Тайная семья босса - Лена Лорен
— Для себя я должен был удостовериться, что она твоя дочь. И что-то мне подсказывает, результаты теста меня удивят, несмотря на все нестыковки.
Ну конечно. Он раскусил меня. Раскусил еще вчера и ждал подходящего момента, чтобы выставить меня на посмешище сегодня.
Нагнувшись, я поднимаю с пола документ, разворачиваю его и вновь пробегаюсь по тексту. Тут сказано, что результаты теста на отцовство будут готовы через два дня.
Целых два дня отец будет докучать мне. Я не выдержу столько. Это выше моих сил.
Я решительно настроен поставить точку во всем этом каламбуре. Теперь уже окончательно.
И все равно, что отец подумает обо мне. Наши отношения уже никогда не наладятся. Мы не сможем поладить даже с появлением настоящей семьи.
Видит бог, я попытался найти с ним общий язык, но ничего из этого не вышло. Всякий раз я буду наступать на одни и те же грабли.
— Что ж, ты хотел правду, ты ее получишь! Ты прав, я солгал тебе!
На втором этаже кто-то неестественно покашливает, спину прожигает чей-то взгляд. Задираю голову наверх и вижу там Юлю, грудью навалившуюся на перила.
— Влад, не нужно, — мотает она головой, обеспокоенно поглядывая то на меня, то на отца.
— Нужно, поверь, — твердо отвечаю, уперто стоя на своем. Отец выжидательно смотрит на меня, сложив руки на груди. — Ну так вот, отец. Алису я знаю всего два дня. Она не имеет ко мне никакого отношения, а Юля работает в моем салоне порядка четырех лет. Между нами ничего нет. Я попросил их притвориться моей семьей, потому что мой папаша чертов эгоист, который привык слышать только себя! — морщусь я от правды.
— Какой же ты все-таки болван, — с обидой в голосе произносит Юля.
Отец кивает, молча соглашаясь с ней. Это еще больше злит. Еще больше выводит меня из себя, ведь они оба правы, но вопреки всему я с маниакальным упорством продолжаю закапывать себя:
— Ты хорошо меня знаешь, но ты не учел самого главного! Каким бы ты дерьмовым человеком ни был, ты бы был первым, кому я сообщил о том, что у меня родилась дочь! Но я не сообщал! А значит все, что ты видел, было лишь жалкой пародией на то, могло быть у меня. Соответственно, это было жалкой пародией на то, что могло быть и у тебя! Но достаточно! Посмотрели и хватит! Мы оба этого недостойны! — ору я до хрипоты, на выход указываю. — А теперь убирайся из моего дома! Смотреть тут больше не на что!
Ни один мускул на лице отца не шевельнулся во время моего гневного монолога. Более того, я не вижу, чтобы он злился или испытывал отвращение по отношению ко мне.
Он же вечно чем-то недоволен! Тогда почему сейчас я наблюдаю одно показное равнодушие, от которого хочется рвать и метать.
— Америку ты мне не открыл, знаешь ли. Я и без того догадался, что ваши отношения были искусственно созданы. На своем веку я многое повидал, но, чтобы жена всякий раз вздрагивала от прикосновений мужа и считала мух после безвинного поцелуя — такое редко где встретишь, — издает он смешок, от которого тошно, и через паузу добавляет: — Я уловил между вами искру, но это не та искра, которая могла бы поддерживать тепло вашего семейного очага. Ей еще нужно разгореться.
Тело леденеет, в глазах темнеет, пульс громыхает в ушах. Внезапно горечь начинает подкатывать к горлу. Я поверхностно дышу, пытаясь подавить накатившую тошноту. Сам себе я становлюсь противен.
— Уходи, я сказал, — цежу по слогам, проглатываю гигантский ком, вставший поперек горла.
Отец корпусом наваливается на стену, ладонью накрывает отяжелевшие веки, лоб ею взмокший потирает. В какой-то момент мне кажется, что он вновь намеревается выкинуть фокус с сердечным приступом. Однако он выпрямляется, убирает от своего лица руку и находит меня своим мутным взглядом.
— Влад, послушай, ты сейчас рубишь сгоряча, — спокойно он произносит под звук скрежетания моих зубов, но мелкая дрожь в пальцах выдает отца с головой.
Глухо рыкнув, я устремляюсь к входной двери. Распахиваю ее настежь.
— Увы, по-другому у меня не получается, — отвечаю через губу, взмахом головы указываю на улицу.
Отец неспешным шагом доходит до порога, но не пересекает его. Останавливается напротив меня и смотрит куда-то вдаль. Задумчиво, словно мыслями находится не здесь.
Взгляд в сторону отвожу. Не хочу смотреть на него.
Паршиво.
Что бы он ни сделал, я всегда чувствую себя паршиво. Каждую гребаную минуту я ощущаю за собой вину. То перед Юлей, затем перед Бобби, теперь вот перед отцом.
Я непутевый.
— Говоришь, между тобой и Юлей ничего нет?
— Ты плохо расслышал с первого раза?
Он чему-то кивает, скривившись в лице. Убирает ладони в карманы брюк и перекатывается с пяток на носки. Снова задумывается, растягивая губы в недоверчивой усмешке, и протяжно хмыкает.
Ну что еще?
— А вот мне так не кажется, — говорит он, широко улыбаясь, на что я прыскаю со смеху. — Порой одно вовремя сказанное слово определяет дальнейшую судьбу людей. А тебе, я уверен, есть что сказать Юле. Так же как и ей есть, что сказать тебе. Однако вы оба заняли одну и ту же позицию, которая кажется вам правильной, но вы не понимаете, что правильно — это когда нечего скрывать друг от друга. Вы оба эгоисты! Кто-то в большей, а кто-то в меньшей степени.
— Ну точно! — закатываю глаза в раздражении. — Меня вздумал учить человек, который всю свою жизнь лгал и скрывал от матери вторую семью.
Отец досадливо поджимает и без того тонкие губы. Не разглядев во мне понимания, он делает шаг в сторону крыльца, но в последний момент что-то его останавливает. Он замирает. Я напрягаюсь до состояния взведенного курка, когда он переводит взгляд на меня.
И впервые... Впервые я замечаю в его глазах что-то похожее на сожаление, но оно настолько запоздалое, что совершенно не трогает меня. Или трогает, просто я стараюсь не вестись на это.
— За свою жизнь я совершил уйму ошибок, которые нисколько меня не красят, —
