Любовь и Хоккей - Монти Джей

Я думаю, что именно в этот момент я понял, что влюблен в нее.

ГЛАВА ОДИНАДЦАТАЯ

Бам.

Бам.

Бам

Я стону, переворачиваясь на спину и закрывая лицо руками. Смотрю сквозь пальцы, ища часы на прикроватном столике Бишопа. Часы показывают пять. Пять часов гребаного утра. У меня нет занятий до девяти.

Я перекатываюсь к Би, улыбаясь его растрепанным волосам. Они растекаются по всему его лицу, его мягкое дыхание раздувает их вверх и вниз. Я двигаюсь к нему, ползу, пока не оказываюсь у него на коленях. Он проспал бы всю гребаную Третью мировую войну, я в этом уверена.

Наклоняюсь, покусывая мочку его уха.

— Бишоп... - Тихо шепчу я. Я чувствую, как его утренний стояк трется о мою уже влажную щель. Я полностью голая из-за того, что Бишоп не мог держать свои руки при себе всю ночь. После напряженного момента в офисе мое тело смертельно устало, но после того, как он накормил меня пиццей, он захотел от меня большего.

Я слышу, как он тихо стонет, и ухмыляюсь. Сажусь, глядя на него сверху вниз, наблюдая, как он открывает глаза. Эти голубые радужки сияют в лучах утреннего света. Его руки находят мои бедра, мягко покачивая меня на своем члене. Я стону, прикусив нижнюю губу. Мое тело так болит, но уже так готово к нему.

— Ты ненасытен. - Я хихикаю, кладя руки ему на грудь. Он наклоняется, обнимает меня за талию, целует плечо и ключицу.

— И ты мокрая. - Его утренний голос хриплый, грубый, и от этого мои соски твердеют. Я запускаю пальцы в его волосы, медленно целую его в губы. Это неторопливо, лениво, как будто мы делаем это каждый день.

Я снова слышу стук и вздыхаю:

— Кто, черт возьми, здесь в пять часов в воскресенье?

Он скулит, крепче сжимая меня в объятиях. 

— Может быть, если мы проигнорируем это, они уйдут, - бормочет он в мою кожу. Я смеюсь чуть громче, отталкивая его от себя. Я целую его в лоб. Скатываясь с его тела.

— Иди открой дверь, детка.

Бишоп выскальзывает из кровати, натягивает боксеры, затем шорты. У него все время такой настрой, что я хихикаю. Смотрю, как его тело идет к двери, и прочищаю горло, приподнимая бровь. Он улыбается, возвращается ко мне и нежно целует меня в губы.

— Счастлива? - он игриво фыркает.

— Я была бы еще счастливее, если бы ты сварил кофе. - Я дарю ему свои лучшие щенячьи глаза и надеюсь, что это сработает. Он смеется, качая головой, и направляется к входной двери, чтобы посмотреть, кто здесь.

— Это означает ”да"? - Я зову его, но слышу только его смех.

Приведя себя в порядок, я ищу какую-нибудь одежду, чтобы надеть ее и пойти сварить себе кофе. Я нахожу пару спортивных штанов, которые мне нужно закатать, и одну из футболок Бишопа.

Прошлая ночь вселила в меня уверенность, что он готов рассказать моему отцу, настолько, что я сегодня оставлю здесь свою зубную щетку. Я отказалась оставлять здесь одежду, носки, зубные щетки или что-либо еще, пока мы не расскажем людям о нас.

Я собираю волосы в пучок, выхожу из его комнаты и направляюсь на кухню. Чем ближе я подхожу, тем тяжелее становится у меня на голове. Это одно из тех чувств, когда ты знаешь, что все вот-вот полетит к чертям собачьим. Я слышу голоса, голоса, которые я знаю. Мои ноги спускаются по ступенькам, направляясь к Бишопу и посетителям. Би не смотрит на меня, но двое мужчин перед ним смотрят.

Нико Джетт и Малакай Петров.

Нико все еще красив, а Кай все еще чертовски страшен.

— В чем дело, малыш Салливан! - Нико подходит ко мне, кладет руку мне на плечо и улыбается. — Что ты здесь делаешь в такую рань?

Кай стоит у двери, внимательно разглядывая Бишопа, но он кивнул мне головой и, как я предполагаю, улыбнулся. Вы никогда не сможете сказать, счастлив он или просто взбешен до чертиков. Улыбка Нико слишком яркая в эту чертову рань. Я не могу иметь дело с веселыми людьми, пока не выпью кофе.

Мой желудок сжимается, и я быстро перевожу взгляд на Би. Медленно приподнимаю бровь, спрашивая его, не используя свои слова: "Ты им не сказал?"

На его обычно невозмутимом лице появляется паника. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Нико, готовая ответить на его вопрос, когда Бишоп прерывает меня.

— Вэлли слишком напилась прошлой ночью, поэтому я позволил ей переночевать здесь. - Он отмахивается от этого заявления.

Отмахивается от этого, как будто прошлая ночь для него ничего не значила. Как будто он не стонал мое имя и не ронял в меня свою сперму, как будто хотел, чтобы у меня был его гребаный ребенок. Мое сердце бешено колотится в груди, и я надеюсь, что никто этого не замечает.

— Все еще учишься обращаться с алкоголем? Бишоп, чувак, я думал, ты уже научил ее этому, - шутит Нико. Он единственный человек в комнате, который не замечает напряжения, даже Кай осознает, что происходит со мной внутри.

— Я думаю, у него не было времени на это, - говорю я, стараясь говорить спокойно. Я не могу поверить, что верила, будто он оправдает свои слова. Поверила ему, когда он сказал, что дело не в том, что ему стыдно быть со мной.

Я чувствую себя неловко, стоя здесь, смущенная тем, что позволила ему так играть со мной. Я чувствую себя глупо из-за того, что думала, будто я особенная. Я думала, он будет готов после всего, что произошло прошлой ночью. Я подумала, что…

Я думала неправильно.

Я была чертовски неправа. Мое сердце сжимается в груди, и я чувствую, что меня вот-вот вырвет. Желчь подступает к моему горлу. Мое горло горит от слов, которые я хочу сказать, и непролитые слезы застилают мне глаза. Я прикусываю внутреннюю сторону щеки, прочищаю горло и улыбаюсь им.

— Водка никогда не бывает хорошей идеей. - Я притворно смеюсь. — Я уже собиралась уходить, не мог бы кто-нибудь из вас вызвать мне такси, пока я забираю свои вещи?

— Я думал, что отвезу тебя домой после того, как ты выпьешь кофе? - Голос Бишопа говорит одно, но его глаза умоляют меня выслушать его, выслушать то, что он должен сказать. Ну, я чертовски устала слушать Бишопа. Все, что он делает, это говорит, он никогда не действует. Я устала ему доверять. Мне следовало послушаться Риггс.

К