Первый. Бывший. Единственный - Татия Суботина
– Для этого у нас еще обязательно будет время, – успокоил меня Евгений. – Мы все обсудим, придем к компромиссу и оголим все подводные камни. Я даже буду настаивать, чтобы перед подписанием соглашения вы проконсультировались с толковым юристом.
– Заманчиво.
– А пока же давайте отложим работу на потом. Ее и так слишком много в моей жизни.
– О чем же вы тогда хотите поговорить? – даже немного растерялась я.
– О вас, Прекрасная, – уверенно заявил Грабовский. – А еще выпить на брудершафт и наконец перейти на «ты».
– Можем обойтись без старой традиции и просто откинуть условности.
– Я люблю традиции, – сказал он, потянувшись ко мне бокалом.
Мы переплели руки, выпили и…
– Поцелуй упустим, – накрыла его рот ладонью я.
Грабовский успел дотронуться губами до кончиков моих пальцев, отчего меня словно током прошило от макушки и до пяточек.
– На этот раз, – добавил он.
Я лишь покачала головой на такую самоуверенность и… отпустила себя.
Еда оказалась изумительной, компания приятной, а музыка ласкающей слух.
Вечер действительно удался на славу, я позволила себя расслабиться. Впервые за довольно длительное время.
Никогда не думала, что мне может быть настолько легко в компании другого мужчины. Все годы брака мой мир вращался вокруг Дубравина. Да, я работала, занималась собой, общалась с множеством людей, но все равно была зациклена лишь на муже, а сейчас…
Сейчас мне оказалось довольно комфортно ужинать с Грабовским, вести непринужденную беседу, смеяться и… чувствовать себя желанной. Как бы банально ни прозвучало, скажи я это вслух, но поведение Евгения по отношению ко мне поднимало самооценку.
И если из-за предательства мужа я всерьез усомнилась в собственной привлекательности, то Грабовский успешно доказывал мне обратное.
– Потанцуем? – предложил Евгений.
– С удовольствием, – согласилась я, принимая его руку.
Стоило нам выйти в центр зала, как музыканты заиграли танго.
Грабовский так умело вел меня под эти страстные ритмы, что я не смогла сдержать удивления.
– Увлекаешься бальными танцами?
– Занимался когда-то в детстве, потом бросил: не мое. Душа не требует, но тело помнит, – ответил он.
– У тебя хорошо получается, – признала очевидное я.
– С тобой мне точно не сравниться, Прекрасная.
Каждое его движение было выверенным, отточенным, сильным. Если я жила в танце как рыба в воде, отдаваясь музыке, то Грабовский больше напоминал течение, которое выбирало, куда плыть рыбке. У нас получился отличный тандем.
А самое главное, с меня мигом слетела вся накопившаяся усталость, сердце запело и душа встрепенулась, когда попала в родную ей стихию.
Мы еще несколько раз танцевали, разговаривали, наслаждались едой, музыкой и обществом друг друга. А потом к полуночи Грабовский отвез меня домой, почти как Золушку. Только вместо туфельки на прощание я оставила ему согласие на повторное свидание с открытой датой.
Поднимаясь в лифте, я даже не сосредоточилась на том, что улыбаюсь собственному отражению. Но стоило выйти на нужном этаже, как моя улыбка тут же увяла, а настроение стало стремительно портиться.
Возле моих дверей стоял Дубравин.
Я даже поначалу не поверила собственным глазам, настолько сюрреалистична была картина, что открылась передо мной.
Пока еще мой муж держал в руках роскошный букет пионовидных тюльпанов – где он только их нашел перед зимой – и выжидающе смотрел на меня. Розы Грабовского тут же стали весить тонну, оттягивать руки и всячески мне мешать, словно были сделаны из кислоты.
Я завела букет за спину, Дубравин проследил за моими руками взглядом, но продолжал молчать.
Напряжение между нами можно было резать ножом. И в подъезде резко тесно стало.
Я не успела придумать, что сказать мужу, как меня накрыло сладко-горькими воспоминаниями. Катализатором послужили тюльпаны.
Когда-то именно с таким нежным букетом Дубравин встречал меня после очередного концерта. Эти цветы меня покорили, как и их даритель. У нас быстро все закрутилось, я даже и очнуться не успела, как оказалась счастливо окольцована.
Счастливо ли?
Теперь уже я не могла ответить на этот вопрос.
– Нагулялась? – спросил Кеша, одним словом развеяв флер прошлого.
И только глухой не смог бы расслышать претензию, которая уже прозвучала в этом простом, казалось бы, вопросе.
– А что? – тут же вскинула подбородок я.
– Я уже думал, ночевать ты не появишься.
– Тебя не должно это беспокоить, – поджала губы я. – С недавних пор я могу ночевать там, где хочу, уже взрослая женщина.
– С каких таких пор? – мгновенно набычился Дубравин.
– Правда не понимаешь?
– Просветишь? – прищурился он.
– Твоя измена дала мне карт-бланш на ответные действия, – смело заявила я.
– Вася, – скривился мужчина, будто бы от зубной боли. – Ты опять?
– Проза жизни, Дубравин, – пожала я плечами. – Не нравится – не слушай. Но раз заварил эту кашу, то кушай – не обляпайся.
– Кажется, ты и сама не слишком-то верностью заморачивалась, – процедил Кеша.
Его слова ударили наотмашь, у меня даже голова дернулась, словно от пощечины, а на глаза набежали обидные слезы. Только вот я стиснула зубы и не поддалась на эту провокацию.
«Дубравин не станет свидетелем моей слабости», – твердо решила я.
– Моя измена только в твоей голове, впрочем, пожалуй, я уже готова воплотить эту фантазию в реальность – хотя бы ради того, чтобы понимать, в чем меня обвиняют, – на одном дыхании выпалила я. – А вот твоя, Дубравин, задокументирована, так что твои попытки обелиться выглядят еще паршивее, чем признай ты правду.
– В каком смысле? – даже растерялся мужчина.
– У меня есть видео, где ты доказываешь, что супружеская верность всего-то пустой звук, – сказала я и тут же
