Анна Яковлева - Besame mucho, клуша!
Совершенно некстати в Лере проснулась защитница природы:
— Капканы?
Слава богу! Помощь психиатра не понадобится. Во всяком случае, не сейчас.
— Как ты меня нашла?
Понадобилась минута, чтобы до Леры дошло: Крутов ее узнал.
— Я тебя не искала. — Глупо было запираться.
— А-а, — Василий оставил наконец струны в покое, — конечно, как я сразу не догадался. Акции — все дело в них. И Крашенинникова ты окучиваешь с той же целью.
Жалящие слова легко слетали с языка Василия — он получал садистское наслаждение, говоря гадости. Хотелось сделать Лере больно, хотелось уязвить, отомстить, заставить страдать. Одновременно росла мучительная жажда обладания, желание припасть истосковавшимися губами к ее рту, впиться в плоть, овладеть, проникнуть, подчинить своей власти.
— Зачем ты так? — прошептала она. Сил спорить, что-то объяснять, доказывать, возражать не было.
— А как? — вскрикнул, как от боли, Крутов. — Как? Что я должен был думать?
Внезапно Леру скрутило от жалости к любимому: конечно, он страдал, мучился догадками… И все из-за мерзавца, оставшегося неизвестным.
— Василий, скажи, ты выяснил, кто звонил?
— А зачем? Какое это имеет значение? Я даже рад, что так вышло: звонок раскрыл мне глаза на некоторые вещи. — Василий снова перебирал струны и не смотрел на Леру.
Лера, наоборот, не могла оторвать глаз от Василия, смотрела как в последний раз и отчетливо понимала, что потеряла его. Она потеряла этого мужчину. Ей больше не пробовать на вкус его губы, не целовать глаза, не касаться горячей кожи. Она не имеет никакого права уткнуться лбом ему в грудь или хотя бы взять за руку — она ни на что не имеет права. «Потеряла, потеряла, потеряла!» — кричало все внутри.
Впервые Лера усомнилась: неужели у них что-то было с этим чужим, отстраненным человеком?
«Не фантазируй, — остановила себя Лера, — Крутов никогда не говорил тебе о любви. Да, вам было хорошо вместе, вы дарили друг другу удовольствие и радость, но о любви речи не было».
Может быть, все-таки… Нет, не может быть. Опять она осталась в дураках. Что они себе позволяют — мужчины, которым она верит? Боль пронзила грудь навылет. Лере хотелось биться о бревенчатую стену избы головой до крови, до потери сознания.
Пересиливая себя, она поднялась со скамьи:
— Крутов, ты можешь не говорить Борисовичу, что мы знакомы?
Василий обратил на Леру недоумевающий взгляд, который быстро сменился всезнающим.
— Боишься, что я тебя скомпрометирую?
Леру уже подташнивало от бесполезного препирательства — ей никогда не давалась позиционная война, как и партизанская. Война — не ее призвание, совсем не ее.
— Просто мне так нужно. Пообещай, что ты не сболтнешь о нас.
— Я все понял. — Василий устало прикрыл веки.
«Да что ты можешь понять?» — хотелось крикнуть Лере, но даже такого права у нее не было.
— Когда ты будешь в городе? Мне нужно обсудить кое-что с тобой.
— Я даже знаю что. — И опять это скучающее выражение мудреца, которому подвластны тайны Вселенной. Доморощенный Гарун ар-Рашид.
— Отлично, — Лера еле сдерживала закипающие слезы, — значит, много времени это не займет. Так что, до завтра?
Василий молчал, но в глазах наконец появилось что-то живое — укор и сожаление.
— Хорошо, я приеду.
— Где встретимся?
— Все равно, хоть в «Утке».
— Во сколько?
— Мне все равно — у меня отпуск.
— Мне тоже все равно — я безработная, — зачем-то сказала Лера.
— Бывает, — утешил отпускник. — Давай в два часа, заодно пообедаем.
— Тогда пока. — Лера закусила губу, чтобы не разреветься.
— Давай, — вяло отозвался Крутов.
Размазывая слезы, Лера отъехала на несколько километров от Демидовки, остановила джип и, как в плохом кино, упала головой на руль.
Так нельзя. Надо успокоиться, уговаривала она себя, но чем больше уговаривала, тем хуже получалось. От слез уже пощипывало щеки, а они никак не кончались. Только когда всхлипы перешли в икоту, Лере полегчало.
Солнце спускалось, над дорогой висела дымка.
Все кончено? Одна часть души отвечала «да», другая вопила «нет».
Неизвестно, сколько бы она так просидела, если бы не услышала, как рядом тормозит машина.
— Ну вот ты и попалась, птичка, — прохрипел над ухом голос, от которого у Леры снова в желудке заворочалась какая-то глыба, поднимая все на поверхность.
Козел Костик уже открыл дверь со стороны водителя.
— Выходи по-хорошему, — предложил он, мерзко улыбаясь.
— Что тебе от меня нужно? — Лера изо всех сил вцепилась в руль.
— У меня таких сучек гладких никогда не было. Оттянемся, детка.
Жесткая рука держала выше локтя и тянула Леру из машины.
— Отпусти.
— Будешь сопротивляться — вырублю, — как-то слишком спокойно сказал Костик, и Лера сразу поверила: этот вырубит.
Мерзкий хорек наклонился так близко, что Лера услышала его запах: кисловатый — ржавчины и горьковатый — сигарет. Чужая ладонь заскользила по бедру и замерла между ног. Не спуская с жертвы холодных глаз, ублюдок вынул ключ из замка зажигания.
Пусть лучше вырубит, пронеслось в голове у Леры.
От нервной дрожи пальцы ослабели.
Мерзавец с силой оторвал Леру от руля, выдернул наружу, подтолкнул назад и потянулся открыть заднюю дверцу. Еще минута — и она окажется один на один с насильником…
Если эта мразь ее убьет, тело пролежит в зарослях до зимы… На этой отчетливой мысли ухо уловило шум двигателя, и Лера с последней надеждой взглянула на дорогу — по встречной полосе летела иномарка.
Лера плохо соображала и почти ничего не чувствовала, но в тот момент, когда до финала оставались считаные секунды, вывернулась из жестких рук навстречу машине.
— Твою мать! — Влад вдавил педаль до упора, колодки завизжали, машину занесло, но Кречет мог гордиться собой — он удержал руль и не улетел в кювет. Правда, перепугался насмерть: только что дорога была свободна, ни души вокруг, и вдруг прямо под колеса летит человек.
Матерясь, Влад выскочил на бетонку.
— Какого… — угрожающе начал он и в этот самый момент узнал в бледной, как простыня, самоубийце журналистку Ковалеву и захлопнул рот.
Журналистка налетела, обняла как родного и уткнулась носом в грудь.
Седьмым чувством и боковым зрением Влад уловил какое-то движение.
В десятке метров от них стояло два джипа, и рядом с одним (впечатляющих размеров «инфинити») отирался какой-то чувак.
Под любопытным взглядом Влада чувак вразвалочку приблизился на расстояние вытянутой руки и занял стойку. Опасность исходила от литых мышц, походки, не говоря о стволе за ремнем, — чувачок был непростой.
