Оружие в его руках (СИ) - Глебов
— Я, наверное, пойду. Спасибо за завтрак. — Смущенно произнесла она.
— А кофе? — Спросил Стефано. — Похмелье хорошо лечит кофе.
— Спасибо, что напомнил. — Пробубнила Моника и подошла к плите, отворачиваясь от нас. Я бросила возмущенный взгляд на мужчину, но тот лишь улыбаясь резал на маленькие кусочки свой блин. — Я улечу сегодня раньше в Милан, — повернувшись к нам, произнесла подруга. Её реплика предназначалась мне. — Там идет подготовка полным ходом, мне тоже нужно подготовиться.
И подготовить Хосе. Желательно упаковать его в контейнер и увезти за тридевять земель.
— Хорошо.
— Ты могла бы полететь с нами, — предложил Стефано. Элегантно прожевывая свой кусок, как делал это всегда, он снова стал нанизывать еду на вилку. — Мы тоже сегодня полетим.
— Нет, я не могу. — Она не могла сказать свою истинную причину, и я её понимала. Кто захочет говорить, что её ненормальный брат будет встречать её в аэропорту? Что если Стефано увидит его, что может случиться непоправимое? Или же наоборот, Хосе снова выйдет из себя и накинется на моего жениха с кулаками. Это будет оскорбление семье Россини и тогда на этого мужчину просто начнут охоту.
— Стефано, — я положила свою ладонь на его и почувствовала, как мужчина замер. Такое ощущение, словно ему неприятно прикосновение женщины. — Пусть Моника поедет сама. Ей нужно быть в Милане раньше нас.
— Я просто предложил. — Он брезгливо выдернул свою ладонь из-под моей и продолжил дальше невозмутимо есть.
Монику мы проводили несколькими часами ранее, а сами, собрав все самое необходимое, сели в самолет только под вечер. Бизнес-джет принял нас радушно, благодаря статусу моего будущего мужа. Все бортпроводники, не поднимая головы, приносили напитки и то, что просил их Стефано. Его величие и алчность чувствовалась в каждом движении, каждом слове. Он был другим, разговаривая со мной на кухне. Здесь он казался королем, царем, императором.
— Зачем ты так себя ведешь? — наклонившись к мужчине, прошептала я.
— Как так? — не понял он.
— Как алчный козел. — Мое шипение развеселило Россини, но его веселье плавно переросло в злобу.
— Я не «алчный козел», — он наклонился ко мне ближе. — У меня есть власть. Все должны об этом знать.
Я откинулась на спинку сидения. Неприятный холодок прошелся по моей спине и во рту остался горький осадок. Почему я раньше не замечала, как он себя ведет на людях? Его взгляд полон высокомерия и злобы. Словно тот самый лакомый кусочек наконец достался ему. Я всматривалась в его лицо, а мужчина делал вид, что он не замечал моего взгляда. Все в нем в миг поменялось. Поменялось тогда, когда мы зашли на борт самолета.
— Отец отдал тебе пакет акций? — тихо спросила его, осознав причину его поведения.
— Завтра отдаст. — Довольным тоном протянул он. — Я же говорил: все только начинается.
По прилету нас встретили наши семьи: мои родители и отец Стефано. Ромеро со своей холеной улыбкой проводил меня взглядом и увел сына в противоположную от нас сторону. До самой свадьбы я своего жениха больше не видела. Свадебные хлопоты, подшив платья, расстановка цветов и рассадка гостей — все в купе не давало мне времени думать о предшествующем стрессе. Только спустя несколько часов, когда часы показывали время за полночь, я смогла лечь в свою пастель и дать волю своим мыслям.
Ни Моника, ни Хосе, ни мои родители не говорили о прошедшей ссоре. Стефано тоже отмалчивался с момента прилета в Милан. В голове совсем не укладывалось, что спустя несколько часов я буду стоять у алтаря в белом пышном свадебном платье, держа руку Стефано и чувствовать на себе десятки взглядов гостей. Еще больше в моей голове не укладывалось, как я буду себя вести, увидев старшего Россини. Странные чувства, которые во мне вызывал этот человек, заставляли чувствовать меня неправильной. Порочной. Желание, сменяемое страхом.
Я вспомнила тот вечер, когда Луиджи поцеловал меня. В день своей свадьбы он не упустил возможности омрачить мою честь. Он не упустил возможности прикоснутся ко мне. И даже не извинился! Как ему теперь смотреть в глаза?
Моя свадьба будет похожа на цирк. Кроуны Андреа и Стефано, циркачи Моретти и Россини, а главный в этом цирке будет Ромеро. Своим хищным взглядом он будет пожирать нас и гостей, будет довольствоваться собой, видя, как его сын жениться на непослушной девушке.
Я выхожу замуж за мужчину, о котором мечтала, который станет по итогу мне другом. Но почему тогда у меня чувство, что эта свадьба станет отчетом моего конца?
С самого утра около меня кружились стилисты, парикмахер и прислуга дома. Макияж, маникюр, прическа…У меня голова кружилась от суматохи, происходящей около меня. И все это продолжалось до того момента, пока наша экономка не запихнула меня в эту тонну юбок, не затянула корсет и не развернула к зеркалу.
Я отличалась от той девушки, которая впервые встретилась в коридоре этого же дома с Россини. Я выглядела ярче, юбки придавали объем моим формам, корсет создавал иллюзию большой груди. Карие глаза сияли из-за ярких теней, нежно-коричневые губы так и просили попробовать их на вкус. Я себе бы понравилась, если бы не страх в глазах. Они кричали о помощи.
Я не хочу замуж! Помогите мне!
В дверь постучали. Экономка отворила дверь и в комнате показалась Мелани. Её длинное атласное платье шлейфом струилось за девушкой. Она, улыбаясь, в руках несла небольшую коробочку. Остановившись в нескольких сантиметрах от меня, она оглядела весь наряд, в котором я пред ней предстала и произнесла.
— Ты бесподобна, детка! — Она протянула мне коробочку. — С днем рождения, милая.
Только сейчас, сквозь всю эту суматоху я поняла, что сегодня не только моя свадьба. Сегодня день моего рождения. И за все утро только Мелани об этом сказала. Внутри стало одновременно и грустно, и радостно.
— Я смогла прогнать брата из города, но не смогла оставить его подарок дома. Хосе очень хотел…
— Очень хотел, чтобы ты его увидела.
Я ахнула и обернулась к дверному проему, где в футболке с длинными рукавами цвета хаки и джинсах стоял Хосе. Он облокотился на дверной косяк, держа руки в карманах. Его лицо было осунувшимся, потрескавшиеся губы были вытянутые в тонкую линию. На душе скребли кошки, но я не подала виду. Нахмурившись, я спросила:
— Что ты тут
