Солнечные пятна - Тори Ру
Мороз немилосердно щиплет щеки, пробирается сквозь дурацкую полосатую шапку и явно не рассчитанный на русские зимы пуховик, приобретенный со скидкой в самом настоящем бутике. С высот Кошатника я любуюсь городом: новые микрорайоны, набережная, историческая часть искрятся огоньками новогодней иллюминации, внизу, у парка, залит каток, установлены горки и ледяные фигуры. Из динамиков, спрятавшихся среди заиндевелых веток, доносятся обрывки песен из советских фильмов и мультиков, но их перебивает звонкий детский смех, — гляжу на устроивших кучу малу детишек и тоже смеюсь — в синий зимний воздух улетают облачка пара. Че, сжав теплыми ладонями замерзшие пальцы в моих карманах, стоит за спиной и греет прерывистым дыханием мою щеку.
Подняться на смотровую площадку нужно было, чтобы перевести дух — весь вечер мы играли в снежки, катались с горки, носились по льду, сшибая детей и их родителей, и, хохоча, падали сами. Ноги дрожат от усталости.
— Пойдем, елку купим? — предлагает Че и я, обернувшись, восторженно киваю — у меня, в отличие от Ви, никогда не было в Новый год живой елки. В конце декабря мама, поддавшись моему нытью, обычно доставала из недр скрипучего дивана пластмассовую разборную ель, коробку со стеклянными тусклыми игрушками и пыльной мишурой, задолго до моего рождения они не раз становились атрибутами чьего-то праздника.
Я рассказываю об этом Че, и он с изумлением и теплотой смотрит на меня. Клянусь, волшебный свет в его глазах, запечатленный «мыльницей» Ви на их совместных фотографиях, снова горит, и причиной тому стала я. Именно я.
* * *Елочный базар раскинулся у входа в сверкающий огнями торговый центр. Грея руки о бумажные стаканчики с кофе, мы бродим среди пушистых зеленых сосен и елочек — одна, низенькая, неказистая, но чертовски трогательная, привлекает мое внимание. Под пристальными взглядами молоденьких продавщиц Че отсчитывает деньги и взваливает ель на плечо.
— Хо-хо-хо! — изображает он низкий смех Санты. — Похож? Дети сегодня были в восторге.
— Не очень. Где же подарки? — притворно обижаюсь я.
— Будут! — обещает Че.
Со стороны мы похожи на пьяных — у меня действительно кружится голова, но причиной тому стали скорый праздник, мороз, яркие огни, красивая улыбка Че, розы, мандарины, запах хвои…
Лавируем через озабоченную последними приготовлениями толпу, Че вспоминает, как в прошлом году подрабатывал Дедом Морозом на корпоративе в одном солидном банке, цитирует стихи, что услышал в тот вечер от нетрезвых сотрудниц. Интеллигентного вида старичок, проходя мимо, делает замечание по поводу их содержания, и, переглянувшись, мы прыскаем от смеха.
По инерции я пролетаю на пару шагов вперед и оглядываюсь — продолжая улыбаться, Че растерянно смотрит на возникшую перед ним стройную женщину в меховом манто, ее строгий взгляд застыл на его побледневшем лице.
— Артем! — Я сразу узнаю монотонный механический голос. — Вот и ты?
— Привет, ма! — отзывается тот, но его перебивают:
— Несколько месяцев бегать от родной матери — это нормально? Караулить братьев у школы, чтобы всучить им свои деньги и подарки — нормально? Ты хоть понимаешь, насколько это глупо выглядит? Наша семья на виду. Учителя, соседи, знакомые — все спрашивают, что происходит… Что, по-твоему, я должна им ответить? — Женщина нервно теребит пуговицу у горла, на впалых щеках проступают красные пятна.
— Окей, ну так расскажи им, что ты намерена выставить меня из дома! — заводится Че, и я, в два прыжка оказавшись рядом, сжимаю его ладонь.
— Здравствуйте! — киваю с почтением. — Меня зовут Таня…
Мама Че скользит по мне презрительным взглядом.
— А это та самая девочка, с которой ты сожительствуешь? — произносит она слишком громко, и Че дергается. Оглядываются люди, его многие узнали.
— Все, ма. Идем. Поговорим у тебя дома, — предлагает он и тащит меня к пешеходному переходу. Краем глаза замечаю, что его мама устремляется следом.
* * *Квартира, где последние пару лет жил Че, расположена в элитной новостройке за стоянкой торгового центра. Не сразу попав ключом в замочную скважину, мама Артема, ломая пальцы, нервно открывает дверь, и в просторной прихожей загорается свет — навстречу выбегают два совершенно одинаковых светловолосых мальчика. Они налетают на брата с радостными воплями и объятиями — Че приходится опереться о стену, чтобы удержаться на ногах.
— Елка! Елка! Темка елку принес! — скандируют они. Че беспомощно оглядывается на меня, я пожимаю плечами. Мать устало опускается на пуфик и, вздыхая и охая, избавляется от сапог на высоченном каблуке.
— Входите, — холодно приглашает она, встает и проходит в гостиную.
— Это Таня, — сообщает Че братьям. Те, притихнув, застенчиво разглядывают меня. — Она поможет вам нарядить елку. Покажите ей свои игрушки!
Руки сразу оказываются в цепком захвате теплых детских ладошек, и я смиренно прохожу в комнату ребят, где к моим ногам из коробок вываливаются елочные украшения — шары, снежинки, мишура и гирлянды. Сажусь на ковер, из приоткрытой двери ощутимо тянет холодом… Мальчишки, споря и ругаясь, почти синхронными движениями устанавливают елку у стены, то и дело стреляют в мою сторону загадочными взглядами, наперебой хвалятся достижениями в играх, которым их научил Артем. Имя старшего брата не сходит с их уст. Очень скоро нашими стараниями колючие зеленые веточки заблестели мишурой и шарами.
А два голоса в гостиной спорят о судьбе квартиры, и один из них глухо и настойчиво повторяет:
— Нет. Я сказал тебе — нет!
— Вот как?.. — после вздоха и нескольких секунд тишины продолжает другой. — Ну, а она кто такая? Сколько лет? Чем занимается?
— Она тебе представилась. Таня. Почти семнадцать… Учится.
— Где?
— На парикмахера. Работает…
— Сыночка, ты же говорил, что ее зовут Вика, и она собирается поступать на дизайнера! Ту девочку я бы одобрила, но эта… Что за отребье ты хочешь ввести в семью? — Я застываю, улыбаюсь, киваю мальчикам, хотя не осознала их вопроса, а сердце сжимается, превращаясь в болезненный ком.
— Окстись, какая еще семья? — веселится Че. — Когда это я стал для тебя семьей? А моей личной жизнью ты интересовалась, кажется, в прошлом году…
