Эскорт для чудовища (СИ) - Шварц Анна

За ним уже наступает поздний вечер. Кирилл конкретно забил на благоустройство своей территории — даже освещение не везде поставил. Из-за этого участок как-то совсем мрачно тонет в темноте, и только справа едва виднеется полоска света от окон домика для персонала.

Интересно, с появлением дочери Кирилл задумается об облагораживании двора? Я моргаю, все еще не веря, что малышка переедет вскоре сюда, а не вернется в маленькую, уютную квартиру. Конечно, со временем она станет считать этот дом своим, родным. Я представляю, как она уже взрослая завтракает на этой кухне, глядя в это же окно, и почему-то мне становится бесконечно грустно.

Она будет меня помнить? Хотеть общаться со мной? Или же ей хватит семьи Кирилла, а тетка отойдет на второй, а то и десятый план?

Ладно, это не так важно. Главное, что она будет жить в хорошем, большом доме, и он ней будут заботиться, и лучше бы это произошло поскорее, потому что у меня колет сердце, когда я думаю о том, что сейчас она в больнице одна, а я ничего не могу с этим сделать.

Я тяжело вздыхаю, прикрыв глаза. Мой лоб утыкается в холодное стекло. Кажется, наплевать, где я нахожусь — дома, или в чужом жилище, все равно мысли о Майе будут одолевать меня.

Когда за дверью раздаются шаги, я выпрямляюсь, на всякий случай вытерев глаза от слез. Смоленский заходит на кухню решительно и тут же направляется к раковине. Я чувствую, как округляются мои глаза, когда вижу на руках Кирилла кровь. Стоп, Дарина что, по дороге родила и он принял роды?!

— Это что?

— Да Антон, — бросает раздраженно Смоленский, — в темноте влетел в ворота и разбил себе лицо. Кровь фонтаном.

— Боже… А с Дариной все в порядке?

Он неистово трет руки под краном, а потом застирывает рукав водолазки, на который, видимо, тоже попала кровь.

— С ней ничего не случится. Она уже в третий раз так уезжает в больницу, — Смоленский выключает воду и опирается руками на край раковины, как-то устало опустив голову, — черт… с этим надо что-то делать.

— С Дариной или с Антоном? — осторожно интересуюсь я.

— С первой.

— Зачем вы вообще врете всем, что пара?

Смоленский дергает плечом. Потом выпрямляется, и, развернувшись, меняет позу — складывает руки на груди, глядя задумчиво в пространство.

— Тебе правда интересно? У нее слишком странный отец, — поясняет он, — он считает, что женщине место замужем и на кухне. Так как сын у него не получился, он ждал, что Дарина выйдет замуж и родит ребенка, чтобы передать все дела внуку, или, на крайний случай — зятю.

— Какой трындец, — бормочу я, в шоке осмысливая сказанное.

— Угу. Не так давно Дарина связалась с одним парнем по имени Андрей. Я ее предупреждал, что тип он странный, но она надела розовые очки. В конце концов, она обнаружила, что беременна. Не думаю, что это было случайностью, тем более этот придурок ляпнул кому-то о своих планах на Дарину и сладкую жизнь под крылышком ее отца. Поэтому она порвала с ним, и когда ее родители случайно поняли, что у нее уже приличный срок, то эта дурная женщина свалила все на меня.

У меня вырывается хрюк. Я зажимаю рот рукой, чтобы больше не издавать такие звуки, хотя из меня просто рвется смех. Смоленский просто молча ждет, пока я успокоюсь, хотя в темных глазах я замечаю укор.

— Мне было не очень смешно, — дергает бровью Кирилл, — наши родители дружат очень давно. Естественно, все только обрадовались, а их отношения еще больше потеплели — они друг друга считают теперь родственниками. Но я не собираюсь всю жизнь играть с подругой детства в мужа и жену, да и мне за глаза хватает дел, связанных с нашим семейным бизнесом.

— Прости… но «свалила все на меня» правда звучало смешно. И что вы собираетесь делать с этим?

Он чуть пожимает плечом.

