Юлия Климова - Счастье на тонких ножках
Он путал меня, вновь лишал уверенности в себе, и я, собирая остатки сил, спросила:
– А теперь вы ответите на мои вопросы?
– Приезжай ко мне домой.
– Нет, давайте встретимся на нейтральной территории.
– На нейтральной территории, – усмехнулся он. – Это тебя в частной школе научили грамотно вести переговоры? Брось, я все равно тебя съем, так какая разница: годом раньше или годом позже?
Вряд ли после таких слов стоило улыбаться, но мои губы сами растянулись в улыбку. Похоже, я наконец-то заняла свое место на шахматном поле, не знаю, как называлась моя фигура, но она точно была способна участвовать в судьбоносной комбинации «шах и мат». Я почувствовала удовольствие от игры, в которую меня втягивал враг семьи Ланье, и изумилась собственным ощущениям.
– Где вы живете?
* * *Распахнув дверь, Шелаев пропустил меня вперед.
– У кого была? – спросил он сразу.
– У Виталия Петровича Акимова, – ответила я.
– Понятно… Проходи, раздевайся.
Если бы на дворе стояла зима, то вот это «раздевайся» прозвучало бы уместно, оно бы неплохо сочеталось с пальто, шапкой и сапогами, а так… Я оглянулась и встретила иронию в серых хищных глазах. «Я же не виноват, что теперь тебе восемнадцать», – красовалась надпись на лбу Шелаева.
– Спасибо, пожалуй, я останусь в футболке и джинсах, – нарочно задержав взгляд, бросила я и гордо прошествовала в кухню.
Хотя я увидела лишь часть квартиры, она мне сразу понравилась. Ничего помпезного, никаких золотых подсвечников, напольных ваз или хрустальных люстр – просто, небрежно и тем уютно. Такое жилье очень подходило Шелаеву – это была его атмосфера.
– Ты хотела меня поблагодарить… Давай начинай, я всю ночь не спал, и надеюсь, наша беседа не займет много времени, – улыбнулся он, устраиваясь на противоположном стуле.
На лице моего врага присутствовала усталость, которую подчеркивали небритость и короткие морщины в уголках глаз.
– Как к вам попало ожерелье? – спросила я, надеясь на самый обыкновенный ответ. Мои нервы уже сдавались, и я вряд ли бы нашла в себе силы для еще одной дуэли.
– Твоя мать забыла на тумбочке. На следующий день погибла, а я сделал вид, будто его у меня нет.
– Почему?
– Анастасия, – укоризненно произнес Шелаев. – Это неправильный вопрос, – Клим подался вперед, подпер щеку кулаком и стал смотреть на меня пристально. – Хотел разобрать его на камушки и продать по частям.
Хорошо, что я научилась определять его шутки, а то бы округлила глаза и упала со стула.
– А зачем вы привезли его мне? Я же могла потерять такую ценность.
– Во-первых, ты никогда бы не потеряла ожерелье своей матери, для этого прилагалась фотография. Во-вторых, если бы ты его все же потеряла, то я был бы последним человеком на земле, которого это расстроило.
– А может, вы просто хотели сделать мне приятное? – поддела я.
– Не обольщайся, – улыбнулся Шелаев.
– Тогда зачем вы дождались моего дня рождения?
– Люблю спецэффекты.
– А зачем после вальса вы спросили, как оно оказалось у меня?
– Было любопытно, скажешь ли ты правду.
Я встала, сделала несколько шагов, развернулась и прислонилась спиной к стене. Злость проклюнулась в душе… Вся боль, которую я испытала за эти годы, сосредоточилась на Климе Шелаеве. Он играл мной, хотя я не сделала ничего плохого… Он играл мной, даже когда мне было всего тринадцать лет, когда я жила с тетей Томой и не знала добра и ласки…
– Вы ненавидите семью Ланье, но…
– Хочешь спросить, за что? – Он тоже поднялся и подошел ко мне близко. – Полагаю, Виталий Петрович рассказал тебе о том, что мой отец любил твою мать… Иначе ты не примчалась бы ко мне выпытывать подробности. Но, думаю, он умолчал о том, что после аварии Эдита Павловна пустила по ветру бизнес моего отца, и позже мне пришлось собирать все по крохам. Смерть любимой женщины, разорение… Он умер от инфаркта спустя два месяца. Скажи, Анастасия, могу ли я испытывать нежные чувства к твоей бабушке?
– Это ложь, она не стала бы…
– Стала.
– Не стала…
– Стала.
– Вы собираетесь мстить?
– Ты меня спрашиваешь об этом через двенадцать лет после случившегося? – Улыбка Шелаева стала тонкой. – Нет, о мести я мечтал очень давно, теперь я получаю удовольствие от другого, мне нравится наблюдать… Я больше не кидаю камни, я их собираю и передвигаю… И у меня есть ты – Анастасия Ланье.
– О нет! Вы заблуждаетесь! Я не принадлежу вам и не собираюсь двигаться в заданном направлении!
– А я больше не собираюсь задавать тебе направление, – резанул Шелаев, и черная прядь волос упала на его лоб. – Ты свободна – иди.
– И пойду.
– Иди.
– И пойду!
– Иди. И порадуй чем-нибудь любимую бабушку уже сегодня.
С каким же удовольствием я хлопнула дверью! С какой поспешностью понеслась домой! «Я – Ланье, Ланье, Ланье», – твердила я, назло, но в душе эхом отдавалось жесткое, не терпящее возражений: «У меня есть ты… У меня есть ты… У меня есть ты…»
– Нет, Клим… как вас там по батюшке? Я не стану вашим оружием… никогда.
* * *Мое появление вызвало у Эдиты Павловны легкое недоумение. Так врезаются в стекло слепые шмели, так парашютистов несет на деревья, так булыжник летит со скалы в пропасть, подпрыгивает и опять летит… Мои волосы спутались, на лбу выступили капельки пота, во рту пересохло, рядом со мной можно было смело вешать табличку «Умалишенная. Одна штука». Но на пороге комнаты я взяла себя в руки.
– Это правда, что моя мама полюбила другого человека, а вы не отпустили ее?.. Вы шантажировали ее мной.
– Какая глупость, – фыркнула Эдита Павловна и посмотрела на меня с осуждением. – Где ты набралась этой чуши?..
– Узнала… случайно.
– Надеюсь, эту случайность зовут не Клим Шелаев? Я предупреждала, не надо подходить к нему близко. Ты еще слишком мала… – Бабушке изменило самообладание, она отшвырнула расческу, прошлась пальцами по вороту атласного халата и гневно спросила: – Что за тон? Объяснись.
– Почему вы не отпустили мою маму?
– Потому что брак – это прежде всего ответственность и обязательства, а уж потом охи и вздохи, – сдалась Эдита Павловна. – Даже лучше, что мы обсудим данную тему сейчас, рано или поздно нам пришлось бы прикоснуться к прошлому… Наталья сделала выбор, когда согласилась стать женой Дмитрия. Она знала, в какую семью ей предстоит войти…
– Но если уж так случилось… – перебила я.
– Никаких случайностей быть не может, – отрезала Эдита Павловна. – Ты – Ланье и обязана помнить об этом двадцать четыре часа в сутки. Твоим мужем может стать только достойный человек нашего круга. И никто другой. Например, Павел, – она твердо кивнула. – Никак не получается вытрясти из тебя деревенское прошлое! Эти люди пишут тебе письма, и я не сомневаюсь, получи ты хоть одно из них, ты бы бросилась отвечать! Я подчеркиваю, Анастасия, нельзя, недопустимо общаться с подобными… субъектами.
