутбук, с которым я мысленно прощаюсь, даже не пытаясь спасти. У меня сейчас другая цель - счастливая, красивая, кучерявая...
Раскинув руки, я ловлю запрыгнувшую на меня девочку. Смеюсь, расцеловывая ее румяные после мороза щеки, а следом мы обе вскрикиваем, потому что старое кресло-качалка все-таки не выдерживает. С грозным треском и скрипом оно заваливается назад, ломается - и мы с Маруськой в обнимку оказываемся на земле. Я - вверх тормашками, она - на моей груди, цепко обхватив меня ладошками за шею.
- Осторожнее, девочки, - причитает мама, суматошно подбегая к нам. - Ах, а что это за чудесная малышка у нас в гостях? Олег Геннадьевич, познакомите? - восхищенно щебечет, в то время как Высоцкий что-то бухтит себе под нос, обеспокоенно изучает меня, распростертую на полу, и ускоряет шаг.
- Здравствуйте, меня зовут Мария. Для вас просто Маруська, все родные меня так зовут. Я – дочка папы Олега и мамы Саши, - тараторит она, слезая с меня и поправляя дубленку. – Я могу побыть вашей внучкой, пока родители не принесут мне братика или сестру.
Святые драцены, что лепечет это милое дитя? Неужели Высоцкий надоумил?
- Марусь? – ошеломленно попискиваю, приподнимаясь на локтях. Ноги путаются в пледе, и я не могу встать. Застряла в разломанном кресле, как гусеница, которая никак не превратится в бабочку.
- Боже, какая прелесть! – восклицает мама, очарованная крохой. На минуту даже о Высоцком забывает, который мрачно рассматривает меня свысока. - Идем на кухню, я тебя пирогом с маком угощу. Будешь?
- Это же мое любимое блюдо, - маленькая актриса театрально прижимает ручки к груди, а наивная «бабуля» верит и плавится от удовольствия. Она всегда говорила, что любит детей с хорошим аппетитом. - Белиссимо!
Не вижу, как они уходят в дом, потому что обзор заслоняет мрачная тень. Окинув меня непробиваемым взглядом, Высоцкий наклоняется и подает мне руку.
- Ну, чего разлеглась? – нахально бросает. - Я тебе новый телефон купил, потому что старым ты, видимо, гвозди забиваешь. Хрен дозвонишься! – отчитывает меня строго. - Я со вчерашнего вечера линию обрываю.
- Зачем? – тихо покряхтываю, как древняя старушка, и беспомощно хватаюсь за его рукав.
- Александра, у нас презентация проекта сегодня, - крепче сжав мое запястье, дергает на себя. - Через три часа нас ждут телевизионщики. Собирайся!
- Не у нас, а у вас, - дерзко огрызаюсь. - Я никуда не поеду, - сопротивляюсь не столько из вредности, сколько от смущения и страха.
Представляю, как сейчас выгляжу: без макияжа и прически, в одеяле вместо вечернего платья. Волосы торчат огненными перьями, старый папин свитер сбился до поясницы, а домашние джинсы в пятнах травяного чая. Красотка, особенно на фоне безупречного критика. Если он сейчас оценивает меня с каменным выражением лица, то, боюсь, я ушла в глубокий минус.
