Мой личный доктор - Надежда Мельникова
— Я просила её позвать соседа, — глубоко и тяжело вздыхаю.
— В коридоре есть камеры? В любом случае мы сделаем фото и подадим заявление. Такие вещи не должны проходить безнаказанно. Это административное правонарушение, за которое могут оштрафовать на несколько тысяч рублей, но, если зелёнка повредила глаза, это уже преступление. Дайте ещё раз посмотрю.
— Глаза не болят, и не щиплет, я их закрыла, видимо.
— Оскорбление может быть как в словесной форме, так и путём различных действий, унижающих вашу честь и достоинство. Поэтому мы подадим заявление.
— Нет, я не хочу, и вы, Константин Леонидович, уходите! Мне стыдно.
— Кто это сделал? Фамилия! Знаете, какой класс? Бывший ученик или ещё учится? Я сейчас его ремнём выпорю или уши оторву! Немедленно говорите, кто это! Не вздумайте защищать. Родителям дадут штраф.
— Это Майка.
— Майя?
Киваю. Доктор берёт ещё один стул и, широко раздвинув свои длинные ноги, садится напротив меня. Задумавшись, становится чернее тучи.
— Зачем она это сделала?
— А как вы думаете, Константин Леонидович?
В этот момент Женечка приносит всё, что он заказывал. Бегом она, что ли, гоняла, не пойму? Ткаченко на неё даже не смотрит. Непроизвольно касается моей головы, гладит по волосам. Дышит тяжело и глубоко, как будто собирается с мыслями. Затем забирает у неё всё, что нужно, чтобы меня отмыть.
— Если подавать заявление на мелкое хулиганство, то фото надо делать прямо сейчас.
— Она просто…
— Это ненормально! Эта женщина должна ответить за свой поступок! Ну же?! — Поднимает руку с намоченной в растворе ватой. — Делаем фото?
Прижав здоровую руку ко лбу, горько вздыхаю.
— Я не знаю.
— Зато я знаю. — Достает телефон, отводит мои руки, придерживает их, чтобы не мешала, и делает снимок.
Дальше Ткаченко подносит ватку к моему лицу и начинает аккуратно стирать зелёнку. Несмотря на то, что у него сильные, тяжёлые руки, он делает это по-мужски нежно.
— Она узнала, что мы были в ресторане.
Доктор какое-то время не двигается, понимая, что это его вина.
— Так, Ульяна Сергеевна, давайте закроем этот вопрос раз и навсегда. Мне от вашей подруги нужен только тест ДНК. Мы собирались сделать его вчера, но она не поднимала трубку, оказалось, что у пацана вирус. Он слёг, и сейчас, грубо говоря, не до теста. Я прятаться не собираюсь. Обдумав всё, вспомнив Майю в молодости, склоняюсь к тому, что он мой сын. Поэтому, как только он поправится, мы оба сдадим кровь. Дабы выяснить окончательно. Всё понятно? Вопросы?
— Нет вопросов, доктор. — Приоткрываю губы, внимательно слежу за его руками. — Вам что, делать больше нечего? Пошли бы отдыхать после смены.
— Ну, видимо, нечего, раз уж я так расставил приоритеты.
— Спасибо.
— Пожалуйста.
Продолжает вытирать зелёнку. Я немного успокаиваюсь.
А он вдруг замечает:
— Вы всё равно очень красивая, Ульяна Сергеевна.
— Да уж, — усмехаюсь.
— Точно вам говорю, вы сейчас как принцесса Фиона.
Не могу сдержаться. Подняв глаза, встречаюсь с ним взглядом, и мы улыбаемся друг другу. Удовлетворённо вздохнув, он смотрит на меня как и прежде — с нескрываемым сладострастным вожделением.
Глава 29
— И вообще, Ульяна Сергеевна, на больничном надо болеть, а не работать.
Красивые сильные руки маячат у меня прямо перед лицом. И, когда он так близко, я могу рассмотреть каждую чёрточку на его лице. Это так волнующе. Мне нравится его чуть загорелая кожа и морщинки вокруг глаз, придающие ему мужественности, ровные крылья носа и злотистая щетина. Пока он ухаживает за моим зелёным лицом, очень хочется поднять руку и погладить его в ответ, ощутив шершавость мужской щеки.
— Я потеряю всё, чего добивалась на работе, если буду так долго на больничном.
Мы оба шепчем, хотя нас никто не может слышать, но это придаёт нашей беседе некую нотку интимности, даже по коже ползёт сладкий холодок.
— Мне нужно собрать себя в кучу, я и так не помню, куда положила одну очень важную красную папку. А раньше я настолько хорошо всё знала, что даже не записывала. А с вами, доктор Ткаченко, мне теперь нужен перекидной календарь.
— Ничего вы не потеряете, Ульяна Сергеевна. Вы умненькая, добросовестная, ответственная. И вам нужен отдых. Где-нибудь на первой береговой линии. В шикарном номере с большой двуспальной кроватью.
— Зачем мне одной двуспальная кровать?
Мы встречаемся с ним глазами, доктор улыбается, продолжая обводить ватой контур моего лица.
— Приподнимите волосы, вот тут, возле уха, подержите, пожалуйста.
И что это значит? Нет, давайте разберёмся с береговой линией! Это предложение? Или ляпнул просто так? Ещё полчаса назад я планировала перестать с ним общаться, а теперь сердце бешено бьётся только от пары слов. Доктор шепчет всякую ерунду, а я уже