— Дарина больше всего боится, что ее заставят выйти замуж за этого альфонса, если правда вскроется. Ее отец сам найдет автора ее беременности, если завтра я скажу, что в этом не участвовал. Хрен знает. Все варианты решения проблемы, которые я вижу, связаны с криминалом. Только я вряд ли хочу иметь проблемы с законом, да и этот чудила, поняв, что пахнет жареным и никто так просто не сдастся, подстраховался. Ходит с охраной, выписал в конвертик имена тех, кто может быть виновен в его смерти. Придурок.

Да уж. Я качаю головой. Не все в этом мире можно решить, даже имея большие деньги.

— Как фамилия этого альфонса?

— Зачем тебе? — Смоленский чуть сощуривается на мой вопрос, — вряд ли тебе что-то скажет его фамилия.

Кажется, я это уже слышала. Сегодня от Кати.

— Может быть, я накопаю на него горяченьких фактов. Сам понимаешь, где я верчусь, — хмыкаю я, — там иногда передают на ушко секреты, которые могут стоить жизни. Если у этого Андрея есть такие, то ему можно заткнуть рот.

— Вряд ли. У меня есть люди, которые могут откопать любую информацию о человеке. Но если тебе прямо интересно — это не тайна. Андрей Кочергин. У него отец был популярным журналистом, так что у этого остались нужные знакомства, чтобы пробраться на телевиденье в случае чего.

Про Кочергина я слышала впервые. Может быть, Катя окажется более осведомлена, чем я… хотя, даже если так, она может ничего и не рассказать. Не зря же я не боюсь доверять ей секреты. Она не болтливая женщина и может в любой момент сделать удивленное лицо, сказав «о, прости, об этом ничего не знаю».

Посудомоечная машинка издает странный звук, от которого я вздрагиваю, растеряв все дельные мысли. Взгляд падает на часы: девять вечера. В доме просто гробовая тишина, не считая кухни, на которой работает техника, отчего жилище Смоленского после ухода Дарины производит несколько гнетущее впечатление. Слишком большое для одного человека…

— Ты наймешь няню для Майи? — интересуюсь я, переводя тему. В принципе, это риторический вопрос. Вряд ли занятой Смоленский будет все время уделять малышке, самостоятельно отводить ее в детский сад и вставать к ней ночью — ему понадобятся помощники.

Кирилл пожимает неопределенно плечом, и зачем-то проверяет небольшой заварочный чайничек. Тут, на просторной кухне не так много милых предметов интерьера, вроде этого чайничка, но они есть. Интересно, кто их приобрел? Аля, пока жила здесь? Дарина? Как бы то ни было, но уютнее кухня от них не становится.

— Наверное, найму, — отвечает мне Смоленский, — я не могу постоянно дергать тебя по вопросам ухода за детьми. Если только не предложу тебе работу няней… Не хочешь чай? Честно говоря, я терпеть не могу домашний лимонад и хочу перебить его вкус.

— Чай можно, — киваю я, — насчет няни — извини, если это не шутка. У меня есть свой салон, в который я вложила время, силы и деньги, и вряд ли ты мне предложишь настолько высокий оклад, чтобы я его забросила.

— Тут ты ошибаешься. Я легко могу это сделать.

У меня вырывается хмык.

— На эти деньги можно нанять целый штат гувернанток. Думаю, это будет совершенно неоправданное вложение.

— Мне важнее результат. Если Майе будет лучше именно с тобой — я заплачу тебе, сколько потребуешь, — спокойно произносит Кирилл, накладывая в чайник листья чая. Мои брови тут же сдвигаются друг к другу: он даже не нагрел чайничек перед этим.

Хотя, кто я такая, чтобы быть этим недовольной? Он, хотя бы, старается. Обычно мужчины стараются переадресовать женщине все действия, связанные с готовкой, прикидываясь, что совершенно ничего не соображают в этом и обязательно все испортят, если вдруг им придется прикоснуться к кухонным принадлежностям.

— Подожди, — произношу я и подхожу к нему. Потом забираю чайник, выкидываю из него заварку и споласкиваю под краном. Смоленский молча и внимательно наблюдает за тем, что я делаю, даже не задавая вопросов, а у меня в сердце неприятно колет, когда я украдкой смотрю на его задумчивый профиль: Аля лишила этого человека возможности видеть, как растет его ребенок. Это было жестоко. Первые годы действительно ценные… ему будет очень сложно найти с малышкой общий язык. Даже несмотря на то, что он уже думает о том, как сделать лучше Майе, а не просто механически организовывает ей место в своей жизни.